Плеск, волны, нож, чешуя... Подождите, нож?

       Просыпалась я долго и мучительно. Всё тело болело, как будто меня мотало от скалы к скале во время шторма; голова потрескивала, как небо в преддверии грозы; хвост ломило из-за ужасно неудобного положения; а плавники были сухими, словно прибрежный песок, никогда не встречавший воды.        Я приоткрыла глаза и огляделась. Я была не то в какой-то маленькой камере, не то в помещении, кажется, люди называют их каютами, но после бескрайних морских просторов обстановка иначе как жалкой клеткой просто не воспринималась. Я лежала в смутном подобии широкой бочки, которую вроде как называют лоханью, но мне сейчас как-то без разницы. Тело наполовину находилось в полупротухшей явно позавчерашней морской воде, от которой попахивало, а на дне вместе с шершавостью дерева ощущалась мерзкая слизь: то ли бочку плохо отмыли от жира, то ли портящаяся вода давала свой осадок. Чувство было не из приятных. На длину моего хвоста этот сосуд явно не был рассчитан, так что плавники сиротливо свешивались за борт и от недостатка влаги уже начинали шелушиться. Глупые остолопы! Ни себе, ни людям, кхм… то есть ни себе, ни русалкам! Мало того, что русалки долго без морской воды не протянут (а плавник уже плохо ощущался), так и отшелушенные чешуйки вновь приобретают родной белый цвет и не приносят этим безумным алхимикам совершенно никакой пользы. А тут мой драгоценный плавник был без воды как минимум двое суток! Это как минимум! А как максимум? Ох, сложно и предположить.        Лежачее положение было максимально неудобным, а свободного места было крайне мало, поэтому ничего лучше, как подтянуться на руках и сесть хвостом на бортик тем самым «мягким местом», как его называют люди — я не придумала. Теперь всё «человеческое» туловище располагалось над водой в бочке, зато хвост полностью помещался в лохани, и я даже зажмурилась от мягких приятно-покалывающих иголочек в плавнике. Он как будто впитывал в себя всю потерянную за эти дни влагу, а я вновь чувствовала абсолютно все мои конечности. Такая детская и непринужденная радость ненадолго оторвали меня от окружающего мира, и я даже не сразу заметила, что нахожусь в каюте уже не одна, а на меня какое-то время в открытую пялится тот самый наглый пират.

***

       Эта грёбанная русалка не приходила в сознание уже больше пяти дней и я всерьёз задумался задать Нино хорошую трёпку. Нет, ну где это видано? Поймать ЖИВУЮ русалку и отправить её пускать пузыри* в первый же день! Ну, погоди у меня, корабельный червь! Если она сдохнет, я тебя первого спущу на корм акулам! И даже не посмотрю на то, что ты мой друг!        Я злился, очень злился. И если первые пару-тройку суток мне было более-менее плевать — мои парни бывало столько же не приходи в себя после особо кровавых побоищ, то на четвёртый день я начал бить тревогу. Сами посудите: такой улов от тебя уплывает, хотя тело находится в твоей собственной капитанской каюте, в которую никто (кроме меня, конечно) не имеет доступ!        Мне даже пришлось приказать парням поменять ей воду! И не только потому, что попахивающая вода начинала меня раздражать, но и потому, что возможно это как-то бы улучшило положение нашего особо ценного товара. Но прошло ещё несколько дней, а эта русалка по-прежнему не подавала признаков жизни! Если бы не лохань, стоящая посередине каюты и занимающая прилично места, о которую я постоянно спросонья спотыкался утром, то я бы вообще забыл про существование этого скучного существа.        Поэтому представьте мой шок, когда привычно зайдя в каюту за моей любимой подзорной трубой, я обнаружил мирно сидящую на самом краю борта русалку, подрыгивающую плавниками в воде, и жмурящуюся, словно она получала какое-то необычайное удовольствие от происходящего.        Я так и обомлел. Прямо передо мной сидело прелестнейшее в мире создание, улыбающееся неизвестно чему (потому что я так и оставался незамеченным). Волосы были откинуты назад и обнажали молодую упругую грудь; лицо блаженно-расслаблено, а не хмурится, словно от боли или кошмаров, как это было в последние дни; корпус слегка отклонён назад, и я даже могу увидеть милый пупок, расположенный чуть выше места «слияния» туловища с хвостом.        Впервые создание женского пола (хотя и не являющееся человеком) вызывает у меня не чувство возбуждения, омерзения или грязи, а лишь почему-то искреннее восхищение; хотя я никогда не произнесу это вслух, даже если на кону будет стоять моя жизнь! Чтобы я, великий пират, гроза морей и океанов восхищался какой-то безумно красивой и даже невинной русалкой? Да никогда в жизни, разрази меня гром!        Всё ещё открыто пялясь на это юное беззащитное создание, я упустил тот момент, когда она распахнула свои невинные прекрасные глазки, содрогнулась от ужаса, увидев всего такого ужасного и страшного меня, и интуитивно попыталась отползти подальше, при этом навернувшись сама, опрокинув за собой лохань, разлив всю воду по каюте, но так и не проронив ни единого звука из своего гордого сладкого ротика.        Моя реакция, конечно, была молниеносной, но не настолько, чтобы предотвратить падение. И, тотчас кинувшись следом, я даже не сразу понял, за что я всё же переживаю больше: за жизнь этой безмозглой русалочки или за ускользающую добычу, грозящую сдохнуть раньше, чем мы передадим её покупателю и получим заслуженную награду.