Три года счастья. Так много.

*** Флешбек к главе 25. Один раз в жизни… Италия. Остров Сицилия. Палермо *** Прощай покой, солнечного Палермо ведь именно с данным регионом Италии Клаусу пришлось повозиться. Оставив беременную Алану, на вилле, в этот раз решил лично вмешаться в ситуацию, а не отправлять своих верных рабов — гибридов [на верную смерть]. Остров постоянно завоёвывали различные народы и правители — римляне, вандалы, остготы, византийцы, мусульмане, норманны, гогенштауфены, каталанцы и испанцы. Тем не менее, были и небольшие периоды независимости. Вот таким периодом для вампиров Сицилии стал отъезд Майклсонов. Да, эта семья наносила визиты, в данную страну, но права не предъявляли. Жизнь текла бурной рекой, в привычном направлении. Именно с целью захвата он прибыл в столицу острова. Вылетел сюда отложив свои привычные дела. Эта страна отличается тем, что безукоризненно подчиняется воли семьи Первородных. В каждой коммуне есть доверенное лицо, но стоило ему сообщить о том, что теперь он будет жить здесь, так все поспешили склонить свои головы, кроме самого проблемного региона. Вот что значит дрожать от страха лишь от упоминании его имени? Было бы так в Новом Орлеане, удалось бы избежать стольких проблем и жертв. Это определённо нравится Клаусу, когда другие ничто по сравнению с ним. Не привык отступать и быть слабым. Любого опонента нужно уничтожать сразу. Уверенной походкой идет вперед, к одному из домов.Поправляет солнцезащитные очки, на переносице. Это удивляет местных рыбаков, которые поутру ловят рыбу, чтобы доставить на рынок. Именно туристы приносят основной доход. Крупный портовый город Италии. Такой, самобытный город, а эти коробки домов, развалины посреди старого города, по которым он однажды прогуливался, «Туннель любви» и церковь Святой Розалии. На улицах все оживлено, а вот в музеи спокойствие. Город полный противоречий, но такой завораживающий. Кто посмеет тревожить хозяев в такой ранний час? За ним следуют два гибрида, которых взял с собой, скорее в качестве охраны. Привык быть у руля. Давно нашел способ усмирять родственников, так сейчас продумает, как ему выйти победителем из этой схватки. Дайте волю и шайка вампиров Маурицио в петлю засунет голову Клауса Майклсона, посадят на цепь, как непослушного щенка. А когда Клаус Майклсон кого — нибудь слушал? Он не из тех, кто предупреждае, о своем визите или звонит в дверь. В схватке с вампирами расправляется довольно быстро: вырывается сердца, ломает кости, кусает. Он все же добился, чего желал. — Вот и доброе утро. Ты только что убил моих людей, — хозяин дома появляется на пороге, спускается с крыльца. — Маурицио, я надеюсь на комплемент. Выглядит омерзительно перепачканным кровью, с этой ухмылкой, руки развел в стороны. Пристальным взглядом смотрит на этого вампира и причина недовольства Майклсона ему и так ясна. — А я следующей? — Ты отказался от моего предложения.Я не люблю повторять дважды, — снимает очки и бросает те на землю. — Перемирие с Элайджей было заключено еще два столетия назад. Твоя семья не претендует на Сицилию. — Как жаль, что моего брата нет здесь… Не собирается уступать. Удастся ли ему вырваться из этих лап Майклсона? Его люди уже положили свои тела.Только за что они сражались? — Я никогда не соглашусь, чтобы ты подарил страну! Тем более своему птенчику. Мой тебе совет: «Как можно скорее позволь птенчику упорхнуть из гнезда, потому что сохранить невинность, в вашей семье, невозможно».А лучшее, если бы это вообще не произошло.Был я таким же подлым, как ты, то давно использовал свой шанс и убил твою очередную беременную любовницу.Кажется ее имя? А Алана и она слабая ведьма.Удобная цель. — А это прекрасная идея подарка! Можно подарить Италию! — Тем не менее ты все равно пришел в мой дом! — Мой благородный брат любит заключать сделки, а я нарушаю. — Об этом я наслышан.Убирайся, Никлаус! Я свою позицию высказал. В какой — то момент ему просто становится скучно его слушать. Да как он только посмел упомянуть Алану. Специально пытается перейти красную черту и разозлить его? Вспомнить бы Майклсону сейчас, что именно он когда — то убил сестру этого вампира, которая надеялась, что Клаус обратит на не внимание, когда в последний раз семья Первородных гостила на Сицилии. Глупая и доверчивая разболтала ему один секрет, что и позволило ему скормить [в прямом смысле этого слова] оборотням главу семейства и заодно сестренку. Какой же он подлый. А вот Элйджа в той бойне спас Маурицио.Как же неудобно для Клауса.А вдобавок ввел в круг доверенных, как весьма ценный ум.У его старшего брата явно синдром спасителя. Мгновенно оказывается рядом, хватает за волосы. Поставить на колени выполняя ради прихоти и чтобы тот утратил самоуважение. Так же просто это. Вместо этого тащит за собой. Что задумал этот безумец? Эта нахальная улыбочка ничего доброго не предвещает. Один раз Маурицио удалось уложить Клауса на землю, но он тут же поднялся, а глаза сверкнули желтым. Оба сильны и способны вытерпеть сильную боль от многочисленных ударов. Ему удалось уловить момент и ударить гибрида по ребрам. Скривился от боли, подтянул противника к себе. — Мы будем играть по моим правилам, — сжимая пальцы на его шее, впивается клыками. — Предлагаешь мне склониться перед таким ничтожеством? Мог бы так и оставить его умирать от укуса оборотня. Притащив к побережью отрывает палец с кольцом из лазурита. Наблюдает за горящем телом. Обгорелый труп сталкивает в воду. Не повезло ему, что это видели проходящие мимо рыбаки.Напуганные и такие жалкие.Не каждый день увидишь монстра. Подходит к ним. Не позволить уйти просто так. — Бога нет… Разрывает глотки. Вода окрашивается красным. В том, что Бог умер был убежден и атеист Ницше. В этом убежден и Клаус Майклсон. Сколько раз его душу терзали, резали на части и где же был Бог? Мораль для него бессмысленна и относительна. А вера в людей, в нем давно мертва. Люди давно научились жить в Мире без Бога и не погрузившись при этом, в отчаяние и хаос. Нет больше того [старого] Мира. Богу давно уже не до Клауса Майклсона. Когда уже глупцы поймут, что нет ему конкурентов. Трупы скроет туман или унесут воды Тирренского моря. Самое время вспомнить о тех, кто любил его. И чтобы сказала Элайджа будь он сейчас рядом: «Ты не слаб, брат». Все не кажется таким беззаботными, этот легкий ветер, успокаивающий шум воды, когда все перепачкано кровью. *** Флешбек к главе 25. Один раз в жизни… Италия. Коммуна Тоскана. Город Виареджо. Вилла семьи Майклсон*** С Аланой что — то не то. В жар бросает, как будто все внутренние органы сдавливает, или словно ее душат. В комнате слишком душно? Так часто дышит открыв глаза. Смотрит на пустую половину постели. Пытается подняться, надеывет халат и тапочки. Не привыкла еще к тому, как быстро изменилась ее жизнь. Почему ей так тревожно? Руку опустила на округлившейся живот. А если это просто из — за ее положение. Когда ее мучал токсикоз кушать не могла. А возможно и смена климата сыграла немаловажную роль. Нет же. Она задыхается. Внутри соовно все органы плавятся медленно — медленно. Он впервые уехал, оставил ее одну на этой вилле. Решает спуститься вниз за водой. Открыв дверь спальни недоумевает, почему Макс стоит здесь, а не спит в своей спальне. Да, для самых преданных и ценных слуг отведены комнаты для персонала. — Макс? Что тв здесь делаешь? Почему не спишь? — строго. — Тебе же тоже нужно отдыхать Иди… Ну вот что ей он может ответить? Сам дернулся не ожидая, что она выйдет в коридор.Думал, что она спит. Так смотрит на него что избежать ответа не выйдет. Он же никто, просто слуга своего хозяина выполняющий любой приказ. — Клаус сказал быть с вами постоянно.Что — то случилось? — Мне нехорошо. — Может позвонить в скорую или это магия? Засуетился, взял ее под руки, помогает спуститься с лестницы. На кухне, наливает в стакан воду. — Я думаю, что в комнате душно вот и стало плохо, — проговорила отпив прозрачную жидкость. Непонятно ей, как дожить до утра. И что это такое вообще? А Клаус не отвечает на звонки [как всегда]. Не так она важна и для него, а просто очередная игрушка и если это так, то должна прогнуться под него и покориться? А что еще нужно? Все же видя букет ромашек решает проверить свою теорию. Вчера прогуливаясь по городу купила букет живых цветов. Это конечно же не аптечная ромашка, но вполне подойдёт. Вынув из вазы цветы положила поверх свои руки, прикрыв глаза произносит заклинание: « Сhamaemelon occupabit tenebras. corpus, mentem, animam». Макс не верит своим глазам, раньше такого не видел.Букет живых цветов в один миг иссох: белоснежные бутоны нагнулись, лепестки упали, стебель из зеленого приобрел коричневый оттенок. — Что? Что это такое? — Из хороших новостей Ник в очередной раз добился своей цели и Сицилия присоединилась к остиальным. Из плохих кто — то очень хотел, чтобы я чувствовала боль его жертв. — Я звоню ему и предупрежу. — Не нужно. Вряд ли это его остановит.А я очистила себя. — Должно волновать учитывая все обстоятельства. — Я поговорю с ним сама. Кажется, нужно гораздо больше ромашки. А он прав и должно это волновать Клауса, что страдает она — любимая женщина и мать его ребенка. Любит он все портить. Как вернется, то что изменится? Если она поговорит с ним. Предупреждала же, а он вот как поступает. Красивую ложь шептать ей будет на ухо, ночами, когда засыпать они будут в одной постели. [Не] достойна Алана Роллод, кроме как принадлежать такому монстру, как он. Утешать ее не нужно. А попытался ли он что — то исправить? Нет.Он и не раскаивается в содеянном. Она верила все это время. Верила и любила. Обняла себя и так протяжно вздохнула. Счастлива в этой тишине. Так и осталась сидеть здесь. А Клаус все же звонит ей в восемь утра. — Доброе утро, дорогуша, — голос такой бодрый, явно в приподнятом настроении. — Я планировал посетить музеи Палермо, но так скучаю по вам, что вернусь, как можно скорее и с подарком.Я уладил проблемы. Жаль, что она не видит его идущем по побережью. Телефон держит в окровавленных руках. Жаль, что он не видит ее такой изнеможённой. — А подарок чья — то голова, как было в прошлый раз? Спасибо, но я откажусь. Только сейчас прислушавшись к ее слабому голосу осознает по — немногу, что произошло что — то и она не хочет говорить. Если бы он знал, что она испытывала все это время: всю ту боль. Если бы она видела его сейчас, был так довели собой, этими видами и согревающем кожу лучами солнца. — Что случилось, Алана? — Я же предупреждала! Предупреждала, но слов о том, что ему жаль не услышит. Прерывает вызов, а на экране остаются ржавые следы, потому что сказать ему нечего. Много Алана читала, в книгах, о любви, чувстве дарящем умиротворение, которое захватывает по полной, когда внутри словно все бушует особенно, когда касаешься губами губ любимого. С Клаусом не знать ей покоя, заботы. Их совместные вечера [спокойные]. Она сидела на диване, с книгой, которую нашла в библиотеке, а он рядом что — то рисовал в своем блокноте, пропускал бокал алкоголя, а она пила чай, чтобы согреться, просто молчали или они долго разговаривали. Заканчивался вечер, касанием ее пальцев по его невыбритой щеке, его поцелуем. Считала ли она это любовью — да. Считает ли Алана любовью происходящее сейчас [то, что голову опустила на столешницу, а рядом букет увядших цветов].Вероятнее всего нет. Все это постепенно становится зависимостью [не любовью]. Закат слишком быстро сменяется рассветом. ***Ранее. США.Луизиана. Новый Орлеан.Церковь Святой Анны*** Где совесть Кетрин Пирс? Ее просто нет и не было. Предпочла остаться в своем убежище вместо того, чтобы быть рядом с дочерью. Время тянется так медленно, особенно сегодня. Неужели все закончилось.Плеймн мертв. Смеется, когда это совсем не уместно. Разлегалсь на постели. Варфоломей входит в комнату, без какого — либо предупреждения. — О, святоша! — Почему мои ученики прибираются внизу? Что здесь произошло? — Может, — накручивает на пальчик локон шоколадных волос. — Потому что, я им внушила. Кто — то должен прибраться.Я надеялась, что ты принесешь хорошее вино, чтобы отметить победу.Плеймн отправился в глубины Ада. Все остальные живы. — Победу? — возмущенно. — Это вы называете победой? — Оу, извиняюсь, Клаус же подбросил тебе работку на церемониях прощания.Так себе… Ей труда не соствляет изобразить скорбное выражение лица. — Это совсем не смешно, Катерина! Лояльность, вот какой урок тебе следует усвоить. Как же ей не нравится, когда ей указывают, что делать и как себя вести. Решил вот так скопировать «Элайджу» и так попытаться воздействовать на нее. В конце концов возвать к ее совести. Должны эмоции [хоть иногда] брать верх.Ей все это нужно только, чтобы вернуть Элайджу и успокить Клауса. Ее счастье далеко от нее. Нади пришлось убить родного отца. Только ничего у Варфоломея не выйдет. Слишком крепка Кетрин Пирс. — Да? — быстро встала с постели. — А мне кажется наоборот все сложилось весьма удачно и мой план сработал. — Я не могу делать вид, что ничего не произошло. — А стоило бы. Иди занимайся своими делами. Там очередь из желающих исповедоваться, — кивок головой в сторону двери. Слыша вибрацию своего мобильного считает верным ответить на звонок. Не может поверить в то, что ей звонит именно он. — Элайджа… — Катерина я требую твоего благоразумие.Приезжай в апартаменты. Ты нужна Нади.Сейчас она спит.Мне удалось немного ее успокоить и напоить сонным чаем. Не может же она думать только о себе, особенно в такой момент. Майклсон произносит это серьёзно. — Ты тоже там будешь? — Нет.Я нужен брату.Мы поговорим позже… Позже, Катерина. — Я….я еду. Она так многое хочет ему сказать, но он обрывает вызов.А ей кричать хочется от всех этих мыслей.Жесток к ней? Заслуженно. Сама виновата. Задела его эго. Его наказание вполне ясное и экспериментирует Элайджа Майклсон только в игре на фортепиано. Так играет на ее нервах, как впрочем и она на его. Как ей сделать так, чтобы он поскорее простил ее? Какие слова подобрать? Усыпить любовь не может, но его смогла вонзив клинок в сердце смогла. А если они встретятся, то испепелять будет этим осуждающим взглядом. Такой неприступный. Должна нарушить правила [его] игры. Кетрин Пирс бы научиться ждать [за столько столетий привыкла быстро получать желаемое].Ждала свободы, любимого мужчину, спокойной жизни, особого места в иерархии вампиров, шанса попытаться исправить ошибки. Все это стоило долгого ожидания [порой приходилось ей убавлять свою гордость] ведь дождавшись она обрела любовь и счастье. Когда Элайджа отключил вызов, прошел в их спальню, то обраружил лежащие на прикроватной тумбочки запонки. Видимо позабыл, что оставил их здесь. Стоя у окна он пытается вспомнить все хорошее, что было в их жизни. Об этом ему могут напомнить и фоторамки, что стоят здесь. Он все это время был занят совершенно иными делами. Например, в памяти сохранился момент их утра. Он искал свою рубашку, которую приготовил вчера. Сегодня у него назначена встреча в мэрии, после он едет смотреть место, которое его брат выбрал для своей очередной выставки. — Катерина, ты не видела мою черную рубашку? — говорит громко проходя на кухню. Он то уже успел одеться и не хватало только рубашки, пиджака, не мог позволить себе явиться на кухню с обноженным торсом, поэтому остался в серой майки. Она все это время суетилась на кухне и после проведенной ночи обычно просыпались вместе. Она не спешила в душ, предпочитала валяться в постели, а Элайджа уходил первым. Он с места не сдвинулся увидев ее такой: наливала в бокал красное вино. И между прочим один бокал полный. Волосы собраны вверх и некоторые непослушные локоны падают вниз.Поверх черного кружевного белья надета его та самая черная рубашка, что спадает с ее плечей, демонстрируя часть обнажённого тела. Ей было практично надеть рубашку возлюбленного или на то есть иные причины? Чувство защищенности и доверия. Она настолько привыкла к нему, чувствует его родным и близким, а этот запах. — Тебе придеться снять ее с меня. Вина? Оборачивается к нему и он понимает, что она не застегнула пуговицы. Словно этим лукавым взглядом карих глаз подзывает к себе [манит]. Этот вызов он принимает.Подходит к ней медленными шагами. — Пить с самого утра непозволительно, Катерина. — А если я поправиться боюсь? — заявила она нашмурилась, на лбу выступила голубая венка, так бывает, когда она чем — то недовольна или зла. — В этом случае вино самый лучший вариант.Особенно женщине моих лет.Печально… На его губах появляется усмешка. Вот точно не стоит с ней говорить на эту тему и тем более, что не стоит говорить, что дуться в ее возрасте не то. Катерина вся принадлежит ему душой и телом [до последней капли этого красного вина]. Как только он подошел к ней, та притянула его к себя, обвивла своей рукой его шею.Во второй держит бокал. Неправильно [согласно этикету], но так изыскано. Тремя пальцами придерживает ножку, а средний прикасается к стеклу самого бокала.И как же выделяется ее аккуратный бледно — розовый матовый маникюр.Странно, что в этот раз она предпочла что — то некричащее. Его теплые губы так нежно коснулись ее плеча и больше ей ничего не нужно. Достаточно его присутствие.Слабее, чем кажется, но только в его объятьях. — Я люблю тебя и буду любить, пока не перестану дышать. Я это твердо знаю. Ты мой горизонт, и все мои мысли сводятся к тебе. Пусть будет что угодно — все всегда замыкается на тебе. И так было всегда. Всегда… — Красиво и я тоже люблю тебя, Элайджа Майклсон, но говорить тысячи слов, о своих чувствах, не могу.Это я предоставлю тебе. Ремарк? Потому что звучит пафосно. А это вполне в его, и твоем, стиле. Но, так красиво… — Да, Триумфальная арка. — Мне стоит освежить в памяти и перечитать. А то в этом город полная скука… Звук кофемашины[так не вовремя и оправданно желание брюнетки сейчас разбить это устройство]. Элайджа забирает чашку Americano, присаживается за стол. На столе тосты с яйцом и беконом, для двоих. Сегодня она решила приготовить сама. Почему бы и нет? Она серьёзно планирует выпить бокал вина вместо завтрака? Ну да. Отпивает немного напитка все же оставила бокал, пока дожидалась кофе. Садится рядом с ним. Это время только их [в самом эпицентре любви, забывают обо всем]. Главное не сойти им с этого пути и держаться за руки, как сейчас. А все остальное подождет… А не заметить то, что старший брат в приподнятом настроении Клаус не мог. Пропах духами Пирс, поправляет манжет черной рубашке.Она лично помогла ему с запонками, как только позавтракали, переоделась в костюм для тренировке, потому что не планирует она пропускать занятия в спортзале. Ждал сводного брата в машине. — Как я понимаю, твоя шлюха удовлетворяет все твои потребности, брат, — сказал Клаус садясь в автомобиль Элайджи. — А разве запрещено просто любить и быть счастливым? — Нет, что ты. — Только ты не признаешь силу любви. — В это все верят только такие наивные романтики, как ты. — Однажды твое мнение изменится, Никлаус.Я верю в это. — Сомневаюсь, Элайджа. Поехали уже и нам есть, что обсудить.Например, новых вампиров Марселя. Он расширяет сообщество. — Это необходимость и там не более пяти новообращенных. Я все контролирую. — Но только я узнаю об этом последним, — недовольно рявкнул тот. Сейчас «они» в прошедшем времени. Сейчас она далеко от него и сам же он придумал эту игру, потерял ее. Самому сделать первый шаг? Нет в этот раз ее наказание опрдеденно должно длиться дольше. Теряет сознание падает, от этой боли, несмолкающих голосов в голове, на пол. И как он смог сберечь семью в таком состоянии? Ему кажется, что очнулся он в гостиной особняка Майклсонов. А где все? Встав на ноги осматривается. Здесь так холодно. Тело как будто этот самый холод сковывает и невозможно сделать шаг вперед. Где все? Где его семья? Почему посреди комнаты стоит черный гроб и что более интереснее — кто в нем? Об усопших принято плакать, но кто будет плакать по такому, как Никлаус Майклсон? Никто. Не в силах контролировать эту дрожь в руках, когда открыв крышку гроба видит тело брата покрытое серыми венками. Как это могло произойти? И клинка в груди его брата нет.Не позабыл он и об излюбленном способе брата переселяться в другое тело [особенно в случае реальной угрозы]. Слышит звук каблуков раздавшейся словно из неоткуда.Чья — то рука опускается на его плечо. Это оказывается Кетрин. Мог бы вздохнуть с облегчением, что в столь тяжелый и печальный моментн его любимая женщина рядом, поддерживает. Не верит он все равно, что это правда. Не может Клаус покинуть их. А она любит все портить. — Как это произошло, Катерина? — Майкл. — Мой отец мертв.Этого быть не может! Все это ложь! — Нет. Он вернулся и у него кол из белого дуба.В прошлый раз тебе удалась вынуть кол, но осколок, что остался. Ты попросил Зена Хьювера сотворить заклинание иссушение и оставить Клауса в таком состоянии, пока не найдется способ. Все разбежались.Нужно уходить. — ЛОЖЬ! ВСЕ ЭТО ЛОЖЬ! — Верь мне. Нам нужно оставить тело Клауса и уходить.Представляешь, скольких воодушевила новость о кончине ублюдка, в том числе и меня.Может станцевать на его могиле? Что думаешь, дорогой? — Не смей так говорить о Никлаусе! Зол. Как же Элайджа Майклсон зол на нее. Под глазами набухли черные венки, оттолкнул от себя с такой силой, что ударившись та просто потеряла сознание. Ну, хотя бы трепать ему нервы не будет, в ближайшее пару часов, так точно. Неужели он не смог уберечь своего брата и не сдержал слова всегда быть рядом, спасать [даже от самого себя]. Элайджа падает на колени держась за этот гроб.Они так многое значили друг для друга [как никак родные братья, тысячу лет идут рука об руку].Союзники друг друга, собеседники, наставники и враги. А теперь посмотрел бы на себя со стороны [такой жалкий]. Оставьте Элайджу Майклсона наедине с его личным горем. Позвольте ему принять то, что больше его брат не улыбнется, не создаст очередной шедевр или проблем, которые, по традиции расхлебывать Элайджи, не будет сидеть рядом с бокалом виски. Все. Конец долгого пути, который они проходили вместе [всегда шагая рядом и как бы зол не был Элайджа, на каждого члена семьи, какие бы между ними не были разногласия, предательства он всегда появлялся, чтобы спасти. Сила клятвы « Всегда и Навечно», что — то но значила именно для него. Не для Ребекки, которую стоит поманить перспективой счастливой жизни с очередным ухажером.Не для Клауса, который власть и себя любимого, свои прихоти и потребности ставит на первое место, а именно для Элайджи, что являлся своеобразным клеем данной семьи. Склеивая все разбитое. Словно каменный герб их семьи, со змеем пожирающем человека и буквой М. Всегда терпеливо собирал осколки воедино и соединял, дожидался пока действия клея будет эффективным. Да, оставались трещины, но же исправил все.Но не все же можно склеить? Один раз. Второй. Третьей и все колличество попыток ограничивается. Так выходит это и была самая последняя попытка первородного объединить семью. Попытка, которая обратилась провалом. Тем самым разбитым на осколки гербом, что валяется сейчас на улице]. О, нет, ведь его отец появляется здесь неожиданно, и застает Элайджу врасплох. — Нет! Я не позволю!  — Я здесь, чтобы завершить начатое и никто меня не остановит. Никто, сын. Майкл точно не пощадит обоих. Элайджа всегда примет сторону брата. Даже если сам погибнет. Взгляд Элайджи сосредоточен, сильный разгон, чтобы ударить противника ногой [да именно противника, а не родного отца], по корпусу, вывести из равновесия. А Майкл наносит ему удар по голове, что тот падает прямо на гроб, который переворачивается. Попытался потянуться за колом, что валялся на полу.Только Майкл наступил ногой на его руку, поднял кол. Всё занимает считанные мгновения, и вот уже тело Клауса полыхает. Сгорает в ярком пламени. Медленно обугливается. И внутри Элайджи разрывается все на две части: первая — ярость и желание убить Майкла, который ликует и наслаждается этим. Принес очередное разрушение и исчез.Вторая — и боль от потери брата. А Элайджи что теперь? Биться в конвульсиях осознавая, что его брат мертв.Рукой проводит по обгорелому телу. Клаус Майклсон мертв. Идти по пути саморазрушение — отомстить отцу за смерть брата.Бесполезно. У Майкла все еще кол и убить от может любого другого. Исчезает. Его цнль за тысячелетие достигнута. А эти постоянные разборки за Новый Орлеан Элайджи так опротивели. Идет в то самое место, где все началось. В домах горит свет, а он садится на скамейку [один]. Здесь нет людей. Братья приехав в этот город сидели на этой самой скамейке, обсуждая будущее этой семьи. Все рухнуло. Оказалось пустыми фантазиями [его]. Был бы у него сейчас патрон [из белого дуба], зарядил бы в патроннике, чтобы выстрелить в собственное сердце. Но нет того самого последнего [спасительно] патрона. А какой смысл ему жить если не ради семьи [искупление сводного брата Никлауса]. На что ему дана эта жизнь? Всю душу высосали, распотрошили. Ему бы выплакать все слезы, только плакать нечем. Такое паршивое чувства. Отключение эмоций глупости [особенно для такого, как он]. И становится просто никак, когда поток ветра подхватил частичку пепла, что зацепилась за ткань его пиджака. А боли Элайджа Майклсон не боится. Самая сильная боль наступит для него через несколько месяцев, когда пройдет шок, когда сообщит о случившемся остальным членам семьи. Как сказать, что Никлсуса больше нет. Сколько лет ему понадобится, чтобы окончательно оправиться и прийти в себя, после такой потери. Внутри все леденеет и с ним только луна. Полная, достаточно яркая, напоминающая об ушедшем ранее брате. А какая теперь разница на всю красоту Мира? А его брат остался для него горсткой серого пепла [который обрел свободу, кружась в этом свете от фонаря]. Может это судьба и он просто освободилась от этого бремени, которое нес десять столетий? Что же… Он должен быть благодарен такому подарку судьбы. — Я отпускаю тебя, брат… Он не плачет, но закрывает глаза, выдыхает этот белый пар. Почему? Почему этот свет [луны] так ослепляет его?

Внезапно всё прекратилось.

Открыв глаза видит перед собой перепуганную и склонившуюся над ним Кетрин, его лицо в ее руках, запах терпких духов, шоколадные волнистые локоны. Сумочка валяется на полу. Мечтал ли он увидеть ее лик, что подобен миражу — да. Все еще терзает его разум эта алая роза, с острыми шипами, что ждут своего часа, чтобы ранить. Придя сюдя обнаружила его без сознания.Что не день так обязательно что — то случится. Вот и сейчас он убрав ее руки поднимается самостоятельно. — Элайджа, что случилось? На это он не отвечает. А правда: «Что случилось?» Что происходит? — Мне срочно нужно ехать в особняк моей семьи. — Я еду с тобой. Посмел бы возразить ей, потому что правильно то, что остаться она должна с длчерью, только Надя еще какое — то время простит и ей это даже полезно. Быстро подняв свою сумочку шагает за ним. Какая же он упертая и неприступная.