Отпуск следопыта

Долина открылась внезапно. Арагорн всякий раз удивлялся этому. Скальный лабиринт казался бесконечным: шершавые, источенные водой отвесные утесы, узкие проходы, россыпи каменных обломков под ногами… Но за очередным поворотом стены вдруг раздвигались, — и путник оказывался на крутом широком склоне. По склону вилась тропа, доступная и взгляду, и стреле из схронов, устроенных в ближних расщелинах. Арагорну самому доводилось сиживать в них, и потому, прежде чем ступить на тропу, он трижды свистнул соколом. Предосторожность могла быть напрасной — его здесь знали. А могла быть и не напрасной — узнали ли? Он услышал ответный трехкратный, отразившийся эхом ликующий птичий крик, и шагнул вперед. Ноги сами несли его вниз, навстречу теплому, влажному, напоенному запахами листвы и хвои ветерку и шуму бурливой речки, навстречу дружеским приветствиям, ласковым материнским объятиям, радости… только ли радости? Арагорн замедлил шаг. Вряд ли его весть обрадует Владыку Элронда. Всю дорогу от Лориэна он прикидывал, как помягче сообщить ее. Так ничего и не придумал. Оставалось надеяться, что нужные слова найдутся сами собой, и что гнев Владыки на самоуправство приемного сына не помешает ему обсудить дела войны и дать совет, как людям противостоять растущей мощи Мордора. Ведь Арагорн шел в Ривенделл как раз за таким советом. Он тряхнул головой, отгоняя опасения. Элронд не откажет в помощи. Быть может, он и вовсе не разгневается — если Арагорн напомнит ему: все, что ни делается — к лучшему… И он ускорил шаг, а потом побежал вниз по тропе. Не прошло и получаса, как он достиг долины. Тропа стала пологой, гладко вымощенной дорожкой, и вскоре путник шагнул под свод обвитой плющом каменной арки, обозначавшей начало поселения. В тени арки возник эльф в пятнистой серовато-зеленой одежде разведчиков. Арагорн подобрался и едва не схватился за меч, но эльф широко улыбнулся, откинул капюшон, обнажив светловолосую голову, протянул навстречу руки. Это был Виньясур, один из воинов Ривенделла, давнишний товарищ и по веселым пирушкам, и по схваткам с орками. — Привет тебе, Арагорн! Не больно-то ты торопишься, тебя уж заждались, — смеясь, Виньясур пожал ему руку. Эльф встречал человека непринужденно, будто они расстались вчера, а не распрощались в пустошах Остранны семь лет назад. Впрочем, для эльфа незаметны и семь, и семьдесят лет… Но кто заждался его, Арагорна? Не опередили ли его вести из Лориэна? — И тебе привет, Виньясур, — Арагорн постарался, чтобы волнение не проникло в голос. — Ты караулил меня здесь все эти годы? — Вот еще! Просто нынче я за привратника. А ты сам объявил о себе — твой клекот слышала вся долина. Многие обрадовались, узнав его. Особенно… — он посерьезнел, — особенно та, что живет в доме у скалы. Матушка! — Что она? Здорова ли? — Вполне. С чего бы ей болеть? Но она скучает. По людскому счету, ты не появлялся давно. А сейчас и ваши все разошлись. Все снаружи, на севере, и старшие, и молодежь. Как лето, так орки совсем наглеют… Приходится их осаживать. — Что, и здесь плохо? — вырвалось у Арагорна. — А где еще? — До вас не доходят вести с юга? Виньясур пожал плечами: — Что-то доходит. Мы редко бываем южнее Остранны, так что все больше собираем слухи из третьих уст… Но да, говорят, на юге неспокойно. Хотя, что нам юг? Ближе бед вдоволь. Один Дол-Гулдур чего стоит! Ни дать ни взять гнилая заноза. Лихолесцы оцепили его, держат крепко, не дают расползаться заразе и разбегаться оркам. Но какой ценой? Трандуил с Леголасом оттуда не вылезают, да и наши помогают частенько. И все равно — убитых каждый год не один десяток. А сил вырвать эту занозу не хватает. — Вот и нам не хватает сил, — пробормотал Арагорн и добавил четче: — Я пришел просить совета у Владыки Элронда. Об этом… и о других делах. — Не ты один, — хмыкнул Виньясур. — Митрандир явился дней десять назад с теми же словами. Правда, тут же исчез. Сказал, что должен навестить полуросликов, поболтать со старым приятелем. При известии о Гэндальфе Арагорн испытал смешанные чувства. Он очень хотел повидаться со старым другом. Волшебник и мудрец, тот знал о Средиземье больше всех людских правителей и эльфийских владык вместе взятых. К его мнению и советам стоит прислушаться! Но мнение его частенько бывало столь нелицеприятно, а советы столь суровы, что исполнять их было нелегко. Что на сей раз Гэндальф скажет о делах людей — и о его, Арагорна, делах? — Гэндальф мудр, — произнес Арагорн. — И полуросликов решил навестить не случайно. Может, хочет посоветоваться с ними? Виньясур засмеялся, приняв слова Арагорна за шутку. Эльф не мог представить, что кто-то из полуросликов — народца трудолюбивого и жизнерадостного, но недалекого, чуждого воинских дел, — может дать полезный совет старику-магу. За разговором они шли по дорожке, которая вскоре спустилась к бурливому, белёсому от пены потоку. Справа показалась узорчатая Привратная Беседка, в которой любили посидеть на дорожку или скоротать время, поджидая кого-нибудь. Беседка была пуста, но сердце Арагорна забилось быстрее. Он уже близко! Еще сотни три шагов, поворот — и над рекой встанет изогнутый аркой каменный мост, а за ним, на том берегу, покажутся дома людей-дунаданов. Поселение невелико, дюжины две домов; большая часть народа скитальцев скрытно живет на севере… Зато матушка ждет его здесь, в маленьком домике под скалой в конце поселка! Но матушка не стала дожидаться его в доме, а вышла навстречу, к мосту. Они с Виньясуром заметили ее одновременно. Лицо эльфа осветилось теплой улыбкой. Издали поклонившись женщине, он сказал Арагорну: — Позволь мне покинуть тебя, друг. Надо сообщить о твоем появлении Владыке Элронду. Он с радостью примет тебя, как только ты отдохнешь с дороги и наговоришься с матушкой. С рукой у сердца он коротко поклонился Арагорну и легким шагом двинулся по дороге вглубь долины, к дому Элронда. «Так ли уж рад будет Владыка?» — мелькнуло у Арагорна. Но он отбросил эту мысль и бегом кинулся через мост к хрупкой женщине в темном платье. Подхватил ее, расцеловал в обе щеки, закружил в объятиях. — Полно… Да полно тебе, Эстель! — проговорила она сквозь смех. — Так-то ты уважаешь мои седины. И это почтительный сын! Арагорн выпустил матушку, опустился на колено, поцеловал ей руки: — Прости, матушка. Я так долго был вдали от тебя… Некому было учить меня почтительности. — Оно и видно! Матушка Гильраэн взяла сына за подбородок, откинула ему волосы со лба, вгляделась в его лицо внимательно и серьезно. Арагорн трепетно всматривался в родные черты, с грустью замечая следы времени и долгой печали — пряди седины в густой черной косе, тени под усталыми глазами, новую морщинку между бровей, горькую складку у губ… Нет, матушка все равно прекрасна! Прекрасней всех, кроме Арвен… Но пусть скорее улыбнется! Она улыбнулась, и лицо ее оживилось и помолодело. — Ты совсем вырос, сын, — ласково и чуть насмешливо сказала она. — Повзрослел. Уже поздно учить тебя — толку все равно не будет… Пойдем домой. Они пошли через поселок. Вопреки словам Виньясура, он не был пуст. По луговине между домами носились мелкие ребятишки. Арагорн не помнил никого из них: когда он был здесь в последний раз, самые старшие из них еще пускали пузыри в люльках. На одном крыльце молодка тетешкала младенца, на другом две старушки споро крутили веретена… Мужчин не было видно. Из-за большого дома, со старой учебной площадки, доносился стук палок, звонкие крики, да командовал неокрепший юношеский басок. Встречные ребятишки с любопытством разглядывали Арагорна, женщины кивали ему и Гильраэн, махали руками, но никто не навязывался с приветствиями или с расспросами. В поселке знали, что после долгого похода человеку желаннее всего теплое внимание родных. А новостей и рассказов можно подождать, тем более что важные вести объявят не откладывая, а с неважными и торопиться незачем. Дом матушки не изменился за эти годы. Он так же весело смотрел окошками в синих рамах из-под широкой двускатной крыши, те же резные узоры красовались на ставнях и на столбиках крыльца, так же тщательно были выбелены швы между камней основания, те же цветы пестрели у крыльца. Только яблонька, которую Арагорн посадил в прошлый раз, выросла, превратилась в раскидистую яблоню, усыпанную мелкими краснобокими завязями. Воздух наполняли летние ароматы детства — медовый дух резеды, пряный запах скошенной травы и согретого солнцем смолистого дерева. Внутри дома встретило все знакомое: чисто вымытые деревянные половицы, домотканые шерстяные коврики, закопченные камни очага, крутая лесенка с вытертыми ступенями, ведущая в матушкину горницу… Арагорн вдохнул смесь запахов дома — воска и лаванды, дымка и свежего хлеба — и ему почудилось, что он — мальчишка, только что носился с друзьями по улице, и сейчас матушка скажет: «Набегался, озорник? Гномы-рудокопы и то чище. Ну-ка мыться, и за стол!» Закрыв дверь, матушка крепко обняла его и, прижавшись к груди, сказала тихо: — Добро пожаловать домой, Эстель. Вестей не было так долго!.. Я очень ждала тебя. И очень боялась не дождаться. Легкие, веселые слова застряли у Арагорна в горле, и он пробормотал виновато: — Ну что ты, матушка… Я всегда возвращаюсь. Просто… оттуда, где был, я не мог послать ни весть, ни весточку. Зато сейчас все расскажу сам! — Где тебе, — Гильраэн уже овладела собой, и голос ее окреп. — Голодный, с дороги уставший. Двух слов не свяжешь. И пыльный, словно рудничный гном! Бегом мыться, и за стол. Сейчас Арагорн смог бы шагать весь день, а потом ночь напролет вести беседы. Но нельзя же сразу огорчить матушку непослушанием! Осторожно, чтобы не напылить, он снял с себя скатку с плащом, походную сумку, меч, лук и колчан. Сапоги и куртку оставил на крыльце — пусть проветрятся. С удовольствием шлепая босыми ногами по прохладным камням дорожки, через маленький дворик прошел в баньку. Она была натоплена, вода согрета, приготовлена смена одежды и чистые полотенца. Так вот почему матушка не встретила его в Привратной Беседке! Она готовила ему встречу дома. Арагорна затопила волна теплой, признательной нежности. Он тщательно отмылся, расчесал отросшие волосы, чисто выбрился перед маленьким ясным зеркальцем. К серьезным разговорам надо приступать в подобающем виде, а разговоры грядут серьезные. Когда Арагорн, умытый до блеска, одетый в чистое, вернулся в дом, матушка, сидя за накрытым столом, рассматривала синюю рубаху — подарок Арвен. Она разглаживала ткань, приглядывалась к вышивке. Арагорн весь путь из Лориэна в Ривенделл прошел в этой рубахе, снимая лишь для того, чтобы сполоснуться самому и ее сполоснуть в каком-нибудь ручье. Однако ткань не заносилась, не выцвела, и в вышивке не распустился ни единый стежок. — Отменная работа, — сказала матушка. — Кажется, я знаю мастерицу, но боюсь поверить глазам. Чей это дар, Эстель? — Арвен. Матушка подняла взгляд: — Как она сумела передать его тебе? — Я виделся с нею. В Лориэне. От изумления у матушки приоткрылся рот. То ли еще будет! — Владычица Галадриэль пригласила меня, когда я шел мимо, — пояснил он. — Меня провели в Золотой Лес. Оказалось, Арвен там. Мы встретились… обручились… принесли супружеский обет. Рубаха — ее подарок на прощание. А я отдал ей кольцо Барахира. После долгого молчания матушка спросила: — Владыка Элронд знает? — Нет… Еще нет. — Не стоит идти к нему в этой рубахе, — пробормотала матушка. — И пожалуй, я понимаю, почему Владычица Галадриэль пригласила тебя, сын мой, ставший вровень с эльфийскими владыками. Отложив рубаху, она подошла к Арагорну и снова обняла его: — Я счастлива знать, что Арвен любит тебя. Сильна ваша любовь, раз уж вы решили принести обет по своей воле, не испросив благословения родителей. Я благословляю вас и ничего так не желаю, как вашего воссоединения. Однако благословит ли вас Владыка Элронд? — Наш обет нерушим, — твердо сказал Арагорн. — Владыка Элронд не отменит его, даже если не даст благословения. — Пойдешь против его воли? Хочешь себе судьбы Берена? — У каждого своя судьба, матушка. Вздохнув, она выпустила Арагорна: — Ты прав, Эстель. От судьбы не уйдешь. Будь иначе, я посоветовала бы не сообщать Владыке столь радостную весть. — Нет! Устыдившись собственной резкости, Арагорн добавил: — Прости, матушка. Но совет скрыть помолвку я бы не принял, даже если бы просил о нем. Умолчать перед Элрондом — все равно что солгать. — Ты прав опять, — грустно ответила матушка. — Ладно. Если так, вскоре тебя ждет трудный разговор, а в разговоре голод — плохой советчик. Пойдем за стол. За столом они болтали о пустяках. Говорила больше матушка. Она рассказывала о жизни поселка: кто из знакомцев Арагорна перебрался на север, в глушь, кто вернулся оттуда, кто женился и родил детей, а кто и сгинул в глухомани… Арагорн слушал, кивал, но молчал. Рот у него был занят вкуснейшей матушкиной снедью — ячменной кашей с бараниной и сырным пирогом. Он с трудом держался, чтобы не съесть лишнего. Не годится идти в бой объевшись. А ведь у Элронда его ждет битва, пусть на словах, а не на мечах. Едва Арагорн закончил обед, как матушка отставила свою тарелку с едва тронутым кушаньем: — Пойдешь к Владыке? Арагорн кивнул. Он достал из сумки письма к Элронду: обернутое в шелк, а поверху в пергамент письмо Арвен и запечатанный конверт из плотной бумаги с посланием Галадриэль. Может, просто молча отдать письма? Нет. Ему надлежит самому объявить об их с Арвен союзе и выслушать все, что скажет Элронд. Матушка принесла ему нарядное платье: шелковую багряную рубаху, плетеный из тонких ремешков пояс, куртку из мягкой замши с резными костяными застежками, штаны из тонкой кожи, сапоги с завернутыми высокими голенищами. Все было новое, сшитое по обычаю дунаданов и по мерке Арагорна. Вот за какой работой коротала матушка тягучее время ожидания! Когда Арагорн облачился в новую одежду и показался ей, беспокойство на материнском лице сменилось гордостью, и она сказала с удовольствием: — Что за удалец мой сын! Девушке не зазорно отдать такому сердце, пусть даже она — дочь Владыки эльфов! Арагорн хмыкнул. На его взгляд, красивая одежда не прибавляла удали человеку. Но у женщин свой взгляд на удаль и красоту. Он с поклоном поцеловал матушке руку, прихватил письма и вышел из дома. Прошел через поселок к мосту под любопытные взгляды и сдержанные приветствия. За ним увязалось с полдюжины босоногих ребятишек. Он обернулся и поманил их за собой, но они с визгом бросились врассыпную. Он рассмеялся, и вместе со смехом улетучилось напряжение и тревога. Мостик через поток он миновал, улыбаясь. Его встретил стоявший на той стороне Виньясур: — Я шел к тебе с приглашением от Владыки. Он бесконечно рад твоему возвращению и ждет тебя в любое время, едва отдохнешь с дороги. Но тебе, я вижу, нет нужды в долгом отдыхе? — Дорога была легкой, — отвечал Арагорн, — а родные стены забирают усталость и придают сил. Я готов идти к Владыке. Они пошли вдоль реки, по берегу, где жили эльфы. Дома здесь прятались в густой зелени. Из-за занавеси плюща или живой изгороди выглядывали арки беседок, террасы с резными столбиками, мраморные статуи — а случалось, высовывались знакомые эльфы. Каждый из них приветствовал Арагорна по имени. Отвечая, тот все глубже погружался в чувство родного дома. Годы его отсутствия стирались, и казалось, он пустился в странствия совсем недавно, или даже вовсе не уходил. Дом Владыки — большой, высокий и светлый — стоял на крутом обрыве над самой рекой. К нему вела череда лестниц и лесенок, переходивших в ступени широкой террасы. Арагорн и Виньясур поднялись — человек впереди эльфа. Из широких дверей к ним навстречу вышел Элронд.