Баллада без слов

— А ну-ка вставай, эдак ты до полудня продрыхнешь! Резкий высокий голос мучительно ввинчивался в голову Лютика, и без того раскалывавшуюся от боли. Череп словно превратился в чугунный котелок, а мозги плавились внутри. Ох ты ж, стрыжья отрыжка, как его так угораздило-то! — Встава-а-ай, милсдарь, я тебе в служанки не нанималась, — тембр определённо не был ему знаком. Лютик поднапрягся и сумел разлепить веки, что в его состоянии приравнивалось к подвигу. В глаза сразу попал яркий солнечный свет, и Лютик недовольно замычал, отворачиваясь к стенке. — Ну вы полюбуйтесь на него! Надо ж было так наклюкаться! Если сейчас же не подымешь свой зад с лежанки, я кликну Хрякорыла! — Сама-то ты кто? — выдавил Лютик, еле ворочая языком. — Анна-Арабелла, — в голосе зазвучала спесь — будто только невежда мог не знать его владелицу. Лютик поморщился, стараясь вспомнить хоть что-то. Безуспешно — одно только изводящее гудение в голове. — И кто ты будешь, Анна-Арабелла? Из баронесс или из княгинь каких? — Тю, дурень, выдумаешь тоже, — теперь голос пропитался самодовольством. Случайный комплимент попал в точку — лесть всегда приходилась ко двору. Лютик собрал жалкие остатки сил и всё-таки приподнялся, заодно повторяя попытку открыть глаза. Так. Его занесло в какую-то крошечную каморку, в которой едва хватало места двоим — ему и женщине, сидевшей у изголовья. На особу благородных кровей она не походила нисколько. Неопределённый возраст, смазливое лицо, кудряшки, фривольное декольте, слишком ярко подведённые глаза и губы… Теперь стало ясно, откуда такое витиеватое имя — нередко женщины её круга брали подобные прозвища. — Послушайте, мазель Анна-Арабелла, — Лютик прокашлялся и нацепил вежливую улыбку, хотя даже щёки, казалось, протестовали, чтобы он каким-либо образом их тревожил. — Я в некотором затруднении, не соблаговолите ли подсказать, где я нахожусь? То есть, — увидев, что она пошловато ухмыльнулась, он поспешил уточнить, — я веду речь не о заведении, а о более широкой, так сказать, территории. — Энто чо? Лютик собрался было растолковать, что хочет узнать, в какое поселение его забросило, но тут перед мысленным взором яркими вспышками пронеслись последние события — и он понял, почему память усердно пыталась уберечь его от них. — Гелибол… Я в Гелиболе, верно? — безжизненно проговорил он, снова закрывая глаза. — Тебя что, огрели чем-то по лбу? Я думала, просто пьяный вусмерть, ан нет, ещё и отшибли мозги. До Гелибола ещё доехать надо, городок наш посерёдке между ним и Третогором. — Как это? А как же я здесь… Он сжал виски, будто это могло облегчить настырную боль. Всё, что вспомнилось — расставание с Джиллиан, а потом — сплошная пелена и лишь какие-то смутные обрывки, не проливающие свет на произошедшее. — Хрякорыл подобрал тебя на дороге, сначала решил, что дохляк валяется, а потом ты промычал чего-то. Ну, он тебя на телегу закинул — да и довёз к нам. Сказал, может, сгодишься в хозяйстве. На этих словах Анна-Арабелла хихикнула и жеманно прикрыла рот рукой. Лютик хотел ответить, что задерживаться здесь не намерен, да так и замер на полуслове. Разве теперь ему не всё равно, что делать и где оставаться? — Не знаю, на что я годен, — понуро сказал он. — Уж мы пристроим. Мордашка у тебя что надо, — Анна-Арабелла ущипнула его за щёку, и Лютика передёрнуло. Нет, отсюда он точно уедет, ещё не хватало! Только на чём? Где Вальдо, остался в Гелиболе? — Потому что это мордашка самого лучшего барда на всём Континенте, — устало объяснил он. — Перед вами — не кто иной, как Лютик, если это имя вам, конечно, о чём-то говорит. Анна-Арабелла разинула рот и заморгала с совершенно дурацким видом. — Знамо дело! Есть же присказка: песни Лютика даже жабы в болоте слышат! Нешто это правда ты?! Дык это и лютня, стало быть, твоя? Хрякорыл приметил её рядышком с тобой и тоже захватил, думал продать кому-нибудь… Похолодев, Лютик схватил Анну-Арабеллу за руку. — Но ещё не продал ведь?! — Не, вона она, на столе валяется. Лютик застонал. Впервые за многие годы он упился до такой степени, что не уследил за инструментом, и лютня осталась при нём — и цела — разве что чудом. Ему стало так тошно, что хоть в петлю лезь. Анна-Арабелла теперь поглядывала на него с благоговением, не решаясь больше фамильярничать. Пользуясь приобретённым в её глазах авторитетом, он попросил принести ему воды, какого-нибудь перекуса, а также сообщил, что будет вынужден вскоре покинуть сие уютное пристанище. — Уж теперича ясно, что наше захолустье тебе не по нраву придётся, — вздохнула Анна-Арабелла, суетливо накрывая на стол. — Но как же ты вообще сюды угодил? Самое время было сочинить захватывающую историю, приукрасить побольше и заодно надавить на жалость. Однако Лютик только уныло пережёвывал предложенную ему краюху хлеба: талант сочинять небывальщину улетучился, черепную коробку будто выпотрошили, а в сердце зияла такая же пустота. — Не помню. Долго рассиживаться он не стал, решив, что лучше убраться отсюда поскорее, пока не явились всякие Хрякорылы — прозвище доверия не вызывало. Если на прелестный пол его персона ещё могла произвести должное впечатление, то от мужичья снисхождения ожидать не стоило, будь он хоть трижды прославленным бардом. Запив нехитрый завтрак ягодной настойкой, Лютик торопливо откланялся. — Споёшь хоть на прощание? Как оно там… — и Анна-Арабелла, чудовищно фальшивя, затянула: — «Ведьмаку заплатите, зачтётся всё э-э-энто вам!» Он вымученно улыбнулся. — Как-нибудь в другой раз. Ему мнилось, что в ближайшие недели — а может, и месяцы, — он не возьмётся за лютню. Счастье, конечно, что она осталась при нём, но, чтобы петь и сочинять, нужно поймать вдохновение, а Лютику, совершенно опустошённому, неоткуда было его черпать. Он брёл по дороге в непривычной тишине, повесив голову, и даже не пытался прикинуть в уме, сколько времени уйдёт на то, чтобы попасть обратно в Гелибол. Всё-таки он бросил там Вальдо, да и Отто он пообещал вернуться — хоть какая-то цель, за которую можно уцепиться, чтобы заглушить ноющую боль в сердце. И всё же не прошло и часа, как Лютик уже насвистывал мелодию.

Если держишь на ярмарку путь, Пряных трав купить не забудь.

Эта баллада полюбилась Джиллиан сильнее всех прочих. Сейчас петь её поначалу казалось пыткой, но с каждой следующей строкой тугой узел в груди слабел, словно мелодия обладала целебной силой.

Коль встретишь деву по имени Джилл, Ей скажи, её я любил.

Слушатели отсутствовали, так что никто не мешал Лютику переиначить слова на новый лад. Он пропел их с тихой печалью и замедлил шаг, поднимая глаза к небу. Сколько часов или дней прошло с тех пор, как они с Джиллиан распрощались? Лютик даже этого не знал наверняка. Зато знал, что решение правильное. Он ухитрился влюбиться, да так крепко, как не влюблялся прежде — и совсем упустил из вида, что Джиллиан должна вернуться туда, откуда она родом, а значит, рано или поздно всё закончилось бы разлукой. Лучше уж рано. Если даже сейчас душа сжималась от тоски, то что было бы, расстанься они недели спустя, страшно даже представить. Солнце поднималось всё выше и вскоре уже палило в полную силу, усиливая головную боль. Лютик проклял свою безалаберность: надрался в хлам, а теперь расхлёбывать! Он снова попытался восстановить цепочку событий, и на этот раз ему удалось кое-что выловить в хаотичных отрывочных воспоминаниях. Кажется, кто-то, предлагающий выпивку, подвернулся на улице прямо после того, как он проводил Джиллиан и Геральта — иначе, вернись он в трактир Отто, друг присмотрел бы за ним. Тогда Лютик был рад ухватиться за любое предложение, лишь бы забыться поскорее, а теперь уже ни капли не радовался, что это ему удалось сполна. Видать, он скитался от кабака к кабаку, пока не потерял человеческий облик окончательно, потом прибился к какой-нибудь странствующей компании, или кто-то просто затащил его по ошибке на повозку, как куль с мукой. Ведь не мог же он проделать такой путь пешком… Протрезвели, обнаружили лишний груз да сбросили на дороге, а там уже Хрякорыл на него набрёл. Лютик остановился, оттёр проступивший на шее пот, посмотрел вдаль, будто это помогло бы сократить расстояние. Ему было противно от себя самого, но он знал, что непременно вернётся к привычному весёлому настрою, и зудящая рана где-то в области сердца зарастёт. Не знал только, как скоро — может статься, на это уйдёт не один месяц. Бесцельно глазеть долго не пришлось, на горизонте замаячил чей-то силуэт: кто-то двигался навстречу, и не на своих двоих, а верхом. Лютик, как правило, был настроен приветливо и дружелюбно к любому путнику, но сегодня предпочёл бы вообще никому не попадаться на глаза. — Горлодёр ты этакий-разэтакий! — вдруг крикнул путник голосом Доррегарая. — Вот где ты шатаешься! Несмотря на своё подавленное состояние, Лютик даже испытал нечто сродни удивлению. — Именно здесь я и шатаюсь, — подтвердил он, подходя ближе и убеждаясь в том, что видит перед собой мага, а вместо лошади — Вальдо. В качестве ослиного наездника Доррегарай смотрелся откровенно комично, он подскакивал при каждом шаге Вальдо, пытаясь удержать равновесие и сохранить важный вид. — А ведьмак где же? И Джиллиан эта твоя? — Она не моя, — ответил Лютик, с трудом выталкивая эти слова, обдирающие горло так, словно туда кто-то репейник засунул. — Они с Геральтом не со мной. — Молния на твою пустую голову! — вырвалось у Доррегарая. — Я думал застать вас всех вместе! Лютика охватило нехорошее предчувствие. Доррегарай недолюбливал Геральта, и, раз надеялся его встретить, что-то было здесь нечисто. — Я же ясно сказал тебе, что надо поговорить об одном важном деле, ждал вас у Отто битый час! А когда понял, что не дождусь, вас уже и след простыл! Кажется, что-то такое чародей действительно говорил, но тогда Лютику было не до занудных речей. Он развёл руками. — Если тебе нужен Геральт, зачем ты следовал за мной? — Мне нужен не Геральт, а та, кого он сопровождает. И я не следовал за тобой, я велел Вальдо найти хозяина, кто ж знал, что вы разделились! Лютик посмотрел на Доррегарая, слезшего на землю, как на умалишённого. Какие только фокусы чародеи не проделывали, но использовать осла вместо ищейки — до такого не всякий бы додумался! Хотя Доррегарай имел славу защитника всех тварей и зверюг, немудрено, что даже с ослом он ухитрился найти общий язык. — Геральт и Джиллиан отправились в Цинтру, ко двору королевы Калантэ, — бесцветно сказал Лютик. — Наверное, они уже добрались до Третогора. Доррегарай выругался. — Ей нельзя ни к Калантэ, ни к любому другому правителю! Если наделённые властью люди узнают, кто она такая… — А кто она? — Ты столько времени с ней путешествовал и даже не удосужился это выяснить! Обида против воли исказила лицо Лютика. Поди выясни что-то, если вы не можете ни слова понять в речи друг друга! Однако он взял себя в руки и заговорил с чувством собственного достоинства. — Я узнал, что она из совсем других земель — таких мест, какие она нарисовала, на Континенте нет. Область, из которой она родом, называется… — Ослу под хвост то, как область называется! Родовое имя какое — это ты спросил? Лютику нечего было ответить. Джиллиан и Джиллиан — ему большего не требовалось. Теперь, когда Доррегарай сверлил его мрачным взглядом, словно проштрафившегося ученика, промах стал очевидным. — То-то же, — чародей укоризненно вздохнул. — А я спросил. Она не сразу поняла, что я хочу узнать, но потом всё-таки догадалась. Девицу твою, трубадур, зовут Джиллиан Доррен. Сначала Лютик лишь пожал плечами, потому что озвученная фамилия ему ни о чём не сказала. Затем нахмурился — ан нет, кажется, что-то смутно знакомое… И тут же изумлённо щёлкнул пальцами, вытаращив глаза. — Быть того не может, Доррегарай! — Ага, встрепенулся теперь, — хмыкнул тот. — Слыхал, значит, «Сказ о Ларе Доррен». — Кто ж его не слыхал… — оторопело промямлил Лютик. — Но разве возможно, чтобы Джиллиан как-то была связана с легендарной эльфской чародейкой? Да и выглядит она… Тут он осёкся, вспомнив, как придирчиво её рассматривал встреченный ими в лесу эльф. Только уши у Джиллиан были самой обычной человеческой формы, да и сама она не казалась Лютику существом иного порядка — точнее, казалась особенной, но никак не сверхъестественной. К тому же, Лара Доррен — если допустить, что она не была выдумкой летописцев, — жила много веков назад. — Здесь что-то не сходится. Если и остался какой-то потомок Лары на свете, то он уже давно не зовётся Дорреном. — Это и меня смутило, — кивнул Доррегарай. — Однако поразмысли сам: Лара известна тем, что носила в себе редчайший ген Старшей Крови*. Ген этот отвечал за власть над пространством и временем, а значит, носитель обретал возможность пересекать границы между мирами. Если сопоставить это с тем, что мы знаем о твоей спутнице, трудно поверить, что Лара Доррен и Джиллиан Доррен — лишь совпадение. Пока Лютик тщетно пытался последовать совету мага и поразмыслить — голова всё ещё трещала и отказывалась переваривать столько новостей за раз, — Доррегарай продолжил свою речь. И по слегка дребезжащему голосу было заметно, что он изрядно встревожен. — Если в Джиллиан действительно течёт кровь Лары Доррен, если ей передались способности переходить из одного мира в другой, это делает её уязвимой мишенью. Сама она явно не понимает, что творится, но правители здешних земель не будут медлить. Любой властитель захочет использовать такие способности в своих целях, да и редкий чародей устоит перед соблазном изучить то, что струится по венам гостьи из неведомого царства. Везти её в Цинтру — страшная ошибка. Если сведения о ней распространятся… — Доррегарай, — перебил Лютик, от волнения хватая ртом воздух. — Сейчас же перемести нас к Джиллиан и Геральту. Мы должны их остановить. Горькую уверенность в том, что ему не стоит видеться с Джиллиан, как рукой сняло. Едва он понял, что ей грозит опасность, о которой не предупреждён Геральт, как Лютик позабыл обо всех доводах, которыми старательно пичкал самого себя. Он уже не думал о том, что будет дальше, он лишь хотел как можно скорее предостеречь Джиллиан и Геральта. — Ишь чего затребовал, — чародей вдруг поджал губы. — Легко говорить. Я, чтоб ты знал, немало энергии потратил, чтобы спасти вас от львиноголовых. Порталы создавать — это тебе не стишки на бумаге калякать! Да и с ведьмаком я никаких дел иметь не желаю. Лучше б нашим путям не пересекаться никогда. — Так зачем ты тут распинался про Старшую Кровь и про то, что это надо хранить в секрете?! — Вот именно что хранить в секрете, а не орать на весь тракт! И разделяться вам не надо было, теперь сам ломай голову, как всё исправить! Я вмешиваться в такое опасное дело не стану. — Миленький, славненький Доррегарай, — заговорил Лютик совсем другим тоном, — твоё могущество велико, даже безгранично. Никто не догадался о происхождении Джиллиан, только ты. Неужто ты откажешь в помощи ничтожному трубадуришке, который склоняется в бесконечном почтении перед твоими силами… Всего один небольшой портальчик, сущие пустяки! Если сам не хочешь перемещаться — не надо, но меня-то ты мог бы отправить с этим важным поручением, миленький, славненький Доррегарай! — Как Геральт терпел твоё присутствие? — чародей воздел ладони к небу. — Как у тебя до сих пор язык не усох — столько болтать? Лютик умолк, но состроил самую умильную гримасу из всех, что были в его арсенале. — Девицам такие рожи корчи, — пробурчал Доррегарай. Впрочем, сколько бы он ни бурчал, меж его рук, которые он выставил перед собой, появилось характерное мерцание. Благодарный до одури, Лютик едва не кинулся обнимать чародея, но вовремя сообразил, что мешать процессу не стоит. — Я попытаюсь нащупать сквозь пространство ментальный след Джиллиан, но не обещаю, что портал откроется точно там, где она сейчас находится. Учитывай вероятность погрешности. Портал, как видишь, разрастается медленно, но тебе хватит и небольшого, чтобы пролезть. — Нет, — внезапно возразил Лютик и умоляюще свёл брови. — Нужен такой, чтобы Вальдо тоже пролез. На этот раз Доррегарай выругался так смачно, что даже осёл, казалось, покраснел.