Несбыточное
8 сентября 2020 г. в 18:19
До вечера Альк еле дожил: плохо ему было весь день, а время тянулось медленнее медленного. Да уж, давненько он не напивался так основательно, как вчера. И хотя, трезвел белокосый действительно всегда очень быстро, с похмелья при этом страдал жестоко, а нынче — особенно сильно, потому что пил вчера всё, что горит, как говорится, и качеством напитков под конец уже вряд ли заморачивался. А всё эта Сашиева дура Айя — вот ведь свезло же её тут встретить. И надо же: сама припёрлась, нашла его в огромном порту! Угрызения совести у неё, понимаете ли, взыграли, помочь вызвалась — ещё одна сыскалась! Раньше надо было думать и помогать или хотя бы в вечной дружбе не клясться. А теперь уже, покорнейше благодарю, ничего нам от Вас не нужно.
Да Саший с ней! Ещё не хватало забивать себе голову какой-то недалёкой идиоткой. Да и вообще, сам виноват: что бы там ни случилось, кто бы и что ни натворил, ледяное вино, пиво и многое другое в рот ему никто насильно не заливал.
Другой вопрос, как там теперь Рыска, — вот кто тоже умом не блещет! Это ж надо было додуматься: притащиться к нему в такую даль! Как будто бы он до вечера с голоду сдох. Да ему бы и не полезло ничего, кроме воды: с неё-то — и то мутило весь день.
Эх… да не в этом дело! Испугалась девчонка, переволновалась сильно, не стоило с ней так себя вести… Но ведь могла бы понять, что у него и так непростой день выдался: и на работу опоздал, получив от начальника порта недвусмысленное заявление, что ещё раз — и можешь больше не приходить, да и работал абы как, в полсилы, превозмогая головную боль с дурнотой да поминая Сашия.
Альк вздохнул… Да не могла она, ничего она не могла! Откуда ей было про такое знать? И напрасно он накричал на неё сегодня, да и за вчерашнее, если уж совсем честно, стыдно. Жутко представить, как она там извелась и сколько слёз с соплями пролила, хорошо ещё, если тётя поддержала.
Ну да ладно, он всё исправит. На завтра ему дали выходной: из-за шторма вряд ли кто-то теперь причалит, а многие капитаны намеренно вывели свои корабли в море, что в такую погоду, говорят, безопаснее, чем стоять на приколе. Так или иначе, разыгравшаяся непогода означает лишь одно: что ему делать в порту нечего, а раз такое дело, раз выпал свободный день, то и свадьбу можно ускорить: пожениться прямо завтра. В молельне в такую жуткую погоду тоже вряд ли будет наплыв народу — люди по домам сидят, мало приятного в том, чтоб нос без дела на улицу высовывать, когда там ужасающе сильный ветер и периодически начинающийся холодный дождь. И скорее всего, ничем не занятый молец за пару лишних монет с радостью проведёт венчальный обряд прямо завтра. А что? К свадьбе всё уже готово, праздничный обед тётины слуги приготовят, а гостей, кроме собственно тёти Мирры, ждать не приходится, так что, нечего и тянуть.
А уж как кое-кто будет рад, представить нетрудно! Она мигом забудет обо всём плохом: надо вот только сейчас, несмотря на так и не прошедшую головную боль, быть с ней немного поласковее. А завтра сообщить, что свадьба переносится, и тогда девушка начнёт просто порхать от счастья, а это так забавно и так… мило!
Да уж… А он-то сам — как не признать? — тоже рад. Ведь представить себе ничего подобного не мог ещё пару месяцев назад. Конечно, может, Рыска, и не самая умная на свете, но и не дура вовсе — это он её так только в сердцах иногда называл или просто нарочно злил. На самом деле, девчонка просто ещё слишком молода: время пройдёт — и всему она научится, жизненный опыт со временем приобретёт. Главное, что она очень любит его и никогда, ни за что не оставит, и нет ей никакого дела, чем он на этой земле владеет и что потерял — он нужен ей такой, как есть — а такого человека, такое отношение к себе в жизни случается встретить далеко не всем.
Губы белокосого тронула сдержанная улыбка, и даже навязчивая головная боль немного поутихла. Вот сейчас… До дома осталась пара десятков шагов! Сейчас скрипнет калитка, и Рыска, которая наверняка проглядела уже все глаза, неодетая выскочит во двор, обнимет его… Нужно сказать ей что-нибудь тёплое, чтобы улыбнулась, чтобы засветились радостью глаза. Пора сказать! Ведь теперь она — навсегда, и ближе её никого нет.
Впервые в жизни ему тоже до дрожи захотелось её обнять, крепко и нежно, без страсти — просто обнять, закрыв глаза, уткнуться в шелковистые ароматные волосы, закрыть её собой от всего на свете и самому раствориться в её любви. В полной мере ощутить, что не один в этом мире.
…Альк потянул на себя уже ставшую привычной калитку и… очень удивился, когда ничего не произошло. Калитка была закрыта на замок снаружи. Он заглянул во двор через ограду. Дом смотрел тёмными окнами: ни в одном не теплилось хотя бы крохотного огонька. Выходило так, что Рыски дома нет, хотя над городом уже достаточно сгустились ранние осенние сумерки, даже скорее было ближе к ночи.
«К тёте, что ли пошла?» — пронеслось у белокосого в голове. И тут же засосало под ложечкой от дурного предчувствия, а голова разболелась сильнее, чем прежде.
Решив, что Рыске, наверняка, стало нехорошо, что в её положении весьма вероятно (да и дар подсказывал, что ей плохо, вот только понять точнее никак не получалось: слишком сильно всё-таки вчера перепил), и теперь она наверняка у тёти Мирры, Альк, ускорив шаг, нырнул в проулок и через четверть лучины уже стучал в дверь тёткиного дома.
Дверь тётушка открыла сама и схватилась за сердце, услышав, что стало причиной его позднего визита к ней.
— Но её здесь нет! — развела руками встревоженная женщина, после того, как Альк объяснил ей, в чём дело, — мы с ней до обеда ещё расстались. Она говорила, что пойдёт тебя кормить, но ушла и больше не вернулась. Я подумала, что, видимо, ты её не отпустил обратно из порта одну, и теперь она только с тобой вернётся, а потому закрыла ваш дом и ушла.
— Ну так она и приходила! Но я тут же отправил её домой, — нахмурившись, подтвердил Альк. Вот Саший, ну надо же было действительно не отпускать — ну как можно было не додуматься? — А больше ты её не видела? — без надежды спросил он.
— Нет… — растерянно прозвучало в ответ.
— Ясно, — изменившись в лице, буркнул мужчина, а затем повернулся и стал спускаться с крыльца.
— О, Хольга, это я виновата! — запоздало поняла тётя Мирра.
Всё в последнее время было так хорошо, что женщине не хотелось верить в произошедшее. Её взрослый племянник поселился совсем рядом, привёз с собой такую прекрасную девушку, жениться на ней собирался, да к тому же, старый, много лет простоявший закрытым дом на глазах преобразился. Но и не поверить было нельзя: беременная девушка куда-то пропала на полдня! Ясное дело, что ничего хорошего ждать не приходилось.
— Успокойся, ни в чём ты не виновата, эту не удержишь, если вбила себе что в голову, — уронил Альк, обернувшись через плечо.
Тётя Мирра хотела ещё что-то сказать, но Альк, не задерживаясь больше, быстрым шагом направился к калитке.
— Ты хоть сообщи, когда найдёшь её! — крикнула женщина ему вслед, но ответа так и не дождалась.
***
Хмурым пасмурным утром, когда стихший накануне ветер начал разгуливаться по новой, Альк вернулся домой. Один. Он искал Рыску всю ночь, и не нашёл, ибо его дар был бессилен среди такого количества людей. Всё, что он сумел выяснить — так это то, что пределов города девушка не покидала, во всяком случае, ни через одни ворота. Альк подумал было, что Рыска снова нарушила его запрет и пошла домой по берегу моря, что, учитывая настолько ветреную погоду, вполне могло привести к трагедии, но это не нашло подтверждения. Уйти от него совсем самостоятельно, по своим внутренним соображениям Рыска не могла — слишком хорошо он уже её знал, да и куда бы она делась в относительно небольшом городке? Оставалось лишь одно: кто-то куда-то увёз её морем, при чём явно не из порта. Кто и зачем мог это сделать, понять Альк так и не сумел: судя по всему, увезли её уже давно и далеко, а он поздновато спохватился. Единственное, что было очевидно видуну — так это то, что Рыска жива, но на этом сведения о ней заканчивались. Вымотанный до предела, он решил вернуться домой и немного подумать. После бессонной ночи, предшествующего ей трудного дня и предыдущей, тоже непростой ночи, а также многократных обращений к дару, что получалось только путём нечеловеческих усилий, Алька ощутимо трясло, но он не обращал на это внимания. Открыв дверь запасным ключом, он прошёлся по комнатам, словно надеясь найти её, увидеть, хотя уже точно знал, что не найдёт. Рыска сюда не возвращалась: об этом говорил и дар… и по-прежнему запертая дверь. Дом без Рыски показался Альку пустым, холодным и мёртвым, — собственно, в нём и было холодно и неуютно, ибо печь никто тут не топил, ужин не готовил и его не ждал. На душе у белокосого было так горько и мерзко, он настолько устал от переживаний, что хуже, казалось, быть не могло. Но когда он открыл дверь в их спальню, где теперь благодаря её стараниям было чисто и светло, когда взгляд его упал на нерасправленную постель, где в изголовье аккуратной стопкой лежали Рыскины старые штаны и рубаха… Вот тогда он понял, что значит по-настоящему плохо — так плохо, что хочется рыдать, а может быть, сразу умереть. Так бывает лишь от осознания того, что твоя последняя надежда на нормальную жизнь растаяла, словно её и не было. Альк присел на кровать, словно бы неуверенно дотронулся до Рыскиных вещей, взял их в руки… Он обещал сжечь всё, если увидит на ней, ещё вчера в обед. А сегодня это вдруг стало единственной памятью о ней. Старая одежда хранила Рыскин запах, и уткнувшись в неё лицом, он надолго замер. Почему, как так получилось? Где она?.. Он ведь так старался, но не смог её найти… В уголке, за кроватью что-то зашуршало… видимо, там мышь, а может и крыса. Альк вздохнул. Крыса… Как жаль, что он сам больше не крыса. Крысиное чутьё помогло бы отыскать Рыску. А вот дара для этого оказалось, увы, недостаточно.***
Ослепительное осеннее солнце стояло в зените, но с моря снова дул резкий, холодный ветер, когда в дверь дома тётушки Мирры снова постучались. Женщина, молившаяся всю ночь и всё утро, а теперь задремавшая в кресле, вскочила и снова сама побежала открывать. Альк, одетый по-дорожному, с мечами за спиной и застывшим, хмурым лицом стоял на пороге тёткиного дома, и ветер беспощадно трепал его косы. За калиткой уже ждала запряжённая корова. В глазах видуна поселились пустота и обречённость — как у собаки, которую ненадолго взяли в дом в разгар зимней стужи, а потом снова выгнали на мороз, похоже уже навсегда. — Там… корова её осталась… — уронил он, опустив приветствие, — продай, если не нужна. Женщина протянула было руку, чтобы дотронуться до него и, возможно, обнять, но передумала и… кивнула в ответ на сказанные слова: смысла не было ни возражать, ни утешать его, ибо он всё знал наперёд, как и всегда. — Что Рыске сказать, если вернётся? — лишь тихо, с надеждой, спросила она. — Не вернётся. — горько, но спокойно и уверенно отрезал Альк. Внутри всё сжалось от острой тоски, но он справился с собой и не подал виду. — И я поеду… Спасибо за всё и… прощай. — Альк, круто развернувшись, побрёл к воротам. Он не надумал ничего, кроме того, что сидеть и ждать на месте по меньшей мере бесполезно, а значит — снова пора в путь. Куда? Это теперь и предстояло выяснить. Хотя, одно соображение у него уже появилось, пусть смутное, но пока единственное.
