***
— Тин, что ты несёшь? — Балан готов взвыть от осознания, что вновь они вернулись к этой ситуации. — Что я несу? — Кароль горько усмехается. — Я всё слышала, Дан. По-моему, ты нашел свое счастье в лице участницы своей команды. — Тина, блять, — Дан, прижимает её к себе со спины. Его руки неожиданно обхватывают её грудь, и оба ахают от ощущений. Боже, как же это… Балан утыкается ей в шею, нежно целуя, а Тина, подавляя стон, откидывает голову назад, открывая Дану ещё больше простора для действий. — Я твой, — цедит он. — Слышишь, я твой, — Балан крепче сжимает её грудь в своих руках, и из Тины вырывается громкий стон. Сдавайся. — Дан… — шепчет женщина, подавляя эмоции. — Чшшшш, — опаляет голосом её ухо. Он помнит о её страхах. Но он также чувствует. Чувствует её сейчас. И если тогда она дрожала от страха, то сейчас её накрыли совершенно другие ощущения. — Мы друг друга не видим, но просто почувствуй… Впусти в себя это ощущение… И почувствуй, как хорошо, — Дан прикусывает её шею. — Х о р о ш о, — еле выговаривает она, не сдерживая чувств. Кажется, она сдалась… Кажется, она доверилась. Почувствовала. Балан подхватывает её на руки, не разрывая поцелуя. Доводит до дрожи, но делает это с такой страстью и некой дикостью — этот коктейль смешанных ощущений ей сносит крышу. Кароль, несмотря на весь калейдоскоп эмоций, осознаёт, что она доверяет и не боится этого. — Ты такая красивая, — шепчет певец, любуясь ею. Возможно, слишком откровенно, но в тоже время нежно. — Самая желанная, — осыпает ключицу мелкими поцелуями, — самая нежная… — опускается к груди и чувствует дрожь женщины. — Даааан, — Тина ныряет в бездну ощущений, выкрикивая его имя, чувствуя, как он губами обхватывает её сосок. Моя — твоя. Мой — твой. Дан шепчет ей о том, что она прекрасна, покрывает каждый миллиметр тела поцелуями, откровенно любуется, смотрит ей в глаза, видя неведомые ему раньше интонации в ней и творит какие-то невероятные манипуляции, благодаря которым она чувствует себя живой. Женщиной. Живой женщиной. Чувственной. — Дан… Пожалуйста… — певица не в силах справиться с возбуждением. — Что, девочка? — мужчина поднимается выше и врезается в губы. — Будь, пожалуйста… Пожалуйста, будь, прошу… — хватается за его руку, откровенно смотря в глаза. Он. От. Этого. Признания. Покрывается. Мурашками. Тина пользуется его легким замешательством и перехватывает инициативу в свои руки. Медленно покрывает его тело поцелуями. Изучает. Приручает. Завораживает. Впервые за долгое время чувствует и стремится познать мужчину. — Что ты делаешь? — он не ожидал от неё такой смелости. Прикусывает губу, нервно сглатывая. — Хочу познать тебя, — произносит с ноткой игривости в голосе. — Тин, пожалуйста, не… — Молчи, просто молчи. Оба задыхаются от ощущений. Потому что это слишком откровенно. Слишком чувственно. Слишком желанно. — Моя, слышишь, только моя, — Дан делает замок из их рук и слегка приподнимает их. — Никто мне больше не нужен, и никому тебя больше не отдам, — шепчет Балан ей прямо в губы. Прежде чем они стали один целыми. Нежно. До дрожи. Страстно. До возможности открыться с другой стороны. Глядя мужчине в глаза после ошеломительных ощущений, Тина впервые за долгое время чувствует себя живой. Она будет бесконечно благодарить Дана, потому что он подарил веру. Веру в то, что она может быть живой женщиной. — Мой, — шепчет в губы. — Твой…***
Утром Дан просыпается в некой тревоге, но, видя перед собой счастливые глаза Тины, с интересом рассматривающие его, всё волнение улетучивается. — Я думал, ты сбежишь, — сходу признается он, целуя её руки. — Ну уж нет, Балан, — женщина усмехается. — Теперь тебе от меня никуда не деться. — А я и рад, — мужчина тонет в её глазах. Не может поверить, что это реальность. — Как ты себя чувствуешь? — беспокоится. — Живой, — шепчет Тина. — Спасибо тебе за это. В глазах твоих двойной рай. Держи меня и не отпускай. Время летит быстро — до нокаутов остаётся совсем мало. Дан с Тиной работают на износ, но в то же время они счастливы. Потому что наконец-то обрели друг друга. — Тин, я хочу, чтобы ты знала, — однажды за ужином мужчина решается на откровенный разговор. — У меня с Катей Бегу нет ничего и никогда быть не могло. Она проявляла ко мне знаки внимания, но я это пресёк на корню. Мне важна только ты. — Знаю. Верю. Чувствую. Всего три слова, которые поднимают его до небес.***
Во всей этой суматохе Монатик приглашает Дана вместе с Тиной в гости. — Мы малых к бабушке отправили. Так что, давай, убалтывай Тину, приходите посидим. Тем более я вижу, что тебе есть, что рассказать, так ведь? — Дима улыбается. — О чём ты? — О том, что ты последнее время ходишь как самовар начищенный. Дан усмехается. — Отговорки не принимаются, тем более ты мне обещал. За бутылочкой молдавского, между прочим.***
Спустя несколько дней Дан с Тиной переступают порог дома Монатиков с бутылкой вина и тортиком. — Рады вас видеть, проходите. Вечер проходит тепло и уютно. По-семейному. Где-то около полуночи Дима зовёт Дана составить ему компанию покурить, подмигивая. Балан курить не будет, а вот поболтает с удовольствием. На балконе, пока Монатик делает несколько затяжек, Дан накрывает на столик. Два бокала и несколько закусок. Что ещё нужно? — Хорошо у тебя так, Дим. Тепло и уютно. По-семейному. Всю жизнь о таком мечтаю… — мужчина тяжело вздыхает. — Хочешь семью? — осторожно интересуется артист. — Очень. И женщину рядом, — он усмехается. — От чувств к которой летать хочется. И я её, кажется, нашел, — Балан не может сдержать улыбки. — Опааанааа, — Дима старается быть тактичным, но эмоции радости за друзей его переполняют. — Перешагнули-таки последнюю ступеньку к доверию? — мужчина выгибает бровь. Балан лишь с улыбкой кивает. — Она потрясающая. Она дарит мне такие ощущения, я даже не думал, что такое возможно. Я лечу вместе с ней. Причем во всех аспектах. Я, конечно, знал, что она сексуальна и привлекательна, но то, какие ощущения она дарит в момент близости… Дим, я сорок лет прожил, а таких ощущений не испытывал… — Так, где наше вино, подожди… — Дима спохватился. За душевным разговором Дан изливает душу другу. Рассказывает практически всю их историю, но только то, что может позволить. Монатик поражается этой невероятной истории. — Уникальная у вас история всё-таки…***
Девочки тоже времени зря не теряют. Откровенничают за ещё одной бутылкой молдавского алкоголя. — Я не верила, что вновь смогу испытать такие чувства, Ирочка, — Тина всхлипывает. — А он доказал мне обратное. Несмотря на то, что я вся такая вот поломанная, — женщина сжимает руки в кулаки. — Тина, ну что ты говоришь такое? — Ирина хмурит брови. — Я поломанная, он показал мне, что я живая. Подарил веру. И как бы у нас там дальше не сложилось, я всю жизнь буду благодарна ему за это. События порождают откровения. Вот и сегодня Монатики выслушали друзей, которые вдохнули новую жизнь в друг друга, сами того не зная.***
— Всю жизнь бы так просыпаться рядом с тобой, — шепчет мужчина. — Не накрашенной и с похмелья? — Кароль усмехается. — Любой. Лишь бы рядом. Тин, — Дан поворачивается на бок и не может оторвать глаз от неё, — может, я сейчас скажу громко, но… Я всю жизнь тебя искал. Балан убирает прядь её волос с лица. Чувствует мурашки. Видит глазки, бегающие из стороны в сторону. — Дан… — её голос дрожит. — Я знаю, — успокаивает. — Я всё понимаю. Просто решил поделиться тем, что чувствую. Тина поджимает губы, перехватывая его руку. Сжимает и делает замок. — Знаешь… Пока вы там вчера с Димой на балконе… Мы с Ирой разоткровенничались, и я ей сказала, что не понимаю, как я вся такая поломанная заслужила тебя. — Тина… — мужчина крепче сжимает её руку. — Пожалуйста, не надо… — Подожди, дай сказать, — певица сглатывает ком в горле. — Я не знаю, как там у нас дальше сложится, но я благодарна тебе за то, что ты показал мне, что поломанные тоже могут чувствовать. Чувствовать себя живой. Я даже не надеялась, что после всего пережитого я смогу испытать такое… — Малыыыыш, — Балан подвигается ближе. — Ты не поломанная, не надо так про себя. Ты чувственная, желанная, самая прекрасная, ты моя самая-самая. И я тебя люблю. Со всеми твоими тараканами. Слышишь… Люблю… Отдавай мне всё, не жалей.***
Подготовка, репетиции, поцелуи, прекрасные вечера и ночи, разговоры по душам. Казалось, идиллия. Только казалось. До одного вечера. Звонка. — Макс? Что-то случилось? Что? Господи… Сейчас всё хорошо? Вы не взяли его, да? Веня как? Напуган? — Дан, что случилось? — из комнаты выбегает напуганная Тина, но мужчина прикладывает палец к губам, прося тишины. — Дан, я прошу тебя, поговори с Тиной. Это уже не шутки. Она должна понимать, что её ребёнок в опасности. Мы знаем запредельно мало. Алексей говорил что-то про то, что Веня обязан ему жизнью… Дан, молю, поговори с ней. Нам очень нужно понять, что происходит… Балан смотрит на уже напуганную Кароль и понимает, что сегодня их ждёт очень непростой вечер. — Спасибо. Держи нас в курсе. — Дан, что? — женщина еле стоит на ногах. — Алексей пытался похитить Веню. — Как… Я же с ним утром говорила сегодня… Господи, — певица опускается на колени. —Что делать, Дан? — она смотрит на мужчину с надеждой. — Тина, послушай, — Балан поднимает Кароль с колен. — Сейчас уже всё хорошо. Он в безопасности, но… Мы не знаем, что у него на уме, поэтому, я тебя очень прошу, расскажи мне всё, — женщина вздрагивает. — Я всё пойму, осуждать не буду, я поддержу. Пойми, нам нужно знать, что к чему, а это рассказать можешь только ты, — Балан молится, чтобы достучаться до женщины. — Я не могу… — Тина всхлипывает. Дан уже не выдерживает. Закипает. Хоть и потом будет об этом жалеть. — Что ты не можешь, Тина? Довериться мне? Тина, твой ребёнок в опасности, пойми. Сейчас ты можешь ему помочь только тем, что расскажешь всю историю. — Я боюсь… — Да твою ж мать, Кароль, — мужчина ударяет рукой по столу. — Чего ты боишься? Открыться мне? Довериться? Тина, мы же столько прошли, столько пережили, а в результате что… — Дан хватается за голову. — Тина, я взвыть готов от осознания того, что даже спустя столько событий и времени ты мне не доверяешь. Я тебе стараюсь помочь, понять, я не хочу, чтобы ты чувствовала себя обязанной, но пойми, всё зашло слишком далеко… Я прошу тебя… Доверь мне эту историю… — Я тебе доверяю, просто… Я не могу… Дан тяжело вздыхает. Закатывает глаза. Понимает, что больше так не продержится. Парадоксально, но она таки его вывела из себя. А это удавалось немногим. Понимает, что сейчас надо уйти. Ненадолго. Иначе он сгоряча наговорит ей глупостей, а он этого не хочет. — Дан, ты куда? — Кароль дрожит. Неужели он сейчас уйдет и оставит её одну? Навсегда… — Я пойду прогуляюсь, Тина. Просто, если я останусь, я наговорю лишнего, а мне бы этого очень не хотелось. Я вернусь, обещаю, мне просто нужно немного разобраться в себе. Я понимаю, что я делаю что-то не так, раз ты не можешь мне довериться... Надеюсь дождь и одиночество помогут понять. — Дан, пожалуйста… — она не может поверить, что довела его до такого состояния. — Не бери это на свой счёт. Мне нужно в себе разобраться. Он уходит, закрывая дверь. Она плачет. Она его потеряла. Кароль подходит к окну. На улице дождь. Льёт как из ведра. Видит Дана в капюшоне. Ну вот. Он намокнет. Заболеет. И всё из-за неё. Опять.***
Дан бродит по городу около часа. Дождь не прекращается. Холод собачий. Но он этого не чувствует. Ему всё равно. Он копается у себя в голове и не может найти ответ ни на один вопрос. Что он делает не так? Почему она так реагирует на его просьбы? Как до нее достучаться? Какие слова подобрать? Ищет проблему в себе. К определенным выводам не приходит, но зато успокаивается. Эмоции уходят на второй план, и он возвращается к Тине. Кароль всё это время смотрит в окно и плачет. Ищет его в образах прохожих. Ходит по комнате, заламывает пальцы, нервничает. Понимает, что если и дальше будет закрываться, то ничего хорошего из этого не выйдет. Они потеряют всё, к чему так долго шли. Она это сама разрушит. С этим нужно что-то делать. Поток мыслей прерывает поворот ключа в замке. Промокший до нитки Дан и его шёпот: — Плакала всё это время, да? У него сердце сжимается, видя её дрожащую в слезах. — Прости меня. Я не должен был оставлять тебя одну в такой момент. Тин, я просто очень… — Дан, я приняла решение, — женщина смотрит ему прямо в глаза. — Я всё тебе расскажу.