Плеск, волны, нож, чешуя... Подождите, нож?

       Плеск воды, солнечные блики, пробивающиеся даже сквозь сомкнутые веки, приятный день, родное пощипывание высохшей морской соли на хвосте, холод металла на чешуе, приятный шум волн… Стоп-стоп-стоп, подождите, что?        Я резко распахиваю глаза, немного приподнимаюсь на локтях из лежачего положения и не моргая тупо смотрю на нож, застывший в паре сантиметров от середины моего хвоста.        Перевожу взгляд выше. Слегка мокрая и немного засаленная сероватая рубаха на завязках, небрежно накинутый лишь на одно плечо чёрный камзол, лохматая копна пшеничных волос, массивная золотая серьга в ухе, потрёпанная капитанская шляпа-треуголка, и, кажется, изумрудные глаза, скрывающиеся за отросшей чёлкой. На левом боку человеческого парня (или же мужчины?) замечаю острую саблю с непонятной гравировкой на рукояти.        Вновь перевожу взгляд на нож, который незнакомец успел убрать чуть дальше, видимо не зная, чего ожидать от внезапно проснувшейся русалки. Действительно, голубчики, а чего от нас ожидать можно? Вы сами виноваты — не рассчитали количество хлороформа в растворе, поэтому я и проснулась.        Но не успела я полностью оторвать своё туловище от деревянной палубы корабля, как кто-то жутко трусливый, явно пребывая в неконтролируемой панике, ударил меня чем-то по голове и я, не до конца ещё восстановившая после хлороформа сознание, вновь провалилась в небытие. Последним, на что у меня хватило сил, была смутная радость, что я не полностью поднялась и падать было не так далеко. А значит хоть я сама не наврежу.

***

       Я сплю? Брежу? Вижу сны или реальность? Не понимаю. Это прошлое? Настоящее? Будущее? Может быть это моё воображение? Или это воспоминания других русалок? А может, мысли Великого Океана? Видимо, раствор, которым меня накачали, оказывает влияние не только на физическое состояние русалок, но и на наши мыслительные процессы.        Вот я вижу себя ещё маленькой русалочкой. Мне тут, кажется, лет девять. У меня ещё белый хвост, как и у всех детей, которые не достигли совершеннолетия, позволяющего выйти в открытый океан. Я и мама плаваем в Жемчужной Бухте — месте, которое найти (да и вообще увидеть) могут только русалки и русалы. Именно тут появляются наши дети и живут здесь до тех пор, пока их хвост не приобретёт цветной окрас.        Дело в том, что много веков назад, нашему мирному существованию с людьми пришёл конец. Алхимики — злостные, алчные люди, готовые пойти на всё ради золота и долголетия — открыли какое-то удивительное свойство нашей чешуи. Потом стало появляться всё больше и больше экспериментов; наша чешуя стала сильным ингредиентом, который усиливал свойства различных материалов, зелий и ещё чего-то. Люди не хотели останавливаться. Им стало не хватать добровольно отданных или упавших с хвоста чешуек, они захотели больше, гораздо больше. И тогда они начали на нас охоту. Сначала просто истребляли из-за чешуи, потом захватывали, делая из нас домашних зверюшек-игрушек, ох, чего там только не было.        И тогда русалки ушли с привычных мест обитания. Покинули мир людей и начали скитаться по всему океану. Но и тут люди не остановились. Они стали отправляться в море, нырять и искать нас по дну, вылавливать и сажать на корабли, а потом забирать в свои дома или сдирать чешую. Это было ужасно.        Устав терпеть всё это и жить в постоянном страхе, одна отважная русалка отдала Великому Океану свою жизнь взамен на то, чтобы создать место, невидимое человеческому глазу. Этим местом стала Жемчужная Бухта. Но это было не всё. В знак восхищения смелостью этой русалки Великий Океан сделал нашему народу ещё один подарок — белые хвосты у детей.        Теперь, все русалки и русалы рождались с белыми хвостами, чешуя которых не обладала никакими свойствами и была совершенно бесполезна для людей. Так, Великий Океан спас наш род от гибели; ведь людям было легче всего поймать в свои сети именно детей. А сам Великий Океан окрашивает хвост ребёнка в какой-то цвет лишь тогда, когда чувствует, что ребёнок достаточно взрослый и самостоятельный, что он понимает все последствия своих действий и готов нести за них ответственность. Этот день считается днём нашего совершеннолетия; это день, когда мы становимся взрослыми и наконец можем покинуть Жемчужную Бухту и выйти в Большой Океан. До того момента, как наши хвосты не станут цветными, мы не можем выйти за пределы Бухты — такова магия Великого Океана. Самое необычное то, что у всех день совершеннолетия наступает в разное время. У кого-то в пятнадцатый год после рождения, у кого-то в семнадцатый, у кого-то в двадцать первый, а бывали и случаи, когда хвосты окрашивались уже в десять или одиннадцать лет. С чем это связано — никто не знает. Мой вот хвост, например, окрасился только в шестнадцать лет в нежно-розовый цвет. До сих пор не пониманию, почему именно в него? Не мог бы он быть хотя бы зелёным или голубым? Сама не знаю почему, но недолюбливаю я розовый. Это с детства вроде как пошло. А почему так — не знаю. Не люблю и всё тут. Но, цвета выбираем не мы, а Великий Океан, ему виднее, наверно. Так вот и живу уже почти два года с розовым хвостом.

***

       Сознание мутнеет, одна картинка исчезает и её сменяет другая. Потом появляется третья, четвёртая, пятая, десятая…        Люди говорят, что перед смертью вся жизнь проносится перед глазами. Интересно, а у русалок тоже так? И если да, то почему я вижу только картинки последних двух лет моей жизни?        Мне пятнадцать. Я и мама сидим у кровати-ракушки умирающего отца. Он был в открытом океане, когда люди начали сбрасывать какие-то ужасные отходы прямо в воду. Часть из них попала ему на кожу, часть просочилась внутрь. Ему моментально стало плохо и лишь чудом он смог добраться до Жемчужной Бухты.        Вот мой День Рождения, мне шестнадцать, но никто не празднует, потому что папа находится в таком плачевном состоянии уже три дня. Врач сказала, что ему осталось недолго. Через сутки папа умирает. Мы с честью и любовью проводим его в последний путь, а на следующей неделе я получаю хвост.        Вот мне почти семнадцать, я как всегда пропускаю мимо ушей предупреждения матери об опасности открытого океана и вновь сбегаю, желая увидеть что-то новое. Ведь, как известно, всё опасное обычно очень красивое и интересное. Мир людей по-своему прекрасен и жесток. Я провожаю взглядом последний корабль, пришвартовавшийся в порту, спиной чувствую заходящее солнце и понимаю, что пора возвращаться. Тихо ныряю в самую глубь из своего укромного места за огромной скалой и плыву в Бухту. Когда я приплываю, вся бухта оказывается разорена.        Уже давно ходили слухи, что люди вывели новый вид животных — акул. Эти твари не знают жалости и сострадания, они легко поддаются дрессировке, а потому управляются людьми, но самое ужасное и страшное то, что лучшим лакомством для них являются русалки. Многие не верили в эти «людские сказки», но, кажется, сегодня эти сказки стали настоящим и вполне реальным кошмаром.        Боже, мама! Сердце безумно колотиться то ли от волнения, то ли от страха, я не слышу ничего, кроме его стука. Перед глазами появляется непонятная пелена, и лишь хвост несёт меня по привычному маршруту к дому.        Картинка меняется, пропуская дорогу к дому, и вот я уже не то сижу, не то лежу. В доме царит полнейший хаос. Кажется, не осталось ни единого целого предмета. То тут, то там видны глубокие следы от зубов, а в воде где-то ещё плавают капельки крови.        Плыву в мамину комнату, боясь увидеть её изувеченное тело. Но его нет. Есть лишь несколько перламутровых чешуек с кровавыми разводами на них. Эти чешуйки я узнаю из тысячи. Они точно с маминого хвоста.

***

       И вновь я вижу новое воспоминание. Прошла неделя или около того после нападения акул. Выживших не так много — около двух десятков. Мы потеряли несколько сотней наших братьев и сестёр. Из тех, кто был в Бухте во время нападения никто не выжил. Мы потеряли всех детей. Всех. Тут дар Великого Океана сыграл с нами злую шутку. Даже если бы кто-то из детей и сумел вырваться, он бы не смог пересечь черту Бухты из-за белого хвоста. Интересно, люди знали про эту нашу особенность или им просто повезло почти полностью нас истребить? А может, им кто-то помог, рассказывал информацию? Хотя в то, что среди нас мог быть предатель я до последнего не верю. Любой из нас лучше предпочёл бы расстаться с жизнью, чем выдать наши тайны врагу.        В любом случае, подобные вопросы терзали не только меня, но и всех выживших. Правда ответа у нас не было ни на один из вопросов. Единственное, что мы поняли, выживших спасло лишь то, что мы находились довольно далеко от Бухты на момент атаки и акулы нас не учуяли. Что стало с телами погибших — мы тоже не знаем. Ничего, кроме опавших чешуек мы так и не нашли. У нас было два варианта: либо их съели акулы прямо на месте, либо они утащили тех, кого смогли наверх, к людям. Ни один из вариантов нас не радовал. Но мы знали точно лишь одно: бессмысленно питать пустые надежды на то, что они выжили. Они мертвы, и мы это знали. Осталось только решить, что мы будем делать дальше и куда поплывём. Ясно было одно — оставаться в Бухте больше нельзя. Акулы вернутся, точно вернутся.

***

       Изображение вновь быстро начинают сменять друг друга.        Вот мы несколько дней держимся вместе и движемся куда-то на юг — где-то там должно быть тёплое течение.        Вот наш «косяк» русалок замечает человеческий корабль.        Начинается паника и метания из стороны в сторону.        Кто-то выкрикивает, чтобы мы расплывались в разные стороны и держались обособленно.        Я начинаю быстро уплывать, оглядываюсь назад и не замечаю огромный коралловый риф прямо передо мной. Не успеваю остановится и влетаю головой прямо в него. Сознание мутнеет и медленно отключается. Тело безвольно оседает и скрывается за высокими водорослями.        Что было потом — не знаю. Проснулась я на том же самом месте, припорошённая песком и тиной в волосах. Вокруг было спокойно. Никаких людей, никаких кораблей и… никаких русалок.        После того случая я не видела больше ни одной русалки или русала. Надеюсь, они всё же смогли добраться до того тёплого течения. Ну, а я, никуда не поплыла. Осталась в более-менее привычном мне ареале, скитаясь то тут, то там, проводя ночи в разных местах. Изредка, буквально от скуки, выбиралась на поверхность — поглядеть на мир, обычно всё заканчивалось довольно неплохо, даже хорошо я бы сказала. Я была на поверхности — в пределах разумного конечно — а затем незамеченная возвращалась на дно. И так было почти всегда. Всегда, но не сегодня.        Ума не приложу, что случилось и как я умудрилась попасться. Или меня всё же поймали? Что вообще произошло? Видимо, раствор с хлороформом всё же влияет на сознание, раз уж я вообще не помню события сегодняшнего дня. А сегодняшнего ли? Как давно меня вообще поймали и сколько времени прошло?        Всё же, раз уж я всё ещё жива, поймали меня не так давно. Да и чешую ещё срезать не успели. В придачу к тому же я всё ещё думаю, а значит — я пока что жива. Уже довольно неплохо. Ну, а пока я жива, пора просыпаться и наконец что-то делать со всей этой гадкой ситуацией!        В конце концов, если я не придумаю чего-то стоящего, то не быть мне больше Маринетт и не плавать мне на воле. А это уже неплохо так мотивирует.