A little bit of...

      У Васко почти такие же глаза — светлые, с жёлтыми прожилками. Переменчивые и бушующие, словно стихия. У него почти такие же светлые волосы, выгоревшие за долгие годы, проведённые под палящим солнцем, отражающимся от зеркала морской глади.       Де Сарде и рада была бы не сравнивать — отчасти потому, что на этом сходства заканчиваются, а отчасти из-за того, что она хотела бы быть с Васко вся без остатка: чувствовать под своими ладонями шершавую обветренную кожу его плеч, слышать его хриплые стоны, вдыхать исходящие от него запахи пороха, солёного морского воздуха и — сладкий и будоражащий — мужского пота.       Она хотела бы быть с ним полностью, это было бы правильно. Хотела бы, но не может. Часть её, тщательно скрытая за семейным долгом, запертая ото всех любопытных глаз, спрятанная в самом укромном месте её души так искусно, что никто (даже он) не догадался бы, та часть её закрывает глаза и видит перед собой совсем другое лицо.       Это лицо — белое, с легко краснеющими от холода или жары щеками (наверняка они краснели бы сильнее обычного, если бы он вторгался в неё так же яростно и быстро, как сейчас это делает другой), с вечно искусанными губами (наверняка он бы кусал их в исступлении, изливаясь в неё). А после она бы гладила его по волосам, вдыхая терпкий запах его тела вперемешку с цветочными ароматами мыла и парфюма — так всегда пахло в изгибе его шеи, когда она обнимала его.       Прошло много времени, прежде чем де Сарде научилась не ощущать вину за эти постыдные фантазии. А избавляться от чувства досады и горечи каждый раз после — не научилась вовсе. Но она уже привыкла прятать образ несбыточного в своих мыслях, а на виду смотреть ему прямо в глаза с невозмутимой и тёплой улыбкой.       На другой день де Сарде покидает дворец и Новую Серену. Скрепя сердце, она прощается с Константином в надежде найти для него спасительное исцеление, но где-то в глубине души уже готовит себя к тому, что, вопреки всем её стараниям, она больше не увидит его во плоти. Готовит себя к тому, что он останется жив лишь в её воображении.       Напоследок де Сарде легко сжимает покрытую язвами ладонь и уходит, не оборачиваясь. Она не знает, что в это самое мгновение за закрывшейся дверью Константин сцеловывает со своих пальцев её запах и лишь об одном жалеет за всю прожитую им жизнь. Лишь об одном.