Следующим летом

На меня с любопытством уставились шесть пар глаз. Кажется, букет ребята успели изучить вдоль и поперек и теперь умирали от нетерпения узнать подробности. К слову сказать, делиться ими я не собиралась ни при каких условиях. Было достаточно того, что часть офиса владела информацией относительно меня и Барнса, но без наглядного подтверждения все домыслы быстро утихли. Даже Миллер спустя полгода решил, что нас с Баки связывало временное помешательство, интрижка и не более того. Подобные рассуждения мне были на руку, меньше знают, крепче спят. На случай, если бы ситуация стала разворачиваться по иному сценарию, у меня тоже имелся план действий. По крайней мере я знала, что в разговоре с любым человеком из офиса смогу поставить того на место, четко указав границы дозволенного любопытства. Даже отдел кадров, с присущей им любовью покопаться в чужих жизнях, но можно было угомонить, поскандалив немного. Оставался только наш босс, и вот с ним у меня не было ни малейшего шанса на мирные переговоры. — Кто принес? — спрашиваю в лоб, обращаясь сразу ко всем присутствующим. Мой строгий тон и застывшая маска на лице вводит отдел в ступор. — Курьер, — отвечает мне Бетти и уже собирается ретироваться подальше от стола руководителя. Ее примеру следуют остальные, только Шелли остается неподвижной рядом с роскошным букетом. — Рано утром, — поясняет помощница, — охрана сначала не хотела пропускать, но на его счастье я пришла пораньше, так что проводила до нужного этажа. «Пораньше», мне нравится. Значит свидетелей у этого представления было не так много. Словно прочитав мои мысли, Шелли продолжает свой рассказ. — Благо, что парень попался сообразительный, не стал сцен устраивать, так что всё, что знают наши, так это то, что где-то на одном из десяти этажей находится огромный букет роз. — Спасибо, — на автомате вырывается у меня, и Шелли понимающе кивает. Я замечаю у нее в руке маленькую голубую бумажку, но вместо того, чтобы передать ее мне, Шелли незаметно оставляет листочек на столе среди других бумаг и уходит к своему рабочему месту. — Давайте не будем прятать, а наоборот выставим посреди отдела? Ну и пусть завидуют… Я слышу за спиной голос Рози и то, как ее предложение подхватывает кто-то еще, но не придаю этому значения. Пока коллектив отвлекся, забираю записку и с замиранием сердца переворачиваю ее. «От всего сердца» гласит аккуратная шаблонная надпись, даже не рукописная, а напечатанная каким-то декоративным шрифтом. Прекрасно, минимум информации, максимум интриги. Искоса на меня поглядывает Шелли, и я в ответ лишь пожимаю плечами, выдохнув с облегчением. Значит, никто из присутствующих не только не видел карточку, но и не читал ее, а если бы прочитал, то понял не больше, чем я. Интуиция подсказывает мне, что дважды в таком деле повезти не может, но даже при желании мне не удастся незаметно спрятать подарок. Коробка не влезала под стол, в шкаф тоже не убиралась, а добежать с ней на парковку к машине я не способна физически. Пришлось сдвинуть букет на край стола и свыкнуться с мыслью, что мне придется тесниться с ним так до конца дня. К часу дня у нас в отделе успело побывать несколько человек, которые посчитали своим долгом бросить неоднозначный комментарий в мой адрес. Эх, чем бы народ не тешился… Я могла бы сколько угодно обвинять их в отсутствии такта, но сама никак не могла сосредоточиться на работе снова и снова возвращаясь мыслями к цветам. Неужели так трудно было подписаться?! В подобной ситуации я оказываюсь первый раз в жизни, чтобы не знать, от кого именно получила букет. Обычно все было куда проще и понятнее, цветы и цветы, ничего особенного. Но если рассуждать логически, нужно ли мужчине делать именные презенты, если он убежден, что конкуренцию ему составить некому? Вообще, букет цветов должен вызывать совсем другие чувства, а не доводить до головной боли от переизбытка плохих мыслей. Поэтому вечером пределом моих мечтаний стало незаметно исчезнуть из офиса, разумеется, прихватив с собой букет. На глазах у своего отдела я так и не осмелилась показать, что сюрприз был «приятным», и до последнего демонстрировала незаинтересованность в подарке. И только когда все наши покинули стены офиса, я позволила себе уткнуться носом в белоснежные бархатистые лепестки, так и замерев с глупой улыбкой на губах. И я бы сильно удивилась, если бы вселенная расщедрилась на приятное завершение этого дня. Как бы не так. Перед самым уходом в дверях отдела я сталкиваюсь с Томасом и в одну секунду понимаю, что подарок был не от него. На лице Гранда нет ничего кроме отстраненности и плохо скрываемой злости, но очень скоро он берет себя в руки, возвращая аристократическим чертам фальшивое спокойствие. — Хотел извиниться за вчерашнее и позвать тебя куда-нибудь, — произносит он, глядя куда-то поверх моей головы. Между нами встревает большое «НО», понятное без слов. Я чувствую, как холодеют руки, и сильнее прижимаю к себе охапку роз. Почему-то теперь цветы мне кажутся гораздо привлекательнее, чем утром, а сам жест не таким банальным, как если бы он был от… — На парковку? — продолжает изображать саму невозмутимость Томас. Эта роль для него не в новинку, и я бы даже поверила, если бы не знала вчерашней нашей предыстории. — Да, пора домой. У меня после двухчасового чтения и правок контракта уже буквы перед глазами плывут, так что скорее отдыхать! — моя попытка разрядить обстановку уходит в никуда. Гранд хмурится, подбирая слова, но в последний момент решает оставить их при себе, и мы молча заходим в лифт. Ограниченное пространство быстро наполняется сладким ароматом цветов, в котором хочется утонуть, если бы не угрожающая фигура босса, стоящего рядом. Я понимаю, в чем причина такого его поведения. Задето непомерное эго и пресловутое мужское самолюбие, но мы не давали друг другу никаких обещаний и не начинали ничего, о чем сейчас можно было бы пожалеть. Хотя догадываюсь, что в голове у Тома картинка немного иная, и чем раньше он перестанет фантазировать то, чего нет, тем лучше, потому что сфера влияния у Гранда весьма широка, а связей предостаточно, и не только в Нью-Йорке. Я уже встречала людей, похожих на него, и прекрасно знаю, что они умеют играть не по правилам. Так что рядом с ним не очень хочется дерзить и выходить за рамки деловых отношений в сторону конфликта. С Барнсом я такого не чувствовала. Он появился в нашей компании из неоткуда и с минимальным набором сведений, но даже это не наводило на тревожные мысли, хотя должно было. Но при всей своей суровости и мужественности Баки не внушал страх, скорее наоборот, ассоциировался с человеком, за которым я могу быть как за каменной стеной, а Томас. Сложно объяснить, но в последнее время я улавливаю его нездоровую опасную энергетику, даже простого взгляда вскользь хватает, чтобы у меня мурашки по спине побежали. Когда перед нами открываются двери лифта, ведущие на подземную парковку, Томас делает резкий шаг к выходу, и я сама не знаю почему вздрагиваю. Всё, это диагноз. — Ты в порядке? — спрашивает он с легкой пренебрежительной улыбкой, от которой мне становится не по себе. Как полагается джентльмену, Том протягивает мне руку, предлагая свою помощь, но мне хватает ума отказаться, крепче вцепившись в розы. И лишь когда мы выходим на финишную прямую к своим автомобилям, я понимаю, что это проклятое предчувствие, не покидающее меня с самого утра, было неслучайным. Рядом с моим внедорожником стоит Барнс, облокотившись спиной на водительскую дверь и скрестив руки на груди. Мне начинает казаться, что земля уходит из-под ног, а сердце заходится в сумасшедшем ритме, разгоняя кровь жаркими волнами по всему телу. Я надеюсь, что Гранд не придаст этому значения, сядет в машину и просто уедет, но он, разумеется, так не делает, а продолжает идти рядом, оставив позади свое парковочное место. За несколько метров до моей машины Томас останавливается, словно хищник, оценивающий свои шансы перед атакой. Я буквально начинаю ощущать себя жертвой, загнанной в комнату, стены которой начинают медленно сжиматься. Спрашивать у Барнса, что он здесь делает — глупо, разумеется мужчина приехал сюда за мной, поэтому не ходя вокруг да около, я бросаю ему «поговорим в машине», чем в разы усугубляю свое и без того хреновое положение. Баки выпрямляет плечи и отходит от двери, чтобы пропустить меня, но все это время его взгляд направлен строго вперед. А чего я еще ждала? Что их встреча закончится милой болтовней о футболе и рукопожатиями? Пространство в радиусе десяти метров вокруг нас почти искрит, и самое страшное, что нет такого слова или действия, которое бы сейчас повернуло ситуацию в лучшую сторону. Молчание тоже особо не помогает. — Господа, — воодушевленно начинаю я, игнорируя дрожь в голосе, — давайте разъедемся по домам максимально быстро, не знаю как у вас, а у меня выдался чертовский тяжелый рабочий день. Баки поворачивается ко мне, и на мгновение в его глазах я вижу проблеск нежности и заботы, которую ни с чем не спутать, но едва он переводит взгляд на Гранда, как серые глаза становятся безжизненными, почти стеклянными. — Дай мне ключи, сейчас поедем, — тихо, но решительно говорит Барнс, и протягивает мне раскрытую ладонь. Я, не моргая, смотрю на его руку, обтянутую кожаной черной перчаткой, и никак не могу прогнать из головы другой образ, с гладкими металлическими пластинами. Мое промедление действует на Баки как раздражитель, — ключи, — повторяет он уже требовательнее. Я могу сказать нет, начать спорить и убеждать, что в состоянии сама сесть за руль и добраться до дома, и ни в чьем сопровождении и компании не нуждаюсь. Но такое поведение обусловлено только присутствием моего нового босса, который оказался не в том месте не в то время. Сейчас притворяться стервой или же наивной дурочкой уже поздно. Молча отдав связку ключей, собираюсь забраться на пассажирское сиденье и скрыться за тонированными стеклами. Но перед этим мне нужно затолкать букет в салон с максимально спокойным видом, что в принципе невозможно. — До понедельника, — бросаю Томасу через плечо, потому что сил моих больше нет выдерживать это напряжение и уж тем более смотреть ему в глаза. Апогеем этой абсурдной встречи становится колкий, совершенно неуместный, но сказанный с умыслом «задеть» ответ. — Не стоит выставлять свою личную жизнь на показ всему офису. В следующий раз этот веник окажется в мусорном ведре раньше, чем курьер переступит порог здания. Сердце в груди пропускает несколько ударов. Барнс и Гранд как два катализатора одной химической реакции, которые в идеале нужно хранить не только в отдельных колбах, но и в отдельных помещениях. В разных лабораториях и разных странах. — Баки, — пытаюсь достучаться до его человечности, ведь внешнее состояние Барнса далеко от понятия адекватности и больше похоже на тихое безумие. POV Барнс Непонятный тип напротив меня нагло ухмыляется, даже не догадываясь, что мне ничего не стоит стереть с его наглой рожи это выражение раз и навсегда. — Баки, — как сквозь слой ваты доносится голос Элис, и я мысленно молю ее, чтобы замолчала, потому что злости во мне хватит на них обоих. Признаться, я направлялся сюда совершенно с иным настроением, от которого уже не осталось и следа. Свыкнуться с мыслью, что я физически и морально зависим от этой женщины, было и так непросто, но отчасти я справился, а принять факт наличия рядом с ней другого мужчины меня не заставит никакая сила на Земле. — Садись в машину, мы уезжаем, — командую я, не спуская глаз с возомнившего себя не бог весть чем кретина. Я одновременно и хочу, и не хочу устраивать показательную разборку, поскольку игра не стоит свеч, но что-то во мне не позволяет просто развернуться и уйти. Его слова про «веник» и «личную жизнь», в которую для всеобщего блага не стоит совать свой нос, — капля в море. Для повода хватит одного только его присутствия здесь. Забираю назад свою похвалу для Элис за ее относительно скромное и послушное поведение в данный момент, когда она подходит ко мне и осторожно кладет ладонь на плечо. Багровая пелена перед глазами рассеивается, но только на секунду, пока я не замечаю, как искажается лицо её нового босса, в ответ на чужую нежность. Его чувства я понимаю даже лучше, чем хотелось, на лбу разве что надписи не хватает, но проблема в том, что ревновать чужую женщину…поправка, мою, — слишком безрассудный и отчаянный жест. То есть, у себя в голове он уже успел надумать достаточно, чтобы допустить мысль о правах на прячущуюся за моей спиной Элис. А может, ему дали веский повод? От этого предположения кулаки сжимаются непроизвольно, и вот я уже не уверен, насколько безопасно нам с Паркер оставаться наедине в машине. Она пытается отвлечь меня, тянет к себе, а придурку, не умеющему держать язык за зубами, хватает мозгов не дергаться, потому что сейчас любое его телодвижение в свою сторону я расценю как объявление войны. Впрочем, она уже началась. Но она не сулит мне ничего действительно стоящего, потому что первый конфликт окажется и последним. Это не спортивный интерес, а издержки моей профессии. Возможно, в свои лет двадцать я и воспринял бы вызов буквально и по всем канонам борьбы за внимание девушки. И это было бы даже забавно, но юношеский азарт остался в прошлой жизни. Теперь есть только холодный расчет и желание свернуть шею стоящему напротив меня человеку и приправить все это великолепие мыслью, что Щ.И.Т. похоронит любое упоминание об этом инциденте. Соблазн велик, нужно только руку протянуть, на которой отчаянно виснет причина столь бурной реакции на совершенно незнакомого мне мужчину. Я сдаюсь ей на милость и слышу вздох облегчения. Рано радуется, это была только прелюдия к последующему разговору, которой будет касаться только нас двоих. Сев в машину, я выполняю все действия на автомате, полностью отключая сознание. Мы выезжаем с парковки и через несколько минут оставляем здание «Спринг Экспо» далеко позади. На пассажирское сидение я себе смотреть запрещаю, чтобы не наломать дров. Элис молчит, вжав голову в плечи и максимально отодвинувшись от меня. В голове крутятся десятки вопросов, ответы на которые я готов выбить любыми способами, но каждый их них неминуемо приведет нас к ссоре, а в том состоянии, в котором я сейчас нахожусь, ссора вполне может перерасти в криминал. В голове одна за одной мелькают яркими всполохами картинки, сгенерированные моей больной фантазией. От тех недопустимых вещей, которые могли быть между Элис и её новым начальником вне поля моего зрения до допроса с пристрастием, который я устрою ей, как только мы окажемся дома. Второе постепенно начинает увлекать меня все больше, до болезненного напряжения в паху, но, если я сейчас начну думать не головой, а другим местом, финал вечера принесет нам мало удовольствия. Быстро выдернув ключи из замка зажигания, я вскакиваю со своего места и в несколько шагов огибаю автомобиль, чтобы рывком открыть пассажирскую дверь. Элис вздрагивает, и в вечернем полумраке гуляющих теней я не могу прочитать ее истинные эмоции. Приходится снова «нырнуть» в салон, чтобы заглянуть ей в глаза. Страх — совершенно не то чувство, которое она должна испытывать рядом со мной, но сейчас такой расклад меня вполне устраивает. Терпения на пустые разговоры и нежности не остается. — Малыш, — приторно-сладко произношу я и при этом жестко обхватываю ее скулы ладонью, — прошу, придумай достойное оправдание, чтобы я не убил тебя в ближайшие пару часов. В довесок к своим словам накрываю ее губы своими в собственническом и требовательном поцелуе. Мне жизненно необходимо знать, что я все еще имею на это право.