Две любви одного офицера

      Он спал объятый странным чувством тишины и долгожданной свободы. Свободы, которой он ждал ни один день и ни одну ночь. Впервые за несколько дней он чувствовал, как в его сердце вновь разливается состояние тепла и умиротворения. Положив руку на грудь, мужчина почувствовал, как сжимает горячие пальцы женщины, как в ответ тоненькая ручка чуть подрагивает и плавно скользит по разгорячённой коже.       — Не уходи, — шепчет он сквозь сон, когда знакомая рука плавно начинает ускользать.       Горячий упоительный сон сладко ласкал двух влюблённых, обнятых прекрасным чувством эйфории. Тела страстно прижимались друг к другу, из губ вырывался горячий воздух, смешиваясь с ядовитым воздухом соблазна. Яд — именно то слово, которым можно было охарактеризовать одну из холодных ночей города. Яд предательства, что тёк из губ того, который избрал любовь на две стороны жизни. Но он не думал об этом, он не знал, какими последствиями обернётся для него эта ночь…       Мизинец на правой руке нервно дрогнул, и молодой человек резко открыл глаза, смотря на стену, где висел непримечательный рисунок, написанный бродячим художником, продавший его за бутылку вина в каком-то трактире. Потянувшись, мужчина как бы нечаянно бросил взгляд на соседнюю часть кровати и тут же замер. На подушке небрежными волнами разбросаны чёрные волосы. Волосы женщины. Их обладательница была прикрыта одеялом и мирно посапывала на оголённой груди своего обожателя. Тоненькие пальчики покоились на чуть выпирающих рёбрах, а сама красавица чему-то тихо улыбалась во сне.       — Что всё это значит? — спросил сам себя Сергей. — Как в моём доме могла оказаться эта женщина?       Он думал, что всё, что произошло накануне — обыкновенный сон. Фантазия. Но судя по тому, что девушка оказалась реальной из плоти и крови, сновидение плавно стало перетекать в мирскую жизнь, где нет понятия «фантазия».       Скинув одеяло, он осторожно переложил ночную посетительницу на подушку, а сам встал с постели, соприкасаясь с холодным полом. В квартире было довольно прохладно. Видимо, непогода опять установила своё господство над Санкт-Петербургом. Одевшись, он направился на кухню, с жадностью выпивая стакан воды из ведра. Спасительный глоток помог избавиться от власти Морфея, отчего мужчина резко тряхнул головой.       На часах пробило семь утра. Надо было ехать в полк, решать вопросы с поставкой нового обмундирования. А то солдаты жалуются, что носят изношенную одежду уже больше полугода.       Внезапно в квартире раздался стук в дверь — три удара с интервалом в несколько секунд. Это был условный сигнал для членов тайного общества, что означало необходимость, по которой срочно нужно было принять посетителя. Вздрогнув от неожиданности, Муравьёв-Апостол пошёл открывать. На вешалке он заметил женский плащ и равнодушно бросил взгляд на дверь, где спала его обладательница. Надо же, какая чистюля. Даже вещи в не положенном месте не бросает. Щёлкнул замок, на пороге показался Пестель, закутанный в чёрный плащ и в чёрном цилиндре. Кивнув в знак приветствия, мужчина прошёл в квартиру, предварительно обернувшись назад в подъезд. Страх, что могут следить, преследовал его по пятам, отчего полковник стал подозрительным и отчасти нервным.       Дождавшись, когда хозяин закроет дверь на все замки, Павел запустил левую руку в карман плаща, извлекая оттуда среднего размера свёрток, завёрнутый в белый платок.       — Простите за вторжение, Сергей Иванович, я не стал бы вас беспокоить, будь это без надобности.       Сергей вновь поразился невозмутимости товарища. Казалось, он забыл всё то, что было накануне — начиная с драки и заканчивая его нарушений хороших манер. Павел снова обращается к нему по имени и отчеству, снова пожимает ему руку, и молодого человека это безмерно порадовало. У Пестеля была удивительная способность избавляться от подобных мелочей и неукоснительно следовать цели.       Жестом гостеприимства хозяин пригласил гостя на кухню, принимая из рук цилиндр. На радость Сергея Пестель прихватил с собой маленький кулёк провизии и любезно решил поделиться с ним, избавляя товарища от ужасного чувства голода. Пока гость раскладывал на столе свои дары, молодой человек искоса поглядывал на предмет, что укромно лежал в углу стола, который и стал поводом для незапланированной встречи.       — Сегодня отбываю обратно в полк, — как бы ненароком обронил полковник, нарезая ножом хлеб. — Вот и попросил слугу собрать немного провизии в дорогу. Хотя, навряд ли мне будет до неё нужды во время пути.       Вслушиваясь в речь товарища, Сергей отчётливо стал понимать, что Павел специально начал издалека, и речь про внезапный отъезд была лишь прикрытием для основной темы беседы. Чтобы не мучить себя напрасными ожиданиями, Муравьёв-Апостол первым решил начать диалог в нужное русло, не дожидаясь, когда это сделают за него.       — Что это? — он протянул загадочный предмет на ладони, с любопытством замечая, как полковник заметно передёрнулся. — Это имеет какое-то особое отношение к делу? — Несколько раз выдохнув, Пестель отложил прибор в сторону, а затем несколько раз выдохнул, спокойно кладя руки на стол.       — Да. — Выждав минутную паузу, мужчина взял из рук товарища свёрток, ловко освобождая от платка. Секунда и, ничего не понимающий до этого, Сергей увидел серебристый револьвер. Оружие было грязным, мокрым. Вдобавок от него пахло сыростью и какой-то тиной. Очевидно, место, где оно пролежало, было далеко от клумб райских цветов.       — Это… что? Оно? — Муравьёв-Апостол сразу понял, что это за оружие, и какое отношение оно имело к его нынешней ситуации. Тот самый револьвер, на котором была кровь Анны. Взяв виновника в руки, он осторожно осмотрел его, а затем вынул из кармана брюк тряпицу, в которой была завёрнута пуля.       — Да, он самый, — равнодушно прошептал Пестель, наблюдая за действиями товарища. — Мишель вчера ездил к Анне Павловне домой, с целью узнать о её самочувствии. Барыня сама отдала ему. Сказала, что местные жители нашли недалеко от их дома. А подпоручик потом доставил его мне.       — Злодей, судя по всему, первый раз такое совершил, поэтому особо не знал, что делать с оружием. — В груди опять стало больно. Он снова почувствовал боль за любимую, ту девушку, которая подарила ему любовь. Но даже сейчас голос совести упорно молчал, не желая вызвать в душе мужчины чувство вины за измену. — Меня волнует один вопрос, — продолжил он, не обращая внимание на приступы, — как ваш револьвер оказался в руках преступницы?       — У меня есть некоторые соображения, — Пестель задумчиво почесал затылок, — но боюсь, они вас заденут ещё больше.       — Говорите. Я приму любое ваше мнение. — В этот момент в спальне послышался тихий женский голос, и Павел, подозрительно сдвинув брови, обернулся через плечо в коридор.       — Я прошу прощения, у вас посетитель? Женщина?       Осознав, что близость с чужой стала очевидной, Сергей обречённо опустил голову, плотно закрывая глаза. Сейчас ему хотелось спрятаться, укрыться, забыться, или ещё лучше — выставить товарища за дверь или избавиться как от ненужного свидетеля. Только это не решило бы основную проблему, а наоборот добавило бы больше хлопот.        — Вы совершенно правы, Павел Иванович, — мужчина глубоко вздохнул, беспомощно опускаясь на табурет. — Эту ночь я провёл с другой. С Марией Петровной Ермаковой.       Пестель раскрыл от удивления рот, со страхом смотря ему в глаза. В его голове стали вырисовываться различные неприятные сцены по этому поводу, а где-то в сердце зародился один животрепещущий вопрос: — Как он, военный человек, повидавший много предательства на войне, дожил до того, что стал невольным свидетелем измены по отношению к женщине? К невинной девушке, что была сама доброта и непорочность на фоне грешного мира.       В коридоре раздались шаги, дверь в кухню заскрипела и на пороге возникла тощая фигурка, одетая в грязно-розовое платье, так изящно подчёркивающее её телесные достоинства.       — Ах! — Мария резко вскрикнула и, подобрав полы одеяния, бросилась обратно в комнату. При виде того, как его воображение оживает наяву, у Павла чуть не отнялась челюсть, но он спешил прикрыть рот руками, дабы не показаться не тактичным.       — Что это значит? — Стремительно он наполнил ковшик с водой, залпом выпивая содержимое. — Как вы могли, Сергей Иванович? Как? Вы же так любили Анну Николаевну, души в ней не чаяли…       — Не кричите, пожалуйста, — шёпотом попросил Сергей, откладывая револьвер в сторону, поднявшись со своего места, он медленно подошёл к окну, соединив руки в замок за спиной. Ему было всё равно. Даже сейчас, когда «злодеяние» раскрыто, он был абсолютно спокоен. Абсолютно равнодушен. Для обыкновенного человека может показаться странным, но он не чувствовал себя предателем или изменником. Он был абсолютно пустым существом, у которого вырвали орган под названием «угрызение».       — Я не вправе лезть к вам в душу, — донёсся приглушённый голос товарища, — но может, поделитесь, что вчера произошло?       Пестель не унимался. От природы не слишком любопытен, сейчас он вдруг почувствовал себя обязанным вмешаться в чужую жизнь и расставить все точки на «i». Потому что Анна Николаевна определённо не заслуживала той участи, что уготовил, судя по всему, бывший жених и любимый в одном лице.       — Ничего особенного, — был хладнокровный ответ и последовавшее равнодушное молчание. — Просто не сдержался.       — И всё?       — Да! — Его громкий голос переполошил тихо сидевшую в комнате Марию. От неожиданности девушка выронила стопку старых запылённых книг, которые она взяла с комода с целью убить время. — Наверно, это вас удивит, Павел Иванович, но в моей душе вспыхнули прежние чувства к ней, подавить которые я был не в силе. И я ничуть об этом не жалею. Это звучит ужасно, и сейчас я выгляжу предателем, но, тем не менее, я по-прежнему люблю Анну. И никогда и ни за что не откажусь от неё. Даже после ночного инцидента.       — А вот это уже вряд ли, — сухо прошептал полковник, медленно поднимаясь с насиженного места. — Если генерал Щербатов узнает о том, как подло вы поступили с его племянницей, он немедленно расстроит вашу помолвку. И дальнейшей вашей участи я, вряд ли, позавидую.       Павел молча вышел из кухни и как бы ненароком взглянул по направлению к спальни, чуть прикрытой дверцей. Внезапно в проёме вновь возникло знакомое лицо, которое со страхом посмотрело на гостя.       — Однако это интересно, — осведомил полковник, пряча за спиной руки. — Мария Петровна встретилась нам именно в тот момент, когда ваша невеста, Сергей Иванович, оказалась тяжело раненой в госпитале. Вы не находите?       — На что вы намекаете, Павел Иванович? — Сергей с подозрением следил за переглядами полковника и девушки, которые вели себя по меньшей мере странно. Мария ёрзала руками, отчаянно путая волосы. Павел же просто испепелял её ненавистным взглядом, но не произносил ни звука. — Вы же мне, кажется, хотели рассказать про того человека, который осмелился поднять руку на Анну Николаевну, или уже передумали?       — Вы и сами знаете этот ответ, — прошептал Пестель, не спуская глаз с Марии. — Остальное уже ваше дело.       Не простившись, он оставил любовников наедине, и как только за ним захлопнулась дверь, Мария решилась выйти из укрытия.       — Зачем он приходил?       — Он нашёл оружие, из которого стреляли в Анну Николаевну, — равнодушно ответил Сергей, возвращаясь за стол. — Хотел выдвинуть соображения по поводу случившегося, но…       — Я ему помешала, — закончила фразу девушка. — Прости, я не хотела.       Она желала как можно красноречивее перед ним извиниться, но увидев на столе тот самый револьвер, из которого она совершила роковой выстрел, Ермакова побледнела и беззвучно вскрикнула, зажимая рот ладонью.       — Всё нормально? — он заботливо сжал хрупкие плечи, с интересом смотря в глаза девушки. Но они были наполнены ужасом, холодным страхом, а к губам плавно стекала тонкая струйка слезы, оседая на указательном пальце.       — Мне надо выйти. — Опомнившись, она схватила в вешалки плащ и, как накануне вечером, попыталась выбежать в подъезд, но мужчина её удержал.       — Куда ты опять? — Его шёпот больно прошёлся по сердцу преступницы. — Неужели после того, что произошло, ты просто так уйдёшь?       — Павел Иванович прав, — стараясь сдержать поток эмоций, прошептала девушка, — вы скоро женитесь. Анна Николаевна станет вашей законной супругой, а я всего лишь останусь тем человеком, который скрашивал ваши тревожные дни, ваши бессонные ночи, который делил с вами ваши идеи и свято верил в успех общего дела. Поэтому не терзайте мне сердце и просто прощайте.

***

      На этот раз рука сама отпустила её. Не проронив ни слова, Мария тихо вышла из квартиры, не обернувшись напоследок. Сегодня стрелка судьбы задала поворот в иную сторону — она сама отвернулась от мужчины, которого любила, жаждала. Которого чувствовала не только сердцем, но и разумом. Пусть даже и из корыстных побуждений. Она сделала это из страха, боясь, что он догадается об её причастности к покушению. Ведь Пестель намекал на неё — наверняка вспомнил, где оставил револьвер и тем самым сложил пасьянс воедино.       Значит, не сегодня-завтра, в дом матери придёт полиция и под взгляды соседей проводит её младшую дочь в Петропавловскую крепость, откуда она может не выйти. Ведь заплесневелый воздух камер очень губителен для больных чахоткой.       Опустив глаза, она как можно быстрее уходила с того самого места, где протекла её самая страстная ночь в жизни. Она шла тихо, пробираясь через дворы, дабы никто не заметил её неряшливой одежды и не принял за падшую женщину. А именно такой Мария и считала себя, начиная с этой минутой. Опустившуюся на дно, и всё из-за страстного чувства, имя которому «любовь».       Она не чувствовала себя виноватой, не чувствовала разлучницей, которая разбивает любящие сердца, и лишает кого-то надежды на счастье. Нет. Это было другое чувство. Абсолютно другое. Вот только какое — она сама не могла понять.       В воздухе почувствовалось тепло, отчего Мария даже улыбнулась. Как будто это был знак свыше, что в её жизни наступает светлая полоса. А чёрная плавно утекает за горизонт. Но внезапно она резко согнулась пополам, ухватившись левой рукой за кирпичную стену какого-то дома. Стало тяжело дышать, внизу живота возникла острая боль, отчего девушка резко вскрикнула. На счастье или на беду её никто не услышал, отчего она заметно успокоилась, оглядываясь по сторонам. Прохожих нет. Это хорошо. Значит, никто не увидит жалкую девицу в грязном тряпье, да ещё и в одиночестве.        Спустя несколько минут боль заметно отступила, можно было продолжать путь. Но что будет, если она вернётся вновь? А до дома матери бесчисленное количество домов и грязных луж. На этот вопрос не было ответа. Но надо было что-то делать. Сжав мысли в кулак, Мария медленно побрела дальше, продолжая оглядываться по сторонам. Кругом тишина и безмолвие. Апрельское солнышко — единственное существо, которому девушка была рада, и которое знало обо всех её грехах.       Пройдя несколько миль Ермакова опять замедлила шаг. Присев на скамейку, она углубилась в недра своей девичьей памяти, пытаясь вспомнить обстоятельства, при которых Пестель мог найти свой пропавший револьвер. В конце концов, не вспомнив ничего, она принялась ругать себя за невнимательность и неосторожность в одном лице. Как так можно было использовать оружие полковника, к тому же очень редкое и далеко не дешёвое. Особой его чертой был то, что в России подобного оружия не было и к Павлу оно попало практически по наследству от какого-то иностранца, после игры в преферанс.       Это была главная ошибка Марии, которую невозможно было исправить. Остаётся только надеяться, что никто из местных крестьян не заметил, как молодая девушка с чёрными волосами, убегая от дома помещика, выбросила в канаву некий предмет и тайно скрылась в неизвестном направлении.       Но тогда возникал вопрос — кто нашёл револьвер и как он оказался в руках Павла?

***

      Боль вернулась к ней тогда, когда, измученная утренними переживаниями, она лежала у себя в комнате, предварительно заперев себя на замок. Сестра, заметив, что её целые сутки не было дома, немедленно известила об этом Павлу Кирилловну, и бедная мать чуть не лишилась из-за этого рассудком.       — Как ты посмела покинуть дом? Одна, без матери, без мужчины. — Крики женщины разносились по всей квартире, просачиваясь даже в щели кухни, что была на первом этаже. Несчастная прислуга время от времени крестилась, моля о том, чтобы хозяйка не вышла из себя и кого-нибудь из них не прибила. Но этих действий было недостаточно. — Ты забыла, кто ты по рождению, — продолжала кричать графиня, — забыла, кем был твой отец? Он всю жизнь потратил на то, чтобы дать вам достойное воспитание, и вместо благодарности его дочь в одиночестве гуляет по городу, ночует у посторонних людей. В то время как её мать печётся о её будущем, пытаясь найти достойную партию. — Павла активно дёргала дверную ручку, из-за чего замок ходил ходуном. Мгновение и он слетел бы напрочь, но силы женщины оказались малы.       — Матушка, возьмите. — Элла протянула маленький ключ, что болтался на бежевой ленте. Пожурив дочь за невнимательность к мелочам, Ермакова-старшая ловко вскрыла замок спальни и стремительно вошла внутрь. Мария лежала на кровати, обхватив руками живот. Из глаз маленькими жемчужинами текли слёзы, смочив шёлковую наволочку подушки. Ей было ужасно плохо. Сил хватило на то, чтобы взобраться по лестницы и упасть на кровать. Остальное её уже не волновало. Она была глубоко в себе и не слышала, как сзади к ней подошли мать с сестрой.       — Что с тобой? — Элла с тревогой посмотрела на неё, убирая с лица чёрную прядь волос. Желание воспитывать тут же отошло назад. Настолько ей больно было видеть близкого человека в подавленном состоянии.       — Что-то дурно, — еле слышно ответила Мария, плотно стискивая пояс на талии — Живот болит, голова кружится.       — Где ты была ночью? — как можно мягче осведомилась мать, меняя злость на сострадание. Рука заботливо легла на лоб дочери, чувствуя под собой жар.       — Неважно… . Я… — Внезапно к горлу подступила тошнота, отчего Мария поспешила закрыть рот ладонью, пытаясь сдержать порывы. Элла успела только вскрикнуть, как мать тотчас послала её за слугами и всем необходимым. Служанки тут же сбежались на крик барышни, поднося таз с тряпками и кувшины с водой. С каждой минутой состояние только ухудшалось, несчастная девушка просто кричала от боли, моля о том, чтобы всё закончилось, но судороги только усиливались.       Только ближе к обеду Павла Кирилловна решилась послать дворецкого за лекарем, а сама тихо удалилась к себе, уже мысленно прощаясь с дочерью…

***

      Утомлённая после жутких болей, Мария сидела в полуобморочном состоянии в кресле, куда её пересадили после осмотра доктором. Она молча наблюдала за тем, как светила медицины аккуратно складывает инструменты с микстурами в саквояж. Как тщательно вытирает руки и пишет рекомендации на жёлтом клочке бумаги. Лицо мужчины было безмолвным, губы сомкнуты в полоску, между бровями залегла складка. Диагноз, который он вынес несколько минут назад, был более чем серьёзный.       — Доктор, вы в этом уверенны? — робко спрашивает несчастная девушка, пытаясь сдержать слёзы.       — Уверен, барышня, — сурово ответил мужчина, не обращая на неё никакого внимания. — Все признаки на лицо.       — Может, всё-таки отравление или обострение после болезни?       Но мужчина остался непреклонен. Бросив краткое «до свидание, будьте здоровы», лекарь спеша покинул комнату, оставляя рекомендации на столе. Напоследок он обернулся, и Мария заметила в его глазах странную ненависть. Это был второй человек, который ненавидел её за то, что она переступила границы дозволенного. Первым была она сама. Впервые за несколько лет в отношениях с мужчинами она в очередной раз посмела упрекнуть себя в столь страшном пороке. И сейчас ей по-настоящему стало больно.       Откинувшись на мягкую спинку кресла, Мария плотно закрыла глаза, плавно погружаясь в сон. Рука невольно легла на живот и медленно стала поглаживать заветное место. Ей стало хорошо, и она впервые смогла улыбнуться.       Сердце её билось ровно, спокойно, а под ним начинала теплиться новая жизнь.       Жизнь ребёнка…