***
Видит силуэт мужчины. Узнаёт его. И это не Лёша. — Паша? — выдавливает из себя кое-как. Мужчина разворачивается. Он весь в чёрном. С сигаретой во рту. В чёрных очках. — Паша, Паша, — мужчина делает очередную затяжку, — а если точнее, то Глеб, которому ты разбила сердце… Он ухмыляется, снимая очки. Тина стоит, словно вкопанная. Не может поверить в услышанное. Её любимый Паша, которому она доверяла, как себе, рассказывала всё, который спас её в определённый период жизни — это её настырный одноклассник Глеб? Что? Как такое возможно? — Не ожидала, да? — хмыкает. — Боже, как я мечтал увидеть твоё лицо, когда всё откроется, — мужчина зло смеётся. Тина тяжело дышит. Паническая атака уже близко, но женщина пытается её предотвратить. — За что? — шепчет, смотря ему глаза. — За что?! — Паша возмущается. — Кароль, ты издеваешься? Я за тобой бегал всю старшую школу, добивался тебя, а ты надо мной смеялась, игнорировала, отталкивала, ты издевалась надо мной, Тина! — он повышает голос, и Тина вздрагивает. — И ты ещё спрашиваешь за что? Мужчина подходит ближе и ближе. Видит в её глазах животный страх. Наслаждается этим. — Я тебя ненавижу, — шепчет ей прямо в губы, — ненавижу тебя, слышишь? — Павел кладет руку ей на горло и слегка сжимает, наслаждаясь её слабостью. — Где моя дочь? — еле выдавливает из себя. Ей страшно — человек, которому она доверяла, сейчас душит ей горло. В голове хаос. Всё это не со мной. Это чей-то кошмарный сон. — Надо же, про дочь вспомнила, — мужчина грубо проводит пальцами по её шее. — Я про неё не забывала, — строго произносит, несмотря на дрожь в теле. — Заткнись! — Кароль зажмуривается от его голоса. — Твоя дочь спасла жизнь моей. — Прости, что? — Что глазками стреляешь стоишь? Твоя дочь — моя двоюродная племянница, представляешь? Тина удивлённо округляет глаза. Нет, это невозможно. Это немыслимо. — Удивлена, по глазам вижу. Я и сам не знал, что мой двоюродный брат заделал тебе ребёнка. Узнал об этом только после его смерти, ты тогда была на седьмом месяце, и твой благоверный Артем пропал, помнишь? Помнит, к сожалению. — Так вот, он сгорел при пожаре и перед смертью рассказал мне вашу историю и попросил беречь тебя и ребёнка. Я тоже был жертвой этого пожара, но мне удалось выжить, и для нормальной жизни мне пришлось сделать уйму пластических операций, поэтому ты меня и не узнала. Тина еле стоит на ногах. Кажется, сейчас потеряет сознание. Вся эта информация свалилась на неё за несколько минут, и как с этим справиться она не знает. — Я следил за тобой, когда мы закончили школу — хотел знать о тебе всё. И, когда я узнал, что ты беременна, понял, что вся сложившаяся ситуация идеальна для того, чтобы заставить тебя страдать. Так же, как и ты меня в школьные годы, — зло усмехается, — поэтому и подговорил врача, чтобы он сказал тебе, что ребёнок умер. А я её забрал и оформил в детдом. А потом, когда Милене нужна была пересадка, я вспомнил про неё. — Какая же ты тварь, — хочет наброситься на него, — я тебе доверяла… — бьёт его по груди, но он никак не реагирует. Ему смешно. Он этим наслаждается. — Где мой ребёнок сейчас, где мой ребенок? — орёт на него. — С ней всё хорошо. Но об этом позже. Не хочешь узнать правду о своем благоверном Алексее? — Лёша — твоих рук дело? Боже, какое чудовище… — Это мой родной брат, дорогая. И он тоже учился с нами в школе, но ты его не помнишь, наверное. Она уже всё знает. Но шокирована настолько, что не может произнести и слова. — Я специально подстроил ваше знакомство и ваши последующие отношения, чтобы ты страдала, как никогда. — Ты чудовище! Боже… как я могла… — Тина тяжело дышит. Ей страшно. Как она могла так ошибиться? Как могла не разглядеть истинного в этом человеке? — Что ты хочешь? — переходит уже к делу. Понимает, что эта встреча назначена не просто так. — Не догадываешься? — хмыкает. — Я на это положил свою жизнь. Хочу, чтобы ты стала моей. Навсегда. — Никогда такого не будет. Никогда, слышишь? На удивление весь страх и шок делает её увереннее. Увереннее перед ним. — Замолчи, — мужчина зажмуривает глаза и закрывает уши. Тина никогда не видела его таким. Она немного отходит назад, наблюдая за ним. Помощь предлагать она не будет. — Если бы не твой Балан, мы бы долго тебе ещё больно делали, но он обладал нам все планы, поэтому пришлось действовать быстро. Я тебе дочь — ты за меня замуж. Если бы ей это предложили несколько лет назад — она бы подумала, правда. Он был другом, наставником, помощником, помогал, выслушивал. Единственный мужчина в её жизни, который был для неё всем. Но, зная правду и смотря ему в глаза, она испытывает ненависть. Даже не знала, что способна на такое. — Я никогда не буду твоей, — уверенно подходит ближе, — ни твоей, ни твоего Лёши, после всего, что вы сделали со мной и с моим ребенком. Никогда, слышишь? — она громко кричит, потому что видит, что громкие звуки заставляют его теряться, закрывать глаза и уши. Это его слабость. — Будешь! — хватает её за горло. — Будешь, потому что я слишком долго этого ждал. Будешь, потому что хочешь видеть свою дочь. Будешь! — орёт, ещё крепче сжимая горло. Тина задыхается. И просить о помощи кажется ей бесполезной идеей. — Если ты меня сейчас задушишь, — хрипит она, — я хочу, чтобы ты знал: ты чудовище, ты тварь. Тебе это говорю я — женщина, за которой ты гнался всю жизнь. Я тебя ненавижу. — Отпусти её! — Кароль слышит знакомый родной голос. — Отпусти её, иначе я выстрелю. Хватка на шее становится меньше, и женщина хоть немного выдыхает. — О, благоверный, куда ты выстрелишь? Ей в голову? — откровенно смеётся. — Всё-таки не одна пришла, зараза ты такая, я же предупреждал, я же тебе говорил! — злость вновь затмевает разум мужчины, и он ещё крепче сжимает её горло. Дан решает, что лучший выход — выстрелить в воздух. Даже не подозревая, насколько это верное решение. Но именно этот звук пугает Пашу, что и заставляет его отпустить женщину и упасть на колени, закрыв себя от звуковых раздражителей. Тина откашливается, постепенно приходя в себя, Дан ей в этом помогает. — Я здесь, я с тобой, моя хорошая, — Дан подбегает ближе и крепче прижимает к себе. — Всё хорошо, всё хорошо, — гладит по волосам. Сжимать её до хруста костей в такой стрессовой ситуации — осознание того, что они больше не отпустят друг друга никогда. И, пока пара занята друг другом, Паше удаётся сбежать. Догнать его не удается — по словам Тины он профессионально занимался спортом, а место их встречи идеальное для того, чтобы скрыться в нужный момент. Кароль падает на колени: у неё начинается истерика. — Мы будем его искать, Тина — Дан присаживается рядом и старается успокоить, — будем искать его, твою дочь. Мы знаем правду про Пашу, мы знаем, что твоя дочь жива, и мы обязательно её найдем. — И Лёшу надо найти, — шепчет, обнимая его. — И Лёшу найдем, конечно. Мне ему морду набить надо, — Дан ухмыляется, сжимая кулаки.***
В машине, пока все пытаются её поддержать, она выпивает близко литра воды и единственное, что ей хочется, — утонуть в объятиях Балана. Так и происходит — она засыпает у него на руках. Отдыхает до самого вечера, пока Дан пытается разрулить всю ситуацию. Столько всего, что хочется взвыть, но он старается держаться.***
Вечером их ждёт репетиция. Несмотря на трудный день они едут работать. — Я понимаю, что трудно, но постарайся настроиться на работу и ни о чём лишнем не думать, — Балан целует её в волосы, пока Тина в ответ сжимает его руками. Идея Вовочки Завадюка для общего выступления тренеров восхитительна и повергает Тину в шок. Она должна залезть на конструкцию, на высоту нескольких метров и оттуда петь. — Тина, ну как ты не понимаешь, это будет круто, — восторженно произносит Завадюк. — Вовочка, ты не понимаешь, что я боюсь, — по слогам произносит Кароль. — Оставь меня в покое, я репетирую с командой. После долгой репетиции с участниками тренера решают прогнать и свою общую песню. Получается кайфово, но Тина мечется между страхом высоты и желанием его побороть. Дан отводит её в сторону. Все с интересом за этим наблюдают. — Тина, ну мы с тобой столько прошли, тем более сегодня. Смотрим своему страху в глаза, помнишь? — щелкает её по носу. — Я буду рядом, и если что, упадешь исключительно ко мне в руки. — Смешно, конечно, невероятно, — возмущается певица, опуская глаза. — Ну чего ты, зайка? — он возвращает её взгляд на себя. — Я понимаю и не обесцениваю твой страх, но у тебя есть классная возможность побороть его. Тем более, когда рядом я. — От скромности ты не умрёшь, конечно, — Тина не может сдержать улыбку. — Ладно, давай попробуем, но вся надежда на тебя, — строго грозит пальчиком. Дан растворяется в ней. Волшебная.***
— Как думаешь, кто выиграет в этом сезоне? — интересуется Тина, когда у Дана от усталости слипаются глаза. — Хотел бы выиграть сам? — Я считаю, что победа не главное как для тренера, так и для участника. Важно то, как участник будет развиваться после проекта. Победитель может как и продолжить дальше свой путь, так и остановиться на победе. Поэтому победа не столь важна. Важно развитие в творческом плане после проекта, каким бы ни был результат. — Не знаю… Для меня важно дать участнику всё, вложить частичку себя и требовать больше и требовать соответственно. Тина хмурится. — Синдром отличницы на лицо, — Балан усмехается. — Ну, ты же можешь делиться знаниями и требовать независимо от того, победит человек или нет. Оценка — это не всегда знания, и наоборот, малыш. Его слова заставляют её задуматься. Задуматься над тем, чтобы быть мягче. — Безусловно, все мои участники талантливые, но кто из них выиграет, решаю не я. Моя задача — поделиться опытом и дать «творческую путёвку». И победа для меня далеко не главное. — А что для тебя главное? — кокетливо спрашивает. — Ты, — спокойно отвечает, — я шёл на этот проект ради тебя. Искал, нашёл и уже победил. Мне большего и не надо.***
Настаёт день эфира. Главного. Победного. Они переживают, но вместе проживать это легче. Перед генеральной репетицией Тина изъявляет желание заехать к Вене и рассказать ему всю правду. — Уверена? — Дан удивлён таким поворотом. — Уверена, — серьезно отвечает она.***
Макс уже знает обо всём, поэтому прикладывает максимальные усилия для поиска двух идиотов и ребёнка. — По поводу Лёши и Паши сказать пока ничего не могу, — мужчина вздыхает, — по поводу девочки… она либо в детдоме в Украине, либо в приёмной семье за границей. Трудно… Очень трудно, ребята… Тина тяжело вздыхает. Благодарит мужчину. Признаётся, что решилась на разговор с сыном. Её ждёт трудная, но важная беседа. Понимает, что доверительные отношения с Веней ценить будут оба. Рассказывает всё, упуская некоторые моменты, и замечает, как глаза сына расширяются от удивления. — То есть… Паша — не Паша, а Глеб, с которым ты училась в школе, он подстроил твоё знакомство с Лёшей, и это всё из-за него? — Веня кое-как формулирует мысли в слова. — Паша, которого я так любил, виноват во всем, что с нами происходит? — Да, родной, — Тина берёт его за руку. — Мне тоже трудно во всё это поверить, но это правда. Паша и Леша — братья, и этот план созрел у них давно, — она вздыхает. — А ещё у меня есть сестра? Это правда та девочка, которая мне снилась? — голос мальчика дрожит. — Да, — Тина всхлипывает, — я очень надеюсь, что мы её найдем и вы обязательно познакомитесь. — А Пашу и Лёшу найдут? Накажут? — Знакомые Дана с этим помогают, поэтому я надеюсь, что у нас получится найти и твою сестру, и их. — Как хорошо всё-таки, что нам Дан помогает, — констатирует ребёнок, заставляя Тину удивиться таким словам. — Если бы не он, ты бы до сих пор страдала, а так улыбаешься, — такие взрослые слова сына трогают Тину, она не может сдержать слёзы. Как хорошо, что он не видит. — И сестре я буду рад. Дан поможет, мам. Всех найдем и накажем, кого нужно. Тина усмехается, трепля сына по волосам. Её взрослый мальчик.***
На репетиции Тина не боится высоты. Она чувствует себя спокойно. Потому что внизу Дан. Все вокруг замечают их горящие глаза, направленные друг на друга, но им всё равно. Они тонут друг в друге. После репетиции песни тренеров, которая снова прошла хорошо, Дима Монатик всё-таки решается подойти к Дану и разузнать ситуацию. — Светитесь оба, как лампочки, — Дима хлопает Дана по плечу. — Скрывать эмоции, когда она так близко, у меня нет сил, — тихо признаётся Балан. — И не надо. Естественное — прекрасно. Тину я давно такой не видел. В их общении особое тепло. Дан такого давно не ощущал. — Я хотел спросить по поводу вашей истории. Есть сдвиги? — Дима, там такая Санта—Барбара. Мы столько узнали… Сдвиги есть, дай бог, чтобы всё закончилось хорошо. Если Тина захочет, она расскажет. Я не имею на это права. — Спасибо за откровенность, дорогой.***
Победителем становится Оксана Муха. Тина, безусловно, расстраивается, но помнит слова Дана о том, что главное — путь после победы, и уверена, что Хаят будет двигаться дальше, бо він самобутній. А она, если что, в этом поможет. Она действительно видит, что победа для Дана не важна — он спускается со сцены и летит к ней. К главной победе. И пока статуэтка, свидетельствующая о победе, у него в руках, главная победа говорит о том, что она счастлива, а он чувствует себя самым счастливым на планете.
***
— Я очень-очень рада за тебя, — пищит женщина, когда они уже дома. — Страстный поцелуй — мой подарок, — ухмыляется, целуя. — Такое мне нравится, — мужчина подхватывает инициативу. — Не расстроилась, что не победила? — Хаят, конечно, классный, и я буду помогать ему на протяжении всего пути, но моя главная победа — осознание того, что победа — не главное. Дан радуется, слыша это. Значит, смог донести главное. Идиллию прерывает телефонный звонок. Обоим это не по душе, ибо ни к чему хорошему это ещё ни разу не приводило. Но Тина решает взять трубку. И слышит знакомый голос. — Алло, Тина, это Тоня, помнишь меня? — дрожащим голосом спрашивает женщина. — Тонечка, помню, — звонок жены Паши — полная неожиданность для неё. — Что-то случилось? — Да, — Тоня всхлипывает, — Паша погиб… — Что? — у Тины чуть ли не падает телефон. — Подожди, как? Это точно? — зная о том, что у Паши несколько жизней, Тина изначально сомневается в словах Антонины. — Да. Он попал в авиакатастрофу, самолёт разбился… — Тонечка, я всё понимаю, но посочувствовать не могу. Этот человек виновен во всех моих бедах. Нужна моя моральная или денежная помощь? — Тина до конца не может осознать цель её звонка. — Тина, я очень виновата перед тобой, — начинает женщина, и Тину кидает в дрожь — ещё одной тайны она не выдержит, — несколько лет назад мы с Пашей приняли решения стать приёмными родителям и удочерили девочку. У Кароль сердце уходит в пятки. Неужели? — Паша настаивал на определённой девочке уже подросткового возраста, и я согласилась. Тина, прости, — на том конце уже слышна истерика, — я только недавно узнала, что это твоя дочь… Дан умудряется поймать Тину. Она не стоит на ногах. — Она с тобой, всё хорошо? — сознание в тумане, но Кароль пытается узнать важное для себя. — Да, всё хорошо. Я ей ничего не рассказала, считаю, что это должна сделать ты. Тина, мне нет прощения, но я правда узнала об этом недавно… Я любила и люблю её, как свою родную дочь. — Говори адрес, мы завтра вылетаем.
***
Уже на следующей день без никаких сомнений пара решает лететь в Нью-Йорк, там, где и жил Паша со своей семьёй. — Я не могу в это поверить, просто не могу. Он больной, раз так поступил, он воспитывал моего ребенка, которого ненавидел. Он использовал мою дочь ради своей. — Тина, я понимаю твои эмоции, но ты летишь с сыном, и при нём нужно держать себя в руках. Мы останемся наедине, и ты сможешь выплеснуть всё, что накопилось, но пока нужно держать себя в руках для сына, дочки и себя. — Я всё понимаю и постараюсь как-нибудь справиться, — Кароль закусывает губу и старается улыбнуться. Не получается. *** Уже в самолёте Тина усмехается, благодаря Всевышнего за то, что финал проекта случился вчера. Перелёт проходит тяжело. Тина переживает из-за встречи с дочкой, Дан всеми силами пытается её успокоить и найти нужные слова. — Твой ребенок тебя простит и поймёт. Мы с Веней будем рядом. Пока Дан спит, стараясь восстановить силы, Тина любуется им и благодарит Вселенную за то, что он у неё есть. А Веня просто ждёт встречу с сестрой.***
Нью-Йорк встречает их дождем, но Тину это не пугает. Аэропорт. Такси. Дом. Тоня. — Тоня, Тонечка, привет, где она? — Тина чуть ли не сбивает женщину с ног на пороге дома. — Она… — у женщины округляются глаза. — Тётя Тоня, это кто? — сзади Тины раздается голос, и тело женщины окутывает дрожь. Она разворачивается. И видит своего ребенка. Свою дочь, которую оплакивала семнадцать лет. Слёзы катятся рекой, несмотря на то, что она обещала держать себя в руках. — Как тебя зовут, малышка? — Тина подходит ближе и берёт девочку за руки. — Мирослава, — дрожащим голосом произносит девочка, не понимая, что происходит. Тина сглатывает. Именно так она хотела назвать свою дочь в будущем. Именно это имя она произнесла на вопрос Дана: «Как бы ты назвала нашу дочь?»