Следующим летом

Внизу, на парковке, нас ждал неожиданный (судя по выражению лица Барнса) гость. Тот темнокожий мужчина, которого я уже видела здесь раньше. Услышав приближающиеся шаги, он убрал телефон в задний карман джинсов и двинулся нам навстречу. Теперь я вполне конкретно могла его рассмотреть. Чуть ниже, чем мой босс, но такой же широкоплечий, явно подкаченный. Мускулистые руки, весьма выдающиеся бедра. И откуда только эти двое взялись? Разительным отличием между этими двумя мужчинами была приветливая, искренняя улыбка. Незнакомец окинул меня взглядом с ног до головы, так ловко и ненавязчиво, но в то же время без тени скромности, словно бывалый Дон Жуан. Идущий рядом Барнс помрачнел. — Что ты здесь делаешь? — резко выпалил он, вместо вежливого «здравствуйте». Я поколебалась, не зная, как мне стоит вести себя с этим человеком. Однако, долго размышлять не пришлось. Мужчина посмотрел на Барнса с не меньшим недовольством, но, когда повернулся ко мне, на его губах заиграла широкая улыбка. — Майк Хобс, — он обнажил ряд белоснежных зубов и протянул мне руку. Но едва я успела вложить в нее свою и открыть рот, чтобы представиться, как сбоку раздался голос Барнса. — Сэм, — рыкнул он. — А что? — изумился то ли «Майк», то ли «Сэм», — ты сам просил: минимум информации. Я посмотрела сперва на этого мужчину, потом на Барнса, и сделала вывод, что нужно уходить, пока я не стала свидетелем неудобного разговора. — Между прочим, я несколько раз звонил, — продолжил тот, — и, если бы ты соизволил ответить, мне не пришлось бы тащиться сперва к тебе домой, а потом сюда! У Хилл в свете последних событий совсем крышу рвет, и она считает своим долгом выносить мозг всем остальным. Все эти звонки, — на этих словах мужчина снова достал телефон и развернул его экраном к Барнсу. Краем глаза я заметила сколько там было уведомлений. — Предназначались тебе! И я не собираюсь больше становиться козлом отпущения. Пространство между ними почти искрило, и с каждой секундой мне становилось все неудобнее. — Я, пожалуй, пойду. — Подожди, — Барнс снова взял меня за руку чуть выше локтя, словно боялся, что одни слова на меня не подействуют. Я медленно выдохнула и осталась стоять на месте. Признаться честно, уходить мне совсем не хотелось, да и мы не успели закончить наш разговор, но как говорится «третий — лишний». — Мы можем обсудить все позже. Время есть, — сказал Барнс — как отрезал, но его друг даже глазом не моргнул, хотя я после такого тона потеряла бы всякое желание разговаривать. Сэм, судя по всему, тоже начинал терять терпение. Он обвел взглядом высокий потолок парковки, обдумывая что-то, потом посмотрел под ноги, громко выдохнул и поднял свои темно-карие глаза на нас. Именно на «нас», а не на меня или Барнса. — Мадам, — начал он, и я даже немного опешила от такого неожиданного обращения, — премного извиняюсь, что, вероятно, испортил Вам вечер, — под «вам» он уже подразумевал только меня, перед своим другом он извиняться ни за что не собирался, — но мне придется забрать этот уникум для более серьезных дел. Я вдруг почувствовала, что Сэм — куда более сговорчив, чем мой босс, и решила испытать удачу. — И что же это за дела такие? — улыбнулась я самой обворожительной улыбкой, на которую была способна. — Если я скажу, — ответил Сэм, отплатив мне той же монетой, — то он мне шею свернет. После этих слов желание улыбаться исчезло. Парой секунд позже Сэм добавил: — Шутка. — Ясно. Было ощущение, что у меня вот-вот начнется нервный тик. Но самым страшным было гнетущее молчание Барнса. Я опасливо обернулась к нему, прочитав на лице всю ненависть этого мира. Впрочем, его друга это только больше раззадорило, но я никак не ожидала, что он скажет дальше. — Баки мне про вас много рассказывал, — с воодушевлением начал свой рассказ мужчина. А стоящий рядом со мной Барнс шумно засопел в то время, как у меня вспыхнули щеки. И хотя на парковке царил полумрак, думаю, что это было заметно. — Сэм. Можно было услышать, как звенели его натянутые нервы. — Всё говорил и говорил, как мальчишка, ей богу. А когда… — Никто не виноват, что единственный способ заткнуть тебя, это начать говорить самому! — перебил его Барнс. Сэм театрально всплеснул руками. — Возможно, но это не отменяет того факта, что… — Уилсон! — от его крика мне стало еще более неуютно, чем от всего этого разговора. — Вот теперь мне правда пора. — Отлично, Барнс, твоя придурь кого угодно испугает. На мгновение между ними повисло неловкое молчание. — Сэм…- вздохнул мой босс, явно отгоняя подальше те слова, которые он действительно хотел сказать, — исчезни? Хотя бы на пару минут. Его друг довольно фыркнул и посмотрел на меня. — Он нудный и надоедливый, как старый магнитофон, который давно пора убрать на чердак к остальным бесполезным вещам. Я кивнула, сама не зная зачем, а Сэм по просьбе Барнса все-таки «исчез». Но точно не так, как его просили. Он вернулся к своей машине, уселся за руль и теперь смотрел на нас, как с первого ряда в кинотеатре. Губы Барнса беззвучно зашевелились, но это короткое слово из четырех букв несложно было угадать. — Идем, — он опять взял меня под руку, на этот раз уже не так нежно, и повел в сторону моей машины. — Что я только что видела? Кто он? Твой друг? Мужчина скривился. — Он — моя головная боль. — Уверена, что он может сказать то же самое о тебе. Обернувшись назад, насколько мне позволяло положение, учитывая, что Барнс буквально тащил меня прочь, я увидела, как Сэм изогнулся на переднем сидении, дабы не потерять нас из виду. — Смотрит? — спросил Барнс ледяным голосом. — Ага, — отозвалась я. Напряжение спало, и теперь мне эта ситуация в какой-то степени казалась комичной. Когда мы подошли к автомобилю, меня наконец отпустили, и мужчина устало провел ладонью по лицу, ненадолго прикрыв глаза. — Все настолько плохо? — Срочные дела. — Что ж, — медленно протянула я, — значит, их срочно нужно решать, да? На меня посмотрела пара невообразимо печальных серых глаз. Настолько проницательных, я была готова броситься обратно, и отчитать этого Сэма за все «хорошее», что он сделал Барнсу, и отчего тот чувствовал себя таким образом. — Хочешь, скажем ему, что сегодня ты вне зоны доступа? — я заглянула ему в лицо, отчаянно борясь с желанием коснуться небритой щеки хотя бы на чуть-чуть. Мужчина грустно усмехнулся. — Вряд ли его это остановит. — Я могу быть убедительной, правда! — Верю, но тут без вариантов. Выглянув из-за его плеча, я снова встретилась взглядом с Сэмом, который подмигнул мне. И тут у меня в мыслях всплыла одна интересная фраза. — Почему он назвал тебя «Баки»? — Потому что меня так зовут, — совершенно серьезно ответил Барнс. — А я думала, что имя — Джеймс, разве нет? — Какая разница, если ты никогда не называла меня по имени? Теперь пришла моя очередь мрачно молчать. Стоило ли как-то ответить на это замечание? Не знаю. Под конец дня сил было так мало, что я разучилась различать оттенки настроения своего начальника. — Твоя серьезность меня доканает. Я ожидала, что Барнс озлобится еще больше, ведь кроме его надоедливого друга еще и я пытаюсь подлить масла в огонь. Но вопреки моему мнению он улыбнулся, поджав губы и немного зажмурившись. И на секунду я подумала, что ради этой улыбки можно сделать все что угодно. Правда ему об этом говорить я не собиралась. — Давай уедем отсюда? Еще минут десять назад я бы ответила «да, да и еще раз да!», либо же скромное «ну давай», теперь же так было сделать нельзя. — Но тебя ждут. Казалось, что между нами исчезла стена под названием «отношения начальник-подчиненный». И впервые в жизни я ощутила желание о ком-то позаботиться, аж до щемящего чувства в груди. Но заботиться не в том смысле, чтобы готовить завтраки по утрам или перезванивать, чтобы спросить, надел ли он шарф, а просто знать, что у этого человека все хорошо. Если у него есть дела, то я не имею права отвлекать, а если он просит, то обязана отговорить. Глупо было это отрицать. Я имею в виду мои чувства, что пока теплились лишь где-то глубоко-глубоко в душе. Но чем дольше рядом находился этот человек, тем больше их становилось, и чаша норовила вот-вот выплеснуться. Барнс словно вернул меня в те времена, когда в жизни было что-то поважнее рабочих или бытовых проблем. Когда можно было просто наслаждаться обществом друг друга и иногда взаимно язвить. Встречаться украдкой или смотреть на двери лифта каждый раз, когда там загорался огонек в ожидании, что начальнику что-нибудь потребуется из нашего отдела. Или вот как сейчас считать секунды до расставания. Но вот я снова вспомнила, что он уедет на целую неделю, а то и больше, и настроение вмиг улетучилось. — Мне предстоит работать с ним бок о бок несколько дней подряд, — сказал мужчина, оборачиваясь назад, — так что один час ничего не решит. «Один час» — повторила я про себя. Что можно успеть за один час? Одна только дорога до приличного места займет половину этого времени. — Наверное правильнее будет потратить этот час на что-то полезное. Судя по вашему разговору, всё серьезно. И пускай я не понимаю, что именно, да мне и не нужно этого знать, но тебе лучше собраться с мыслями и не нервировать своего друга еще больше. Мужчина тяжело вздохнул. Он не собирался спорить. — Я провожу тебя до дома, — наконец произнес он, смотря куда-то поверх моей головы. — На машине? Он на секунду задумался, и, запустив руку в волосы, забавно их взлохматил. — Да. Наверное. Но до дверей по крайней мере доведу. — Ладно, уговорил, поехали. И скажи уже что-нибудь этому Сэму, а то он ненароком шею себе свернет. Барнс ничего не ответил, но уже сев в свою машину я видела в боковом зеркале, как он хлопнул ладонью по водительской двери своего друга, и тот от неожиданности живо отдернулся. Вечерочек выдался крайне странный. Все двадцать минут поездки до дома я то и дело ловила следующий за мной силуэт серебристого мерседеса, и его присутствие даже на таком расстоянии разливалось по телу приятным теплом. Припарковав машину, я немного подождала, пока он тоже не остановится, и затем вышла. На улице было темно. Небо заволокло тучами, и от теплого солнечного дня не осталось ни следа. В парке через дорогу раздавались приглушенные голоса гуляющих. Во многих окнах горел свет. Когда Барнс заглушил двигатель, и погасли фары, то тротуар погрузился в полумрак, и атмосфера перестала быть уютной. — Вечером тут все иначе, — мужчина вырвал меня из собственных размышлений, и я согласно кивнула. — Но все так же спокойно. Мне вообще нравится этот район. — Ты всегда тут жила? — Один вопрос в день? — Я решила немного пошутить. Барнс растерянно потер щетину на подбородке. Шутки сейчас были неуместны. — Нет, — продолжила я, не дожидаясь его ответа, — переехала из Стамфорда. Сперва жила на другом конце города, потом вот перебралась сюда. А ты? — Из Бруклина. Коротко и ясно. — Слушай, может поднимемся ко мне? Какая разница, где мы проговорим оставшиеся полчаса. Я пока слабо понимала, на что именно надеялась, но за чашку кофе никто бы меня не расстрелял. Только вот мужчина отрицательно покачал головой. — Тогда я точно никуда уехать не смогу, — усмехнулся он, и я постаралась не придавать значения этим словам. Я подумаю о них позже. Обязательно подумаю, как и о том, что он рассказывал обо мне своему другу. Хотя я не знаю, что именно он рассказывал. Ох, слишком сложный персонаж. — Давай пройдемся? — вместе с этим предложением он протянул мне раскрытую ладонь. И я вцепилась в нее, как утопающий в спасательный круг. В его теплую, широкую ладонь, такую же уютную, как махровый плед в осенний вечер. Пока мы молча вышагивали по тротуару, я пыталась вспомнить, когда вообще в последний раз гуляла с кем-то за руку, и пришла к выводу, что это было как минимум в школе. От столь «древних» образов меня немного передернуло. — Замерзла? «Я умираю от твоей заботы». — Нет, нет, все в порядке. Его рука сжалась чуть сильнее. — Так ты и сейчас живешь в Бруклине? Должно быть, не очень удобно добираться до офиса. Мы завернули за угол, туда, где местный мини-маркет вечно прятался за строительными лесами. Стройка и ремонт — это вообще отличительная черта Нью-Йорка. Он постоянно обновляется, съезжают старые арендодатели, на их место приходят новые и дают команду сносить все под ноль. Чуть дальше магазина располагалась детская площадка, такая же пустая сейчас, как и вся улица. — Не совсем, но близко. Я бы хотел вернуться туда и…- он замялся, словно не решаясь поделиться со мной этими мыслями, — да, хотел бы. Снова я понимающе кивнула, вместо того, чтобы поддержать беседу, и мы замолчали, проходя мимо здания детского учебного центра. По обе стороны от нас возвышались коричневые высотки из кирпича, упирающиеся одиннадцатыми этажами прямо в свинцовое небо. Я слушала, как разносится эхом стук моих каблуков, и сегодня почему-то не ненавидела эту обувь. — А мне нравится Нью-Йорк, весь, практически без исключений. Но несколько лет назад нравился куда больше. — И что же изменилось? — Наверное, выросла. Или постарела, — я усмехнулась собственным мыслям. Мы снова повернули налево, огибая наш жилой комплекс уже с другой стороны. — Куда ты поедешь? — честно уговаривая себя не поднимать эту тему, я все-таки не смогла удержаться. Хотя ответ был очевиден. — Не могу сказать, — пожал плечами мужчина. — Наши итальянские друзья обещались на этой неделе определится с датой встречи. И велика вероятность, что наш клиент захочет встретиться на «своей территории». Он три дня назад улетел на родину, какие-то неотложные дела, как сказал мне его секретарь. Обычно мы выезжаем куда-либо рабочей группой. — Начальство тоже? — Ох, ты даже не представляешь, как мистер Фоллер любил подобные поездки. Он с ума сходил, когда слышал о приближающейся командировке. Не знаю, какие еще слова нужно было подобрать, чтобы он понял мой намек, потому что Барнс эту информацию упорно игнорировал. Если он не успеет вернуться до нашей поездки, то я проведу несколько дней в компании ненавидящего меня Пита Миллера, который в отсутствие босса сможет вдоволь поиздеваться над нашим отделом. Такая перспектива меня не очень радовала, поэтому пришлось спрашивать в лоб. — Ты собираешься с нами или на первом месте стоят «срочные дела»? — Это сложно объяснить, поэтому не буду ничего обещать. За меня может поехать заместитель, она прекрасно со всем справится. «Ну конечно, она то справится, в этом я не сомневаюсь, но есть и другая сторона медали, а иначе зачем ты сейчас меня за руку держишь?!». Мне показалось, что мы шли слишком быстро, необоснованно торопя момент, когда нужно будет прощаться. Мое увлечение этим человеком начинало пугать. Если я начну околачиваться у кабинета начальника в его отсутствие, то точно обращусь к врачу или же попрошу Люси гонять меня оттуда. Украдкой я взглянула на своего спутника и с умиротворением отметила, что он больше не злился. Как истинный джентльмен Барнс какое-то время делал вид, что ничего не замечает, но затем уголки его губ потянулись вверх. — Ты крайне непрофессионально пялишься на меня, — как бы между делом сказал он, — хотя мне запретила. — Я не запрещала! — вдруг всполошилась я, сама не ожидая от себя такой реакции, и мужчина негромко рассмеялся. — Только сказала, что на работе это совершенно неуместно. — Хорошо. А где уместно? И не дожидаясь ответа, он отпустил мою ладонь, и теперь его сильная рука разглаживала ткань платья на пояснице. У меня едва не потемнело в глазах. С каждым разом его внимание действовало на меня все более непредсказуемо, неизменным оставалось лишь тянущее чувство внизу живота, которое я всеми силами игнорировала. Когда мы вернулись обратно к машинам, откуда и начали нашу прогулку, я уже вполне конкретно прижималась к его груди, а не просто шла рядом. Но даже этого, на первый взгляд, казалось мало. По крайней мере для меня. У него в кармане зазвонил телефон, и несложно было догадаться, что его нетерпеливый друг решил снова напомнить о себе. Барнс ответил на звонок коротким «еду» и раздраженно выдохнул. «Словно ты ждала иного финала?». Убрав телефон обратно, он опустил голову и посмотрел на меня. Я сделала то же самое, только мне в отличие от Барнса пришлось задирать подбородок, лишний раз напоминая себе о нашей разнице в росте. Которая, к слову, привлекала не меньше, чем все остальное. Я вздрогнула, когда его пальцы очертили линию скул и задержались на оголенном участке шеи. В памяти всплыло «тогда я точно никуда уехать не смогу», и придав этим словам чересчур недвусмысленное значение, я приподнялась на носочки и теперь почти что дышала в его приоткрытые губы. В темноте улицы его улыбка казалась особенно завораживающей. От нее веяло какой-то железной уверенностью в происходящем, с таким чувством он обычно работал, когда знал, что все находится под контролем. Барнс наклонялся ниже непозволительно медленно, чем невероятно сбивал с толку. — Что ты делаешь? — наконец не выдержала я, и если бы не его крепкие руки, то я непременно бы отшатнулась назад. Мужчина закусил нижнюю губу. Мое сердце пропустило удар. — Я жду, — томно проговорил он, — жду, пока ты попросишь. Мне сейчас не показалось?! Но прищур серых глаз говорил «нет, не показалось». Мотнув головой, я отогнала от себя всех тех гребаных ангелочков с крылышками и стрелами, которые следовали за нами всю дорогу. Я не могла понять, чего мне сейчас хотелось больше: заплакать или ударить его? Решила делать все последовательно. — Какая же ты все-таки козлина, — скинув с себя его руки, я отошла на пару метров, намереваясь вообще на этом поставить точку в сегодняшнем вечере, но потом эмоции взяли верх. Развернувшись на каблуках, я еще раз взглянула в его довольное (!) лицо. — Всё, достаточно. Засунь, пожалуйста, свою самоуверенность куда подальше. И впредь, если тебе станет «скучно», то найди другое развлечение. Или другую. Его молчание только больше подстегивало. Но когда этих прекрасных и недоступных губ коснулась лукавая улыбка, мне захотелось застрелиться. — Тебе доставляет удовольствие выводить меня из себя?! — Если честно, то с самого первого дня, — ответил он совершенно будничным тоном. И хотя я понимала, что, вероятно, серьезного в этих словах мало, закрывать глаза на это нахальство было нельзя. И тут у меня в голове яркой вспышкой возник кадр из одного французского сериальчика, который я недавно смотрела. — Je t’emmerde! *- мое хреновенькое произношение эхом пронеслось по пустой улице. Это был мой максимум в знании языка, но ход казался достаточно эффектным, чтобы наконец развернуться и уйти. Воинственный настрой испарился, как только вслед мне было брошено: — Je vais manquer. Убейте меня. Мистер «совершенство» еще и говорит на других языках. Уверенным шагом я отправилась домой. Навстречу трем кускам чизкейка и огромной чашке чаю вкупе с просмотром очередной мелодрамы, слезам и проклятиям в адрес собственного начальника.