Влюбить в себя дьявола за 168 часов

      Утром они и в самом деле пришли за ней. Люси даже удивилась, ведь они с командой никогда не ходили вместе в гильдию, ведь не было ни одного человека, которому было бы с ней по пути. Девушке стало интересно: а пришли бы Громовержцы, если бы им надо было идти другой дорогой? Впрочем, спрашивать об этом — верх эгоизма и бестактности. А волшебнице стоило вести себя хорошо. — Доброе утро, — поздоровалась блондинка, заперла дверь и соскочила с крыльца, присоединяясь к компании, которая остановилась, чтобы подождать её. — Утро, — отсалютовал Бикслоу, усмехаясь чему-то своему. Вообще-то, он с самого утра был без особого настроения, поэтому был молчалив и закрыт. Шёл один впереди остальных сложив руки на груди. И никто не пытался его трогать: утешение для него может быть найдено тогда, когда он сможет отпустить своё прошлое и болезненные воспоминания об отце. А пока что другие просто дают ему время на моральное опустошение.       Эвергрин подошла к Хартфилии и взяла её под руку, отводя чуть в сторону от других. Лаксус обратил внимание на такое поведение девушек и усмехнулся: ну вот, теперь у Эвы будет та самая близкая, лучшая подружка, с которой они смогут свободного говорить обо всём, что только могло бы прийти в эти прекрасные головы.       До сегодняшнего дня она никогда не дружила с девочками, поэтому оставалось надеяться, что с Хартфилией они смогут сойтись характерами. Если нет — будет очень грустно.       Эвергрин начала что-то шептать заклинательнице, из-за чего обе девушки сперва задумчиво посмотрели друг на друга, а потом согласно закивали и начали хихикать. Фрид и Лаксус на такое только переглянулись. И ведь не скажешь, что это первый день, когда Люси в их команде. Кажется, словно волшебницы уже очень давно дружат.       В принципе, нельзя было сказать, что это их первый опыт общения. Хартфилию не единожды приглашали на девичники в женское общежитие, из-за чего она нередко там пересекалась с Феей, которая, как оказалось, была той ещё королевой танцпола и веселья. Хотя успокаивать пьяную Эвер ей тоже как-то раз приходилось.       Кажется, это было через несколько недель после изгнания Лаксуса. Эвергрин была особо не в настроении кутить, но от пьяной Эрзы так просто уйти не вышло: поэтому Громовержец продолжала сидеть на месте и выпивать. Так, рюмка за рюмкой, Эва и вошла во вкус. Принялась пить как не в себя и плакать.       Люси было больно смотреть на неё такую — она вывела её из общежития, чтобы та подышала свежим воздухом и немного протрезвела. Правда, далеко они не ушли: Эвергрин подвернула ногу около ближайшей ямки и сломала каблук. Вообще-то, тогда заклинательница увидела совершенно другую сторону этой всегда уверенной в себе девушки. Эва просто сняла туфли и пошла босиком, пустым взглядом разглядывая аллею возле общежития. С большим трудом Хартфилии удалось усадить девушку на лавку, потому что она собиралась падать на землю.       Тогда Эвергрин начала рассказывать историю своей жизни, как такое бывает с пьяными. Она говорила о тяжёлом детстве, матери, которая нагуляла её, пока пыталась заработать хоть как-то на жизнь в захудалом городке, где особо никто даже на ночь проездом не хотел оставаться; говорила о приюте и об их знакомстве с Бикслоу, Фридом, а позже и с Лаксусом. Она делилась впечатлениями непроизвольно, просто нашла «свободные уши», которые, за неимением другого выхода, внимательно слушали её.       Волшебница заплакала лишь в самом конце, после того как грозно покричала, проклиная каждого, кто был согласен с решением мастера изгнать Дреяра. Она угрожала всей гильдии расправой и даже по неосторожности превратила какую-то белочку в камень. Бедное животное.       А потом она села, тяжело выдохнула и с пониманием призналась, что решение Макарова — единственное правильное в сложившейся ситуации. Наверное, эта мысль казалась ей настоящим предательством человека, который уже не один год держал их троих рядом с собой и раз за разом спасал, и потому доводила её до отчаяния. Тогда она расплакалась, словно маленький ребёнок, которого забыли покормить, и упала в объятия Люси, которая просто хотела похлопать её по плечу. Заклинательница, вероятно, не понимала её печаль и тоску даже после всего сказанного, но она просто не оставляла её в одиночестве.       Была тёплая летняя ночь. Волшебницы так и не смогли вернуться по домам, потому что Эва уснула пока плакала, а будить её казалось очень неправильно. Люси уложила девушку к себе на колени и укрыла своей кофтой.       Утром Эвергрин не вспомнила или сделала вид, что не вспомнила, как рыдала и рассказывала о себе на эмоциях. А Хартфилия и не подала виду, чтобы не смущать девушку.       После этого они лишь изредка кивали друг другу при встрече и мимолётно улыбались, но для Люси стало многое ясно в тех событиях, которые незадолго до той пьянки произошли.       Об этом не знала ни одна живая душа. Это то, что связывало Эвергрин и Люси, делало их союзниками и друзьями поневоле. — Дальше идите без нас, — сказала мужчинам Эва, как-то очень хитро улыбаясь.       Бикслоу даже не обернулся. В любой другой день девушка швырнула бы в него чем-нибудь, но сегодня лишь снисходительно промолчала. Зато Фрид и Лаксус удивились такой неожиданности. — И что вы планируете делать? — поинтересовался Фрид. Вопрос был задан скорее для того, чтобы они, в случае чего, могли хотя бы попытаться найти девушек. — То, что всегда делают девочки, чтобы подружиться, — подмигнула им Эва, но мужчины так и не поняли, к чему клонит подруга. Удивительно, что они оставались такими недалёкими и непонятливыми после того, как полжизни провели с ней. — По магазинам мы пойдём, идиоты. — А, — отреагировали они, словно это было очевидно с самого начала. Закивали головами как китайские болванчики и со спокойной душой собирались пойти дальше без них, но в последний момент Дреяр обернулся и добавил: — Вам денег подкинуть? — У меня всё под контролем, — заверила его волшебница.       Лаксус усмехнулся, но спорить не стал. Она всегда говорила, что всё может сама себе оплатить, а в итоге присылала весточку им, чтобы кто-нибудь пришёл и помог. Но злиться на неё за это — верх безумия. В конце концов, она же единственная заботилась о них столько лет. Их хорошая Эвергрин…       Лаксус отвернулся, пряча свою грусть от Громовержцев. И как можно смириться с мыслью, что он их потеряет? — Давайте все вместе вечером поужинаем в городе? — напоследок предложила Эвергрин, как бы намекая на то, что им нужно как-то просто собраться вместе после того, как они так неделикатно, почти что силой, заставили Хартфилию вступить в их команду. Впрочем, не хотела бы — никакой силой бы её не затащили.       Фрид согласно кивнул. На том они и договорились: все знали о том, где они обычно ужинают и о том, во сколько у них запланирован ужин. Обычно Громовержцы в таких вещах довольно точны. Просто привыкли к жёстким временным рамкам и ограничениям. Так и жили по сей день.

***

— Спасибо, — стыдливо заправляя за ухо прядь волос, первой зашла в квартирку Люси, после чего туда же прошёл и Лаксус, которого с ней отправила Эва.       Было неловко. В целом, убийце драконов было не обязательно идти вместе с ней, ведь Хартфилия не особо-то и переживала о том, что уже время было близко к одиннадцати часам ночи. И поэтому волшебница чувствовала себя неуютно, хотя ей и была приятна компания Лаксуса. Но одна только мысль о том, что он делает это по принуждению других вызывала некую горечь в горле и на языке, словно проглотил перец-горошек, который чёрным маленьким шариком лежит в еде, прячется и придаёт приятный аромат.       Впрочем, это была лишь её проблема. — Привыкай, — усмехнулся Лаксус, который оставил все пакеты с покупками у письменного стола. Его очень сильно забавляла реакция блондинки, которая была очень далека в мыслях и своём воображении о том, что представляет собой их команда, от того, что было на самом деле.       Люси, так думал маг молний, представляла, что они холодны и одиноки даже тогда, когда вместе. Она, очевидно, полагала, что они простое сборище безразличных друг другу людей, в то время как у них не было никого ближе. Помощь, поддержка и вера — вот три столпа, на которых держались их взаимоотношения.       Девушка изумлённо глянула на Лаксуса: что он сейчас сказал? Но он не подал виду, что обратил внимание на реакцию заклинательницы, продолжая расхаживать по её квартире, изучая её. Книги, шкатулка, всякие милые мелочи… Фотографии, стопка листов, перо и чернильница. Она что-то пишет?       Хартфилия ушла на кухню, чтобы приготовить чай. Да, странный выдался денёк. Они с Эвой так хорошо походили по магазинам: спокойно и не торопясь. С Эрзой никогда так не получалось, ведь маг перевооружения отдавалась всякому делу с чрезмерным энтузиазмом. Она заваливала гардеробную одеждой, примеряя каждый наряд. И в какой-то момент шоппинг превращался в персональный показ мод от Скарлет.       С Эвой они были расслаблены, хотя по волшебнице было видно, что она немного о чём-то беспокоится. Люси спросила, но не получила какого-либо чёткого ответа. В общем, на том тема внутренних переживаний девушки была закрыта, и они спокойно продолжили совершать покупки. Они — и это было очень странно для блондинки — купили даже несколько парных нарядов. Это было чем-то новым для заклинательницы, но не могло не вызвать улыбку. Кажется, им с Эвергрин будет подружиться гораздо проще.       После этого они даже заглянули в один магазин, где хотели присмотреть какие-нибудь подарочки для мужчин, но достойного ничего так и не нашлось. Хартфилия плохо знала предпочтения магов и могла судить только по тому, что видела раньше, а Эва была слишком серьёзна и упряма в этом вопросе, не давая подруге никаких поблажек.       Ничего не купив и расстроившись, девушки отправились в кафе, где Громовержцы являлись постоянными гостями. Официанты приветливо улыбались и уже по имени обращались к одной из волшебниц, провожали их до любимого магами места на террасе.       Люси улыбнулась, выглядывая из кухню в комнату, чтобы посмотреть, чем там занимается Лаксус. Он благополучно изучал фотографии волшебницы, рассматривал маленькие сувениры, которые появились здесь после множества выполненных заданий. Там даже было что-то связанное с Великими Магическими Играми. Дреяр подумал, что это довольно занятная черта характера, которую он никогда не замечал за девушкой, постоянно убеждающей всех забыть всё и идти вперёд. Она была бережлива, причём это касалось даже воспоминаний, которые она любовно хранила. — Тебе сахар добавлять? — спросила Люси, прерывая Дреяра.       Мужчина обернулся, держа в руках шкатулку с полки волшебницы. — Нет, — отказался маг молний, после чего потряс в своих руках вещь, но не решился открыть. Но по звуку он не смог определить, что внутри, а поэтому решил спросить у заклинательницы: — Что там? — Письма, — честно призналась Хартфилия, которая уже не видела смысла в том, чтобы скрывать данный факт. — Письма для мамы.       По грустной улыбке и поникшему взгляду, который преобразил не совсем трезвый вид волшебницы, выпившей два или три бокала вина, убийца драконов понял, насколько личным было то, что он затронул. И он вернул шкатулку на место, отходя от полки.       Чувства Люси, которая потеряла в раннем возрасте маму, были ему хорошо знакомы. Возможно, они по-разному переживали этот момент, но не может быть для ребёнка ничего тяжелее, чем потерять человека, который столько лет ласково прижимала к груди и пела колыбельные. Дреяр почувствовал, как его собственная совесть пытается задавить все остальные чувства: когда-то давно, когда эта «Принцесса» только пришла в гильдию, он обошёлся очень грубо со всем, что касалось её жизни в поместье. Он даже отказался помочь в битве против «Фантом Лорда».       Заклинательница вернулась на кухню и шмыгнула носом. Уже было не так сильно больно, хотя и говорить о маме и об этих письмах вовсе не хотелось каждому встречному. Впрочем, в связи с некоторыми событиями об этом знало и так слишком много людей.       Хартфилия принялась себя утешать под шум булькающей в чайнике воды. Тогда она вспомнила, что ей рассказали Громовержцы, когда они сидели в кафе. Пришли только Фрид и Лаксус, что очень удивило девушку, которая думала, что они повсюду неразлучны. Но для Эвы это не стало сюрпризом. — Он уехал? — лишь с беспокойством спросила она, постукивая пальцами по подлокотнику плетёного кресла. — Да, ещё в обед, — подтвердил Фрид.       Дреяр, Джастин и Эвергрин переглянулись. Они всё прекрасно знали, а поэтому лишь покорно позволяли Бикслоу эту маленькую слабость. Для заклинательницы же это всё показалось странным.       Приятно пахло с кухни, в бокалы было налито красное вино, а терраса была окружена цветами — не это ли рай? Они были окружены тем, что делает людей хотя бы немного радостнее, но не могли наслаждаться этим вечером как следует.       Люси не хотела обсуждать проблемы Повелителя душ за его спиной, но всё-таки решилась спросить у ребят о том, что с ним сегодня такое и куда он проехал. Ответом ей стало лишь спокойное: «На кладбище».       Такой ответ заставил тогда девушку поперхнуться вином. Нельзя же так пугать.       Потом ей рассказали о том, что в этот день у Бикслоу умерла мама, и поэтому он постоянно ездит к родной сожжённой деревне, чтобы навестить её могилу. Вообще-то, это не единственная напасть, которая приключилась в детстве с магом: через несколько дней, кажется, дня через два или три, после этого печального события он — маленький ребёнок лет семи-восьми — проснулся уже в приюте. Как оказалось, его туда отдал отец, который после себя не оставил ни одной весточки. Даже деревню сжёг. Казалось, будто он оказался впутан во что-то невероятно опасное и заметал следы. Но это была реальная жизнь, а не триллер — Бикслоу оказался попросту не нужен единственному родному человеку, вот он и бросил его.       Эта история разрывала сердце волшебницы на куски. В конце концов, по поведению Повелителя душ невозможно было бы даже предположить, что он пережил нечто подобное. Он был прекрасный притворщик или просто не зацикливался на этом — в любом случае Люси сильно начала сочувствовать волшебнику.       Люси заканчивала заваривать чай, а Лаксус тем временем уже добрался до письменного стола волшебницы. Лежала стопка листов — маг молний против воли потянулся к ней. Она пишет роман?       Впрочем, от Хартфилии подобного можно было ожидать: она такая эмоциональная, чувствительная и полная сопереживания, что ей было бы легко написать прекрасное произведение, которое тронуло бы сердца людей. Наверное, нечестно, что он начал читать рукопись, но Дреяру просто стало грустно от того, что он не увидит, с какой радостью девушка издаст свою первую книгу, что он не сможет купить её в книжном и прочитать.       Потом он услышал, что блондинка чем-то шуршит на кухне и немного начал переживать о том, что Люси может разозлиться на его такое поведение. Не хотелось бы, чтобы они поругались накануне его смерти; прощаться с человеком с мыслями о том, что ты причинил ему незадолго до этого какой-то дискомфорт, не самое приятное мероприятие. Сожалений и без того будет предостаточно.       Из-за движения и падения стопки бумаг по столу прошёлся лёгкий ветерок: одинокий лист взмыл в воздух и упал на пол. Дреяр почесал затылок и, за неимением другого выбора, нагнулся, чтобы поднять бумагу. Он хотел просто положить лист на стол, но вышло определённое недоразумение: его взгляд выловил собственное имя из текста. Такое бывает нередко. Например, когда сидишь в соседней комнате или проходишь мимо каких-то людей, которые говорят о тебе. Как бы там ни было, а своё имя всё равно услышать возможно.       И тогда блондин против своей воли начал читать письмо:

«Мамочка, мне страшно. Мои семь дней уже почти подошли к концу, но я, кажется, так и не смогла приблизиться к тому, чтобы выполнить свою часть договора. Кажется, теперь я понимаю, что зря была под впечатлением, когда услышала, что Лаксус тоже не смог выполнить свой договор. Это так сложно. Мама, вряд ли я смогу сделать это. Но ты не переживай: я приду к тебе, и мы будем снова все вместе. Ты, я и папа… Как в детстве. Разве не здорово? Я буду счастлива снова увидеть тебя, но мне будет грустно, что я не смогла спасти Лаксуса…»

      Послышался лязг: на пол упал поднос. Горячий чай потёк по полу, испачкал мягкий ковёр, который не так давно купила и постелила волшебница. Девушка озадачено смотрела на убийцу драконов, который поднял взгляд от письма на заклинательницу. Они смотрели друг другу в глаза, но в этом жесте больше не было того невероятного момента близости, какой был между ними в лазарете гильдии. — Почему ты читаешь мои письма? — лицо Хартфилии выражало ту крайнюю степень недоумения и растерянности, что начинала пробиваться глупость. Это выражение лица очень сильно всегда сердило мага молний, который знал наверняка, что девушка не глупая. Но пока она так смотрит на него ему ничего не остаётся, кроме как быть убеждённым в этом. — А почему ты влезла в мою личную жизнь? — отодвинув руку с письмом в сторону и подняв его на уровне лица, как бы демонстрируя бумагу заклинательнице, спросил блондин.       Дреяр очень быстро смог сложить то, о чём писала Люси, с тем, что происходило в его жизни. И он не смог начать сомневаться в том, что попросту неправильно понял смысл написанных девушкой слов. «Моё время на исходе… Я не смогла спасти Лаксуса…» — кажется, всё написано вполне прозрачно. Только полный кретин не сможет догадаться, что речь идёт об одном и том же.       Люси молчала, потому что видела, как Дреяр потихоньку начинает заводиться. Его злость отражалась не только в глазах, но и в складочках у бровей, и в губах, которые изогнулись в усмешке. Девушка не знала, как теперь правильно сказать, чтобы не вызвать гнев мага молний.       К слову, о гневе. Его причина была мало понятна для волшебницы. Да, она согласилась подписать контракт за неимением другого выбора и тем самым вмешалась в жизнь и смерть убийцы драконов. Но ведь это не повод так сильно злиться. Она ведь действовала из благих побуждений — он должен был это понимать. — Отвечай! — с нажимом сказал Лаксус, рукой пригвоздив к столу несчастное письмо. От хлопка крышечка на чернильнице приподнялась и упала назад. Хорошо, что хоть чернила не растеклись. — Я хотела спасти тех, кто мне дорог, — ляпнула блондинка.       Дреяр шумно выдохнул и обратил свой злобный взгляд на девушку. Она стояла и смотрела на него. И по её взгляду можно было понять, что она не лжёт.       Хартфилия смотрела на него заботливо и виновато. Как тогда, в тоннеле. И из-за этого злиться он начинал ещё сильнее: мысль, что Люси умрёт вместе с ним из-за какой-то невероятной глупости, становилась для него настоящей гильотиной. Но в то же время он теперь не мог ручаться, что вся та доброта, которая была направлена в его сторону, была искренней. И это выводило не меньше. — Почему ты смотришь так, словно хочешь сказать, что сделала это ради меня? — пытаясь говорить как можно более спокойно, спросил убийца драконов. Он понимал, что криком делу не поможешь, но вряд ли сможет и дальше держать себя в руках. — Потому что так и есть, — заклинательница попробовала сделать шаг вперёд, чтобы подойти поближе к внуку мастера, но тот лишь вставил руку вперёд, не подпуская к себе девушку.       Его лицо исказила жестокая ухмылка, которую в последний раз Хартфилии доводилось видеть ещё до изгнания. Это выражение лица так сильно напугало девушку, что она подумала, что её жизнь прервётся несколько раньше, чем должна была. — Какая чушь, — опроверг все слова девушки маг молний, после чего принялся мельтешить вдоль стены.       Люси следила за ним, словно пыталась разгадать, о чём он сейчас думает. Но чужая душа — потёмки. Она никогда не была так близко знакома с Дреяром, чтобы знать, о чём он сейчас думает.       А мужчина мог думать только о том, что девчонка оказалась не так проста, как он первоначально предполагал. Ему казалось, что он довольно неплохо изучил её поведение, глядя на неё издалека. Но он понял, что ничего не знает о ней. Было немного неприятно, но эти чувства не стояли даже рядом с тем, как бесконечно сильно он злился на то, что они умрут… Она умрёт из-за него. — Лаксус, прошу, — опять попробовала приблизиться к магу девушка. В этот раз он стал её останавливать, словно и вовсе игнорировал её присутствие. И такое поведение Дреяра немного пугало Люси, которая не представляла, чего от него можно ждать. — Давай поговорим нормально. — О чём тут говорить? — фыркнул убийца драконов и наконец-то остановился на одном месте. Он откинулся спиной на стену и скрестил руки на груди. Он явно не был настроен на конструктивный диалог. — Ты подорвала моё доверие своим эгоистичным решением. Ты решила, что каких-то твои причин достаточно. Это невероятная глупость, Хартфилия! — Нацу и Хэппи умирали! — выпалила блондинка, сжав руки в кулаки, чтобы просто сдержаться и не поколотить со всей силы Дреяра. — Подумай не только о себе, но и о других! — А мне всё равно, что там было с твоим драгоценным Драгнилом, — оскалился Лаксус, — он не смог себя защитить — и это его проблемы. Ты ему не мамочка и не телохранитель.       Люси удивилась: и когда их разговор свернул в это русло? С каких пор важным стал не сам факт подписания контракта, а именно тема спасения Нацу? Что не так с Лаксусом?       Хартфилия грустно усмехнулась. Ну конечно, для Лаксуса не были важны ни Нацу, ни Хэппи. Для него они просто члены одной с ним гильдии. Его ведь не было рядом с ними, когда они раз за разом сражались, проигрывали, брали реванш — побеждали. Они были биты и подавлены, но улыбались друг другу и шли вперёд.       Дреяр мог рассуждать лишь с той точки зрения, что Нацу всегда хвалился тем, как он силён, звал всех драться… Но даже это было недостаточным основанием, чтобы обвинить огненного убийцу драконов во всесилии.       Лаксус немного успокоился. Он понял, что сказал не подумав. Но слово не воробей. И приходилось смотреть на то, как Люси изо всех сил старается сдержать слёзы. И удержать себя. Ведь если бы ему кто-нибудь тоже заявил о том, что он не должен был спасать Громовержцев, то он наверняка размазал бы его в лепёшку. — Лаксус, давай… Давай попробуем, пожалуйста, — Люси подняла взгляд на мага молний. Она до последнего верила в то, что он согласиться. И надеялась, что по итогу не заплачет из-за всей сложившейся ситуации. — Давай сходим на свидание. — Нет, — категорично, не раздумывая ни секунды, ответил Дреяр. Он не собирался ничего менять, ведь даже просто смотреть на девушку было невыносимо тяжело. Она была к нему так внимательна, потому что хотела или потому что должна была? Он сомневался, поэтому не хотел впутываться в её сети. Опять. — Давай просто не будем ничего делать.       Люси опустила голову, чтобы просто спрятать глаза от собеседника. Теперь из себя начала выходить заклинательница: даже зная, что они плывут в одной лодке, Лаксус отказывается помогать. Он не хочет даже попытаться спасти себя и её. Зачем он тогда вообще брал этот второй шанс? — Хорошо, — с пугающим спокойствием, которые было не характерно для подобной ситуации, заговорила Хартфилия. — Хорошо, Лаксус, давай ничего не делать. Давай пустим всё на самотёк и умрём. Нам ведь некого и нечего терять!       Взорвалась блондинка. Она подняла голову на мага молний, посмотрела на него яростным взглядом, который он мог видеть у девушки лишь в пылу битвы, когда она была настолько поглощена сражением, что теряла всякие привычки и манеры высшего общества, сохранившиеся у неё со времён жизни в поместье.       Лаксус и опомниться не успел, как девушка влепила ему звонкую пощёчину. Щека начала гореть от сильного удара, а на лице постепенно начали появляться красные следы от пальцев девушки. Мужчина засопел от резкой боли, но не поднял голос на заклинательницу. Он знал, что заслужил этот удар. — Убирайся вон, видеть тебя не хочу.       От её подавленного голоса у Лаксуса защемило сердце. Она так много улыбалась днём, вчера… Они так хорошо поговорили на днях. И в целом, кажется, нашли общий язык. Он больше не слышал, как она одиноко где-нибудь рыдает. Дреяр не мог смотреть, как она плачет. Но и утешать девушку, которая так необдуманно поступила, он не собирался.       Лаксус ушёл, уже под окнами услышав, как она закричала и заплакала. И единственное, что могло бы спасти от этого — алкоголь, так что он отправился в бар.