Ревнитель веры

И опять его прогнали. Нет, конечно, ничего удивительного в этом не было. Пусть деревенские и пустили его на ночь в заброшенную таверну, но с утра прогнали бы в любом случае. Так уж теперь заведено. Злило Этьена только то, что жгучая ненависть к Эотасу в них решила проснуться в самую рань, не дав ему даже позавтракать. — Вот, милсдарь: отобедайте и валите. Нет, ничего страшного, что вы! С кровопролитием мы подождем, — бурчал себе под нос Этьен, со злостью пиная придорожные камни. — Вот вам на дорожку еще отличный охотничий нож, из самой Бухты Непокорности привезли. Как извлечете из печени, можете использовать по своему усмотрению. Впрочем, злиться Этьену все-таки не стоило: в конце концов, деревенские оказали ему милость, решив дождаться утра, а не попытавшись прирезать его во сне. Так что теперь сдохнуть ему могло повезти лишь от голода где-то далеко в полях, а не после идиотской заварухи в таверне. Этьен с досадой пнул очередной камешек. Повсюду вокруг, насколько хватало глаз, простирались бескрайние поля, лишь на уровне горизонта увенчанные буграми далеких холмов. Золото тянущегося к солнцу овса доверчиво щекотало Этьену руки, шепталось волнующимися на ветру колосьями, утопало в ласковом свете только-только зачавшегося утра. Пусть никто здесь этого и не заслуживал, но Дирвуду в этом году с урожаем определенно повезло, безрадостно думал Этьен. Впрочем, что в пышущем жизнью, что в засохшем поле голодная смерть будет ощущаться одинаково. Сколько там идти до следующей деревни — три дня, четыре? У него нет и шанса. Все-таки надо было остаться в Редсерасе. Столкновения с одним из камешков покрупнее его сапог все же не выдержал, поэтому в следующее мгновение Этьен споткнулся, едва не распластавшись на дороге. Ветер, казалось, зашелестел в колосьях призрачной насмешкой. — Нет, ну чего ты от меня хочешь?! — злостно прокричал Этьен окружившим его полям. — По-твоему, я должен был заикаться и мямлить, пытаясь вбить им в головы бредни о твоей великой милости, а потом позволить рассечь себе башку? Да катись ты в Хель! Не нужны им никакие долбанные проповеди о свете и всепрощении. Ты ведь сам все прекрасно видишь! Поля вокруг него томительно молчали. Как и обычно. Этьен вздохнул, отряхнув с себя дорожную пыль, и побрел дальше. — Так ты... жрец? За спиной у Этьена стоял, вперившись в него недоверчивым взглядом, один из деревенских. Совсем еще юноша, явно не старше самого Этьена; утром в таверне его, кажется, не было. — И с чего ты это взял? — Жрецы разговаривают с богами, — простодушно пожал плечами юноша. — Ты ж вон разговариваешь. Этьен скрестил руки на груди, скептически разглядывая незнакомца в ответ, а затем вдруг разразился смехом. Честное слово, это была лучшая шутка, что он слышал за последнее время. — Эотасу в его нынешнем состоянии такие жрецы явно не нужны, — пробурчал Этьен сквозь распирающий его хохот. — Ну, а ты что ж, только ради этого вопроса за мной уплелся? Юноша отрицательно покачал головой: — У меня есть и другие. Этьен, отвернувшись, небрежно взмахнул рукой. — Ну, рад за тебя. Только вот ответов у меня нет. И тут под грудину его кольнуло премерзкой болью. Навязчивой чужой болью, блокировать которую Этьен так и не научился. По-хорошему, сейчас надо было бы попросту быстро уйти, оставив позади и этого идиота, и его глупые эмоции. Вот только юноша заговорил раньше, чем Этьен успел хотя бы вдохнуть. — Жаль, — с почти что искренним вздохом проговорил он, и досада внутри него как-то разом улеглась. — Видимо, придется предложить дармовую еду какому-нибудь другому жрецу. Этьен развернулся в его сторону. Внимательно глядя на юношу, прислушался к его чувствам еще раз. И понял, что никакой ошибки здесь не было. Волосы незнакомца в свете утреннего солнца отливали медью, а светлые глаза смотрели пытливо, с некоторой долей добродушной усмешки. В иной ситуации, глядя на него, Этьен никогда бы не подумал, будто этот доходяга может так хорошо контролировать собственные эмоции. При себе у юноши не было ничего, кроме тощей дорожной сумки и медальона с тремя звездами, торжественно болтавшегося на шее. Этьен довольно ухмыльнулся. — Зовут-то тебя как, самоубийца? — спросил он, кивнув на его медальон. Юноша, не отводя глаз, неловко дотронулся пальцами до побрякушки в явном порыве спрятать ее под рубаху. Но в итоге все же опустил руку. — Рено. Улыбнувшись, Этьен махнул рукой по направлению бегущей впереди дороги. — Ну, Рено, — усмехнулся он, — если не боишься мучительной и жалкой смерти, то пошли. Полдень встретил их удушливым зноем. На небо, что еще час назад казалось ровным и ясным, постепенно наползали клочки неприветливых облаков; ветер беспокойно трепал овсяные колосья. Этьен потянул носом. Аромат полей, казалось, ощущался в разы сильнее. — Только дождя еще не хватало, — со вздохом проворчал он. Рено в ответ лишь понимающе хмыкнул. Он вообще оказался не из разговорчивых. Если у Рено и правда были какие-то вопросы, то он уперто старался держать их при себе. По какой-то совершенно загадочной причине. В моменты вроде этих Этьен жутко завидовал тем своим братьям по сайферскому ремеслу, что умели по одному лишь своему желанию читать чужие мысли. Сейчас у него не было ни единого желания вытягивать из Рено что-либо силой. Но в ином случае день начал бы тянуться для них еще дольше. — А тебя, кажется, не особо волнует, куда я... куда мы направляемся. Рено вскинул голову и, заслонившись рукой от проглядывающего сквозь клочки облаков солнца, посмотрел на небо. — К вечеру доберешься до рощи, — сказал он, прищурившись. — Спустя день, если идти по дороге, дойдешь до мельницы. Там можно будет пополнить запас чистой воды и, если повезет, еды. Спустя еще день... Этьен от него отмахнулся. — Понял, понял. Можешь перестать. Пошли дальше. Поля вокруг надрывно гудели под натиском ветра; с каждой новой секундой света на них падало все меньше. Рено молчал, а Этьен в очередной раз вспоминал причины, по которым он терпеть не мог подобного неловкого молчания. Комфортно молчать можно было в компании людей, в которых он мог быть уверен — в обществе тех, чью мотивацию Этьен понимал хотя бы отдаленно. Или же хотя бы тех, чьи эмоции не пытались так бессовестно лезть ему в голову. Рено не вписывался ни в одну из перечисленных категорий. Поэтому молчать с ним было попросту мучительно. — Меня вот что удивляет, — раздраженно пробурчал Этьен. — Ты ведь наверняка видел эту дурную заваруху в таверне. Явно сумел понять, что я — не тот тип, путешествия с кем могут тебе гарантировать безопасность. Но все равно за мной пошел. Рено опустил голову, напряженно закусив губу, и нерешительно дотронулся до своего медальона. Несколько шагов они сделали в молчании. Внутри Этьен стонал. — Я не знаю, — сдался наконец Рено, беспокойно теребя медальон. — Это было страшно. То, что ты сделал в таверне. Но мне до этого было еще страшнее. На минуту он умолк. — У меня от семьи никого не осталось. Мать давным-давно в Колесо отошла, а отец как на войну пошел, так и не возвратился. А в Эотаса в деревне, считай, только я один и верю. Все остальные — в Бераса. — Рено вновь закусил нижнюю губу. — До меня всегда по большому счету дела никому не было. Я в поле работал, никому не мешал, ни с кем никогда не ссорился. А потом к нам пришел парень один из города и рассказал про Эвон Девр и Молот Бога, и... Я не знаю. Все на меня как будто по-другому смотреть начали, с каким-то укором, что ли, с презрением... С ненавистью даже. Меня отцовский знакомец, у которого я работал, дважды пытался из деревни прогнать, так зло безбожником называл... Мне свечи на ночь боязно было гасить. А потом ты явился, и после этой заварухи в таверне... — Я понимаю, — сказал спустя мгновение Этьен, тряхнув головой. — Но ты сам себя обманываешь, думая, что я чем-то тебе помогу. Рено опустил взгляд, но все равно понимающе улыбнулся. Улыбка его вышла настолько вымученной, что смотреть было тошно. Иглы чужого разочарования резко укололи Этьена прямо в грудь. Нет, он не хотел рушить его ожидания. Да, ему жаль. Катись все это в Хель, он ведь именно потому, что ему сочувствует, все это сейчас и говорит! Этьен сплюнул, раздраженно зажав пальцами виски. Попытался вслушаться в нарастающий гул ветра, прочувствовать запах окружающих его полей... Не помогло. — Да боги милостивые... Не прогоняю я тебя, — вздохнул Этьен. Волна смятения в чужом сознании резко спала. — Я пытаюсь сказать, что у меня нет ответов на твои долбанные вопросы. Так что в ближайшем городе тебе придется найти священника получше. Изнутри его ласково облизали лучи чужого облегчения. Несколько мгновений Рено блаженно улыбался, глядя куда-то в сторону, а затем вдруг посмотрел прямо на Этьена. Глаза у него хитро блестели. Этьен нахмурился. — О нет, перестань. — Он раздраженно помахал рукой у себя перед носом, словно бы пытаясь отогнать от лица назойливое насекомое. — Я не то хотел сказать. Я не священник. Рено усмехнулся. — Нет, священник, — добродушно прищурился он. — Не-священник сразу бы отобрал у меня еду и смылся. Или бы просто прогнал. Этьен вызывающе ухмыльнулся, упершись руками в бока. — Не священник я никакой, несчастный ты самоубийца, — уверенно повторил он. Рено улыбнулся шире. — Еще какой священник. — Да ты идиотск... самоубийца! — Священник! — Жалкий самоубийца! — Священник... блудливый! Этьен возмущенно разинул рот. — Блудливых священников не бывает! — Еще как бывают! — Рено явно едва сдерживался от того, чтобы не засмеяться. — На тебя вот посмотришь, и никаких сомнений не останется! Этьен умолк на пару мгновений, едва дыша от возмущения, и указал пальцем на затянутое облаками небо. — Если не заткнешься, из солнца сейчас вылезет оскорбленный Эотас и обрушится на тебя всем своим божественным гневом, эдакий ты засранец! Рено, откинув голову назад, громко расхохотался. Этьен отвернулся, стараясь спрятать свою улыбку. Тепло чужой души мягко плескалось у него внутри, и он больше не стремился его блокировать. Потому что эмоция Рено была искренней. И очень, очень приятной. Поля вокруг вдруг шумно всколыхнулись, взволнованные ветром, и в следующее же мгновение с неба на них обрушился дождь. Этьен, заслонив рукой голову, вздохнул. — А ведь я говорил. Рено в ответ лишь добродушно усмехнулся. Дождь, впрочем, шел совсем недолго. Обильно обдав землю влагой, уже спустя четверть часа он пропал так же резко, как и появился. Рено, пусть и промокший, все еще казался веселым из-за их шутливой перебранки. Учитывая, сколько радости вызвало в нем столь незначительное событие, очевидным было, что все последнее время в жизни Рено выдалось намного менее счастливым. Или же он просто был крайне эксцентричным придурком. Если дождь и не смог попортить оптимистичного настроя Рено, то местным селянам это удалось сделать в два счета. К тому моменту, когда они с Этьеном вышли из деревни, ее жители только-только начали выползать на работу в полях, поэтому-то никого из них на своем пути они и не встретили. Дальше по дороге с обеих сторон распростерлись редкие фермерские домишки, и как раз-таки на их обитателей Рено с Этьеном в итоге и напоролись. Когда они проходили мимо селян, состригающих снопы зрелого овса у самой дороги, те либо просто косо на них поглядывали, либо с откровенным презрением сплевывали на землю. В воздухе, подобно полуденному зною, густо нависало чужое отвращение, но Этьен к такому отношению уже привык. Редко где появление человека со знаком Эотаса во всю грудь сейчас встречалось с большим дружелюбием. Впрочем, спустя несколько шагов до Этьена дошло, что отвращение это было направлено вовсе не на него. Причиной такого отношения целиком и полностью был Рено. Проходя мимо селян, он либо стыдливо отводил от них глаза, либо и вовсе шел, низко опустив голову. Стыд и какая-то скрытая в глубине сознания боль доносились от Рено к Этьену навязчивым отголоском старого воспоминания. Подавить эти чувства, насколько Этьен знал по горькому опыту, можно было лишь одним-единственным способом. — Наплюй на этих безбожников, — сказал он так громко, чтобы селяне услышали его наверняка. — Смотри на них с гордо поднятой головой. Не доставляй им удовольствия видеть тебя смущенным. Желая подать пример, Этьен и сам задрал голову и, когда один из фермеров сплюнул прямо ему под ноги, сделал ровно то же самое в его сторону. На Рено, впрочем, это эффекта не оказало. — Все в порядке, — сказал он, скупо улыбнувшись. — Не называй их безбожниками. На свое отношение они имеют полное право. Этьен хмыкнул. — Какой-то дурной из тебя выходит эотасианец, раз ты так просто позволяешь всяким кретинам косо смотреть на последователя твоего бога. Рено ничего не ответил. Лишь еще ниже опустил голову. Жест этот не остался без внимания прикованных к нему презрительных взглядов. Все окружавшие деревню поля они прошли лишь к тому моменту, когда солнце поднялось в зенит. Рено, пусть эмоции его и не улеглись до сих пор, встретил это событие вздохом облегчения. Обернувшись к Этьену, он улыбнулся. Совсем не искренне. — Мы прошли с тобой бок о бок уже несколько часов, а я так и не спросил твоего имени. — Этьен. — Хм-м. — Взгляд Рено лукаво блеснул. — И фамилии у тебя нет? Этьен на какой-то миг замялся. — Нет. — Какая жалость, — деланно вздохнул Рено. — А что насчет приставки с местом рождения? Должен ведь такой видный священник иметь столь же видное имя. — Если ты еще раз обзовешь меня священником, я дам тебе по башке. — Как страшно. И все же? — Ну... — Этьен взглянул на небо. — Тогда, получается, Этьен из Редсераса. — Из Редсераса! — всплеснул руками Рено. — И какими же ветрами тебя занесло в Дирвуд? Этьен косо на него зыркнул. — Не твое дело. — Значит, для проповедей о милосердии? Ничего не ответив, Этьен легко вдарил ему по затылку. — Какое внушительное согласие, — усмехнулся Рено, потерев голову. — Заткнись. Следующие несколько часов они ни о чем толком и не разговаривали. Этьен, впрочем, был сейчас даже этому рад. Со временем эмоции внутри Рено поутихли, и теперь ничто не мешало Этьену спокойно размышлять. Заданный Рено вопрос едва ли не задел его за живое: слишком уж часто Этьен и сам задумывался о том, зачем он вообще сюда направился. Первым на ум, конечно, всегда приходил Вайдвен, но его образ Этьен каждый же раз быстро отбрасывал прочь. В конце концов, с Вайдвеном все уже давно и крепко покончено — Молот Бога не даст соврать. Но следом наружу всплывал и другой вопрос: а почему тогда Этьен до сих пор здесь? Возможно, из-за наличия в Дирвуде хоть какой-то выпивки помимо опостылевшего ему вирсонега. Возможно, что, стоило бы только ему сделать шаг за Белый Переход, его тут же бы разорвали в клочья. А, возможно, и правда из-за проповедей о милосердии. В конце концов, такие проповеди были именно тем, в чем сейчас Дирвуд и его эотасианцы нуждались больше всего. Этьен, впрочем, действительно пару раз пробовал зачитать кому-нибудь нравоучение о грешной природе жестокости, но каждый раз это оканчивалось практически так же, как и недавно в таверне. Как и ожидалось, народ Дирвуда был непробиваемо туп. Впрочем, об идущем рядом с ним Рено Этьен однозначно сказать такого не мог. Даже несмотря на весь свой скептицизм в отношении эотасианцев, в своем новом знакомом он чувствовал нечто с собой схожее. Этьен и сам пока еще не мог понять, что испытывает по поводу этого открытия. Если он выглядел со стороны так же жалко, то единственным разумным выходом здесь виделся лишь суицид. Но Этьен пока что не спешил пускаться на поиски ближайшей отвесной скалы. Ведь, очевидно, было здесь и что-то еще. И, возможно, из-за этого "еще" Этьен и оставался здесь до сих пор. День выдался жарким, а признаков нового дождя в округе заметно не было. Вокруг них теперь простирались лишь гладкие равнины, поросшие высокой травой, и дорога среди этих буйных зарослей прослеживалась лишь частично. Но Рено с Этьеном шли дальше, сделав за это время лишь одну передышку для перекуса еще в полдень. Когда ноги их начинали ныть от усталости, им оставалось лишь упасть на некоторое время в траву. Во время одной из таких передышек Рено и решил заговорить с Этьеном вновь. В тот миг они лежали у самой дороги, слушая стрекотание сверчков, и блаженно глядели на безоблачное небо. — А ты ведь и правда не священник? — со вздохом спросил Рено, и вопрос его прозвучал больше как риторический. — Наконец-то до тебя дошло. — Прости меня, если мои шутки по этому поводу тебя утомили. Я по собственной дурости считал их забавными. — Они и правда вышли несколько забавными, — выдохнул Этьен, приподнявшись на локтях. — Эдакие очаровательно забавные деревенские глупости. Рено, продолжая лежать, подложив руки под голову, взглянул на него и на краткий миг улыбнулся. — Знаешь, — заговорил он спустя минуту изменившимся тоном, — а ведь у каждого человека есть своя причина верить в Эотаса. Особенно в такое время. Какой она вышла у тебя? — Вопрос твой некорректен. Я даже не знаю, действительно ли в него верю. — Вот как. — Рено сощурился. — Значит, война пошатнула твою веру? — Дело не в этом. Дело в том, что я даже не уверен, была ли у меня когда-то эта вера и вовсе. — Понимаю. Но сейчас ведь ты продолжаешь находиться в ее поисках? Этьен вздохнул. — Вроде того. — О, это замечательно, — улыбнулся Рено. — Пусть ты и, как оказалось, не священник, но я все равно рад, что нас свела вместе дорога. Возможно, мы сумеем друг другу помочь. — Интересно, как, — прыснул Этьен. — Время нам покажет.