Divided We Fall

«Try to fight for a light At the end of this broken life There's a war in my mind As I'm going through my darkest hour» Eric Saade — «Darkest Hour»

— Хорошо подумал? — спрашивает Стив, хотя прекрасно понимает, что его друг не изменит своего решения. — Я сам себе не хозяин, — произносит он горько, и его губы искажает грустная улыбка. — Пока кто-нибудь не придумает, как вычистить эту дрянь из моей головы, я лучше подзаморожусь, — слова даются с трудом, но они оба понимают, что так будет правильно. — Так лучше для всех. Стив молча кивает. Он кажется отстраненным и как будто постаревшим — вся его поза говорит о грузе прожитого. Роджерс не собирается отговаривать, не будет говорить о том, что это ошибка, что они могут найти другой выход. Просто стоит, глядя себе под ноги, не в силах посмотреть ему в глаза. И он его не осуждает, отчасти понимая Стива, но все равно считает свой выбор правильным. Они больше не говорят. Стив до последнего остается рядом с ним, пока его погружают в криосон. Так лучше для всех. Но не для Стива Роджерса. Он бездумно шел по узким проходам коридоров, сворачивая скорее по памяти, чем действительно отдавая себе отчет о направлении, ведь тусклые стены сливались перед глазами в одно большое грязно-серое пятно. Нечеткие быстрые шаги отбивались от стен, теряясь в длинных проходах. Зимний Солдат уверенно шел вперед, не реагируя на редкие оклики, равнодушно отталкивая с пути каждого, кто не успевал вовремя убраться с его дороги. Он торопился, желая поскорее уйти отсюда, покинуть место, которое заставило всколыхнуться покрытые пылью воспоминания. — С добрым утром, сержант Барнс. — Баки, — мягко поправляет он, отчего на лице Шури мелькает тень улыбки. — Как себя чувствуете? — спрашивает девушка более теплым тоном. — Сносно, — и замолкает на несколько мгновений, глядя Шури прямо в глаза, а затем искренне произносит: — Спасибо. Девушка улыбается ему, а он переводит тоскливый взгляд на слегка волнующуюся гладь озера, в воде которого отражается заходящее солнце. Воздух горячий и душный, обжигающий не привыкшие к нему легкие, окружение разительно отличается от привычных многоэтажек суетных городов, но ему нравится. Он счастлив наконец открыть глаза по своему желанию, просто иметь возможность стоять на берегу озера, наблюдая за тем, как солнце прячется за горизонтом, ощущать кожей сухой ветер, доносящий до его слуха веселый звонкий смех играющих неподалеку детей. Все это дарит ему ощущение спокойствия, внутреннего умиротворения, которое он так долго не мог найти. — Идемте, — приглашает его Шури, по-дружески хлопнув по плечу, — вам еще столько нужно узнать. Он немного задерживается, любуясь тем, как стайка птиц вспархивает в небо. Это место прекрасно. Возможно, теперь это его новый дом. Он оборачивается, надеясь успеть за уже почти скрывшейся за поворотом Шури, но снова видит лишь опостылевшее серое пятно стен. Перед глазами все еще всплывали яркие картинки, лица, фразы, отрывки из того, что, казалось, когда-то он так хорошо знал, но почему-то не мог вспомнить до этого момента. Отрывки из того, что ему помнить нельзя. Ему хочется остановить это, прекратить непрерывный поток воспоминаний. Почему он все это помнит? Кто все эти люди и почему они ведут себя так, будто хорошо его знают? И почему все они кажутся ему смутно знакомыми, словно воспоминания из прошлой жизни? Откуда у него вообще эти воспоминания? Солдат резко затормозил, с силой зажмурившись, пытаясь таким способом остановить наплыв самых разнообразных сцен, пробуждающих в нем непонятные чувства. Растущая с каждым мгновением все больше растерянность вызывала сильное желание разломать что-нибудь, чтобы привести в порядок мысли и собраться. Но сейчас нельзя было ему поддаваться — на руках Солдат все еще нес бессознательного мальчишку, которого спас от смерти. Но зачем? Он перевел взгляд на юного одаренного, которого, не вмешайся он, наверное, уже забили бы до смерти. Лицо парня начало опухать, синяки понемногу наливались цветом, кровь из рассеченной брови заставила волосы слипнуться и заляпала лицо и одежду, разбитые губы были приоткрыты, из горла иногда вырывались сиплые хрипы. Жуткое зрелище, вызывающее приступ тошноты и гнев, но Зимний Солдат давно привык, видя такие картины изо дня в день. Это стало его рутиной. Он не испытывал жалости, отгородившись от любых эмоций, — это не было его заданием, — никогда не задумывался о том, чтобы вмешаться, тем самым прекратив бой. До этого момента. Сзади снова раздались шаги, и Солдат, опомнившись, сдвинулся с места, размашистым шагом пересекая очередной коридор. — Бейся до конца! На самом деле он знал причину, по которой спас мальчика, почему прервал бой, вот только не мог ее понять. Почему он кинулся к нему, когда светловолосый парень произнес те слова? Почему они так на него подействовали? До конца. «Я с тобой до конца». В голове снова зазвучали произнесенные таким знакомым голосом слова, и сейчас Солдат пошел бы на многое, чтобы только не слышать их. Эти слова принадлежали Стиву. Стиву Роджерсу. Вспышки воспоминаний помогли кое-что вспомнить о нем, об их дружбе. Стив был единственным, кто не отвернулся от него за все эти годы, несмотря на все те ужасные поступки, которые он совершил. Баки Барнс — так его, кажется, звали? Вот только Баки Барнс сейчас казался кем-то другим, скорее старым знакомым, воспоминания из жизни которого вдруг почему-то возникли в его голове, нежели частью его самого. Хотя все казалось таким реальным, словно он на пару минут очнулся ото страшного сна, проснувшись совершенно другим человеком. Тем, у кого есть родные и друзья, обычная жизнь и такой желанный дом. Но зачем в таком случае Баки Барнс помогал людям, подвергающим чудовищным экспериментам даже детей? Зачем продолжал служить им и содействовал в достижении их цели? Разве это было ему нужно? — Все, что мне нужно, так это избавиться от этого дерьма в моей голове, — он улыбается краем губ, наблюдая за тем, как Шури отдает распоряжения ученым в лаборатории. — Спасибо, что помогаете. — После всего Ваканда теперь дом и для Белого Волка, — учтиво отвечает Т’Чалла, переводя взгляд за окно. — Вы можете оставаться здесь сколько пожелаете, даже когда все закончится. И он действительно хотел остаться. Но что могло заставить Баки Барнса так кардинально изменить свое решение? Что с ним произошло? Почему он снова оказался здесь, снова с Гидрой, словно не было тех месяцев, проведенных в жаркой Ваканде, подаривших ему новых друзей и внутренний покой? Какая часть его воспоминаний правдива, а какая — лишь выдумка помутневшего сознания? Он не знал. После очередного поворота и секундной задержки у двери Солдат свернул в необходимый ему коридор, где находились камеры для одаренных, стараясь нести парня осторожней, чтобы не задеть его головой стену. Затормозив у нужной, он не без труда ввел код, заходя в камеру. Солдат сгрузил бессознательное тело парнишки на постель — судя по его состоянию, очнется он нескоро. Объективных причин оставаться здесь не было, но Зимний Солдат почему-то так и стоял, не двигаясь с места, разглядывая раненого мальчишку так, словно видел впервые. Он помнил, как они его брали, как парень до последнего пытался сопротивляться, и как, уже будучи под действием транквилизатора, в бреду повторял одно-единственное имя: «Мишель». Помнил, как до этого схватил и отправил на смерть такую же, как он, девчонку и как хладнокровно устранял возникавшие в процессе поимки Гидрой одаренных проблемы. Баки Барнс бы так не поступил. Поэтому его больше не было. Теперь был лишь Зимний Солдат. — Солдат, — холодно окликнула из-за спины появившаяся следом за ним доктор Хартманн. — Вас что-то беспокоит? Он медленно обернулся, посмотрев на нее бесстрастным взглядом, его лицо снова ничего не выражало. На вопрос он предпочел не отвечать, вместо этого направившись на выход из камеры, но ученая, проницательно заметив, что с ним что-то не так, застыла в дверном проходе, не давая пройти. — Кажется, я не отдавала приказ сохранять ему жизнь, — Хартманн хищно прищурилась, впившись в него своим цепким, словно бы разбирающим на отдельные составляющие, взглядом. — Что же такого в нем заставило вас сорвать эксперимент? — Я исполняю не только ваши приказы, — с обычной холодностью ответил Зимний Солдат, бесцеремонно подвинул доктора Хартманн и вышел в коридор, расталкивая плечами следовавших за ученой агентов. Сейчас ему хотелось лишь одного — поскорее покинуть чертов коридор и остаться одному, чтобы разложить все по полочкам и наконец выкинуть из головы то и дело всплывавшие перед глазами картинки прошлого, которое ему нельзя было помнить. Но осколки воспоминаний настигли еще до того, как Солдат успел избавиться от слишком любопытных глаз окружающих. Троица напуганных его внезапным появлением ученых, мирно сплетничавших, пока рядом не было начальства, с ужасом наблюдала, как Зимний Солдат, сделав несколько шагов по коридору, резко замер, словно уперся в невидимую стену. Его безумные, широко распахнутые глаза невидяще смотрели вокруг, так что ученые остались незамеченными. — Я готов, — тут же заявляет он, едва услышав плохие новости. Он понял, что дело серьезное, как только обеспокоенная Накия переступила порог дворцового зала. — Хочу отправиться с вами. — Это исключено! — громче, чем собиралась, осаждает его девушка, и звонкий голос послушно подхватывает эхо, разнося по всему залу. — Шури до сих пор не закончила с удалением программы. Мы не можем так рисковать. — У вас нет времени на сомнения, — продолжает гнуть свою линию Барнс. — Я полностью контролирую себя уже больше года, а у вас не хватает людей. Сообщи совету, они согласятся. Накия смеривает Баки пристальным взглядом, а затем отворачивается к панорамному окну, глядя вдаль. Баки не стоило труда различить колебание на лице девушки — все же он попал в точку. — Этого я и боюсь, — честно признается Накия, тяжело вздыхая. — Мы пока не уверены, как ты будешь себя вести в непредвиденной ситуации. Шури… — Может подтвердить, что мои показатели стабильны, — заканчивает за нее Барнс, но девушку его слова не убеждают. — Нет, — она отрицательно качает головой, разворачиваясь и направляясь на выход. — Я так не могу, прости. — Можешь, — возражает он, заставляя ее остановиться. — И хочешь привлечь меня. У вас не хватает людей, я могу помочь. Она так и стояла, неподвижно замерев у выхода. Тщательно взвешивала в уме все «за» и «против», пыталась понять, насколько правильным будет то или иное решение. — Ну же, — тихо произносит он, стараясь склонить девушку на свою сторону. — Доверься мне. С глаз словно сошла пелена, и Солдат внезапно обнаружил, что находится совсем не в королевском дворце Ваканды, а в одиночестве, тяжело дыша, подпирает спиной стену в узком душном коридоре — ученые, увидев состояние Зимнего Солдата, поторопились ретироваться. Голова шла кругом. Он словно был на границе между сном и явью, пытаясь отличить реальность от разыгравшегося воображения. Но сколько бы он не пытался, провести четкую грань не получалось, и это злило до красной дымки перед глазами. Шумно вздохнув, он грузно оттолкнулся от стены, выпрямляясь. Солдат с силой стиснул зубы, изо всех сил пытаясь подавить вспышку гнева и взять эмоции под контроль. Пусть оно уйдет, пусть все закончится. Он повторял это про себя снова и снова, словно от количества повторений слова могли стать реальностью. Он не хотел этого, этой прошлой жизни. Служить на благо Гидры — все, чего он желал, это его единственная обязанность, его задание. — Ты мое задание, — разъяренно рычит он.— Ты мое задание! — каждое слово Солдат сопровождает мощным ударом, будто желая вбить это в Стива, который даже не думает сопротивляться. — Так выполни его, — хрипит Роджерс, отчаянно хватаясь за стремительно уплывающее сознание. Он словно в замедленной съемке наблюдает, как Зимний Солдат заносит руку для последнего удара. — Ведь я с тобой до конца. Его голос каким-то образом будто окутывает сознание Солдата, завладевает им. Он кажется таким знакомым, привычным, родным. В этот момент в Солдате словно что-то щелкает, пронзает ошеломляющим осознанием. Он опускает занесенную для удара руку. Он не выполнит это задание. В глазах вновь мутнеет, и он снова возвращается в тускло освещенный коридор. Но Солдат теперь не уверен в том, что вернулся в реальность. Жалкие обрывки воспоминаний заставляли его сомневаться в том, кто он, сбивали с толку. Не в силах больше сдерживать в себе бушующие противоречия, Солдат замахнулся и со всей силы впечатал кулак металлической руки в стену, оставляя в ней внушительную вмятину с четким отпечатком пальцев посередине. А потом ударил еще раз, и еще. Прямо как тогда, на падающем с неба хэликэлиэре, где от его рук чуть не погиб его же лучший друг. Лучший друг Баки Барнса, которым он все еще являлся где-то внутри, надежно спрятанный за холодной личиной Зимнего Солдата.

***

У всего есть свой изъян. Потолок камеры, ранее казавшийся белоснежным, на самом деле был сероватым, что удачно скрывал слишком белый свет ламп. Впрочем, как и стены. Мебель, на первый взгляд казавшаяся новой, словно только что сошедшей с конвеера, при более близком рассмотрении оказалась покрыта маленькими трещинками и потертостями, так что даже не могла претендовать на совершенство. Ничто не идеально. Их ученые, которые со временем стали менее бдительны, агенты, лениво курсирующие по коридорам, редко обращающие внимание на заключенных, система безопасности, которую при желании можно было обойти, своровав ключ-карту у нужного человека. Везде можно найти выход. Даже с этой базы. Питер довольно хмыкнул, усмехнувшись краем губ, и заложил руки за голову. Ванда была права, когда говорила, что они любой ценой найдут решение, смогут завершить их план и воплотить его в жизнь. Они наконец завершили проработку плана и теперь готовились к его воплощению. Это произойдет сегодня. Сегодня они сбегут. Этот факт все никак не укладывался в голове. Питер весь день не мог найти себе места. Впервые за четыре долгих дня с того самого неравного боя, в котором его заставили участвовать и после которого он едва выжил, чуть не отправившись на тот свет, он смог сам подняться с кровати, не считая вчерашнего визита в лабораторию, который ему устроили его конвоиры, буквально потащив на себе ослабевшего парня. Питер про себя порадовался, что самые тяжелые раны уже почти успели затянуться, ведь в противном случае грубое обращение с ним охранников причиняло бы целую гамму не самых приятных ощущений. Хотя физическое состояние было далеко не самым страшным, что парень унес с собой из комнаты со стеклянными стенами. У него никак не получалось забыть то, что ему довелось увидеть там своими глазами. Питер знал, что люди бывают жестокими, особенно по отношению друг к другу, но никогда еще не сталкивался с подобным так близко, никогда не видел настолько всепоглощающего безразличия по отношению к ценности чужой жизни. И это сильно пошатнуло его мировосприятие. Здесь он не был Человеком-Пауком, героем и дружелюбным соседом, не был Питером Паркером, которого знали и любили родные и друзья. В этом месте он был никем. Просто очередной ступенькой к достижению цели, перешагнув которую, отправят в забвение. Никого не интересовала его судьба. Никого из тех, кто держал его здесь. Питер с содроганием вспоминал холодное равнодушие на лицах агентов, приставленных следить за ходом боев. Вспоминал безразлично скользящие по изуродованным телам сражавшихся глаза, внутри которых присутствовала искра брезгливости. Умирающие готовы были пойти на что угодно, лишь бы остаться в живых, некоторые же скорее предпочли бы смерть, будучи уверенными, что так точно смогут сбежать из этой преисподней. И парню было стыдно за то, что совсем недавно проявил слабость, поддавшись отчаянию и начав думать подобным образом. Питер досадовал на себя за то, что у него не хватило сил выстоять, за то, что, дав слабину, сдался, хотя должен был бороться до конца. Он всегда считал себя тем, кто не сдается, всегда доводит до завершения начатое, делает все, чтобы победить. Но он не смог, он оказался слишком слаб, позволив сбить себя с ног, и просто терпел удары, желая лишь одного — чтобы все это закончилось. А ведь он обещал Ванде, что они вместе убегут отсюда. Но оставалось кое-что, что он не в состоянии был понять. То, что случилось в тот момент, когда он был готов уже потерять сознание в той пропитанной кровью комнате. Его спасли. И Питер до сих пор никак не мог поверить в то, кто это сделал. Быть может, у него было бы меньше недоверия, сделай это, скажем, ученый-новичок, не привыкший к зрелищу кровавых баталий, или один из осознавших ужас происходящего охранников, который предпринял отчаянную попытку вмешаться. Кто угодно, но только не он. Парень знал, что это не было галлюцинацией гипоксирующего сознания, он слишком четко помнил лицо Зимнего Солдата, особенно его взгляд — растерянный взгляд человека, не до конца понимающего, что происходит, но отчаянно не согласного с тем, что видит. Питер часто грешил тем, что давал людям второй шанс, несмотря ни на что не переставал верить в то, что в каждом есть что-то хорошее, что каждый может исправиться. Зимний Солдат ведь тоже был человеком. Возможно, все, что ему нужно, чтобы измениться — это вспомнить, и, быть может, Питер даже мог бы ему с этим помочь. Вот если бы ему удалось снова встретиться с Зимним Солдатом и поговорить… Паркер искренне надеялся на то, что Ванда его поддержит, возможно, даже сможет подсказать, как до него достучаться, но девушка была настроена куда более скептично. Максимофф рассказала, что, со слов Капитана Америки, Барнсу промыли мозг и внедрили в подсознание программу Гидры. По всему получалось, что счастливое спасение Питера было лишь удачным стечением обстоятельств. Возможно, это было временное помутнение, или же что-то пробудило в Баки какое-то старое воспоминание, заставившее прервать бой. Но даже если так, то люди Гидры не стали бы медлить и вновь стерли бы ему память, во избежание повторения подобных инцидентов. Ванда была слишком убедительной, говоря, что не стоит обольщаться из-за этого, ведь, она была уверена, в любой другой ситуации Зимний Солдат будет в числе первых среди тех, кто захочет помешать им сбежать. Паркер был не согласен с такой категоричностью в отношении Баки, но он не стал пытаться переубедить в этом Максимофф. Слишком многое было поставлено на кон, а Барнсу они помогут немного позже. Главное — сбежать. И они сделают это сегодня. Все же определенная польза от того злополучного дня была — Питер смог обнаружить недостающий фрагмент пазла. По какому-то невероятно удачному стечению обстоятельств препарат, без которого их плану не суждено было воплотиться в жизнь, оказался у него под носом. Ампула с ним находилась в той лаборатории, где у него почти каждый день проходили процедуры в компании парня азиата. Он отличался с самого начала: другой цвет одежды, манера себя держать, отсутствие наручников и более благосклонное отношение персонала — все кричало о его непохожести на остальных заключенных. Но Питер не мог и предположить, что парень окажется тем самым подопытным, которому достанется способность Алой Ведьмы. Вычислить время, в которое они втроем находились в одном месте, а именно в холле, ведущем в лаборатории, не составило большого труда. Правда, девушка в это время находилась в противоположном конце от местонахождения Питера, но подробно описала Паркеру маршрут, который ему предстояло преодолеть, чтобы добраться до нее, как только препарат окажется у него. Он однажды уже пытался провести охрану и бежать, но незнание планировки сыграло тогда с ним злую шутку, не позволив далеко уйти. Но в этот раз он прекрасно знал расположение нужных коридоров и важных мест, и это существенно увеличивало их шансы на успешное воплощение задуманного. Питер обязательно сделает это. Он наконец покинет это место, увидит солнце, вдохнет свежий воздух, вернется домой и успокоит Мэй, позвонит Неду, крепко обнимет мистера Старка и поцелует ЭмДжей. Питер не может облажаться, возможно, это его последний шанс вырваться из этого кошмара, вернуть то, что, попав сюда, потерял. Пути обратно не будет. Сейчас или никогда. Чуткий слух уловил уже знакомые тяжелые шаркающие шаги в конце коридора. Его конвоиры. Питер резко поднялся с постели. С этой секунды стартовал первый пункт их плана. 1. Оценить обстановку. Пожалуй, это было проще всего. Благодаря развитой наблюдательности он уже имел определенные представления об устройстве охранной системы, дополненные наблюдениями Ванды. Оказавшись в холле, Питер постарался максимально незаметно окинуть взглядом все доступное пространство, подсчитывая количество охраны и ученых. Вооруженных агентов было больше, чем хотелось бы, но они дежурили только у дверей тех лабораторий, в которых находились одаренные, и их неравномерное расположение было только на руку. Скользнув взглядом по двум сверяющим какие-то данные в бумагах ученым, стоящим в дверях одной из лабораторий, Питер заглянул внутрь, остановив внимание на одном-единственном человеке. Майк сидел в кресле, как две капли воды похожем на то, в которое каждый раз усаживали Питера. Выглядел он поникшим и каким-то подавленным, совсем не похожим на обожающего читать нравоучения своему соседу неунывающего парня. Паркер решительно поджал губы, взглядом обещая непременно забрать его с собой. Надо только немного потерпеть, и совсем скоро они окажутся свободны. Питеру пришлось долго уговаривать Ванду забрать с собой и Майка. Проблема заключалась в том, что изначально план был рассчитан только на двоих, и третий был обузой, ставящей под удар успешный исход. Но Питер просто не мог бросить новообретенного друга продолжать гнить в этой дыре. Несмотря на попытки позитивно мыслить и, частично абстрагировавшись, принять происходящее, было заметно, что Майк был близок к тому, чтобы сломаться. Паркер не мог этого допустить. Кроме того, он обещал своему соседу, что тот сможет вернуться домой, снова увидеть свою семью, что проведенные в этой дыре более полугода станут самым страшным испытанием в его жизни, но оно непременно закончится. Майк обязательно должен жить, он просто не может умереть здесь. И сейчас самым главным было правильно подгадать момент. Майк о намерениях Питера и Ванды сбежать даже не подозревал, в противном случае предсказать его реакцию на подобное заявление было сложно, учитывая, какую позицию в отношении всего происходящего он занял. Да и потом, они не представляли, как могли бы посвятить Майка в детали плана, не раскрыв себя. С ним Ванда не пересекалась, а соответственно, не могла установить связь, а любой другой способ был слишком рискованным. Поэтому они держали все в тайне, решив постфактум поставить Майка в известность — в конце концов, риска все равно не избежать. Перед тем, как войти в свою лабораторию, Питер кинул короткий взгляд в одну из крайних — там сейчас должна была находиться Ванда, так же, как и он сам, выжидавшая нужного момента. В его лаборатории количество людей было таким же, как всегда: несколько лаборантов, проверяющих оборудование и готовящих все необходимое, и четверо ученых, по два на каждого из подопытных. 2. Найти нужный препарат. Теперь, когда он выяснил личность того, кому вводили сыворотку, вычислить нужную ампулу было не так сложно. Он не раз видел, как ее достают из специальной подставки в холодильнике, а затем оставляют на небольшом передвижном столике до тех пор, пока парень не займет свое место в кресле, а его конечности не будут надежно стянуты толстыми прочными ремнями. Питер выцепил глазами нужную ампулу, едва упал в свое кресло, и посмотрел на столик, который как раз подкатывали ближе к креслу, что вскоре должен был занять парень азиат. Пока охрана пристегивала Питера к креслу ремнями, тот внимательно наблюдал за действиями ученой, взявшей в руки ампулу с мутноватой жидкостью, в которой иногда вспыхивали маленькие алые молнии, и набрала ее в длинный шприц, затем положив его на столик. И проделала это еще раз с другим шприцом. Питер проводил взглядом руку со вторым шприцом. Ему был нужен один из них. Парень уже принялся в уме прикидывать момент, с которого начнет воплощать в жизнь задуманное, но тут чуткий слух уловил мерный, до противного знакомый звонкий перестук каблуков, а затем услышал ненавистный голос. Питер досадливо сжал кулаки, раздраженно скрипнув плотно сжатыми зубами. Ну вот почему она обязана была появиться именно сейчас? — Доброе утро, Питер! — звучавшее в голосе веселье совершенно не вязалось с ситуацией. Хотя, вероятно, доктор Хартманн могла найти причины для радости, ведь не она сидела привязанной к креслу в ожидании начала пытки. — Как ты себя чувствуешь? Паркер демонстративно проигнорировал ее вопрос, сопровождаемый наигранно доброжелательной улыбкой, и отвернулся в другую сторону. Он видел ее впервые с того самого дня, когда чудом не отправился на тот свет с ее легкой руки. И, если честно, встреча его совсем не обрадовала, Питер предпочел бы вообще больше не видеть хищное лицо с холодными глазами и отстраненно-заинтересованным взглядом. Сейчас Питер не на шутку забеспокоился о том, что проницательная доктор без особых усилий сможет разгадать его намерения, прочитав это на его слишком выразительном лице. Ее появление в данный конкретный момент было совершенно не кстати. — Вижу, ты идешь на поправку, — нисколько не обидевшись на грубость со стороны Паркера, констатировала ученая, словно ей действительно было не все равно. Она подошла ближе к Питеру и потянулась рукой к его волосам, тонкими пальцами осторожно заправляя выбившуюся прядь отросшей челки за ухо, и озабоченно осмотрела затянувшуюся ссадину на лбу. Парня от ее прикосновения передернуло, но отстраниться мешали плотно удерживающие его на месте ремни. — Раны еще не до конца затянулись, но повреждения уже не смертельны. Паркер изо всех сил сдерживал рвущуюся наружу ярость и негодование, вызванные словами Хартманн. Как она вообще может так буднично говорить о чем-то подобном?! Да на нем после боя живого места не осталось, он даже встать с постели самостоятельно не мог. Но ей на это было плевать, как и на то, будет он жить или умрет. Хотелось сказать что-то едкое, сделать что-то в ответ, что-то, что заставило бы Хартманн испытать на себе все те пытки, которым она подвергала стольких одаренных. Желание туманило разум, но умом Питер понимал, что сейчас не время и не место. Он скоро выберется отсюда, а затем непременно найдет эту базу снова и заставит доктора ответить за все, что она совершила. Но пока он выжидал. — Не сердись, Питер, — попросила она, невесомо проводя пальцами по его щеке. — Все позади. Ты понравился моим знакомым и они позволили мне тебя оставить. Паркеру стало невероятно мерзко от этих ее слов. Хартманн говорила о нем так, словно он был вещью, которой имеют право распоряжаться и помыкать. Губы брезгливо искривились, Питер гордо вскинул подбородок, выражая свое отношение к словам доктора. — Теперь ты один из нас, — ученая улыбнулась, наконец отпустив его, и выпрямилась, взяв со стоящего рядом с креслом столика планшет с показателями. — Точнее, будешь. Но не переживай, все будет хорошо. Совсем скоро тебя больше ничего не будет волновать. Питер застыл в ужасе. По спине пошли мурашки, он отчетливо слышал в ушах собственное сердцебиение. Холодящая душу догадка перехватила дыхание, заставив впиться пальцами в подлокотники кресла. Нет. Никогда. Все, что угодно, но только не это. Лучше умереть, чем позволить им сделать из себя покорную марионетку, кровожадного убийцу, беспрекословно подчиняющегося любым отданным приказам. Он ни за что не предаст Мстителей, не примкнет к тем, против кого они столько боролись. — Этому не бывать, — с нажимом прошипел Питер сквозь зубы, не желая давать женщине ни малейшего повода думать, что даже частично согласен на это. Он испытывал обжигающую ярость, которая отчаянно требовала выхода наружу, рвалась поквитаться с обидчиками и особенно с доктором Хартманн, дерзнувшей допустить мысль о том, что Питер позволит сделать с собой подобное. О нет, ей не сломить его. Он выберется, и когда это произойдет, обязательно приложит все усилия, чтобы она сполна расплатилась за все то, что сделала. Ученая снисходительно улыбнулась, принимая слова парня как какую-то глупость, родившуюся из его темного невежества, и мягко погладила его по голове, прекрасно зная, что Паркеру не нравятся ее прикосновения. Она наслаждалась своей властью над ним, в то время как Питер мог только беспомощно скрипеть зубами от злости. После этого доктор отвлеклась на планшет с новыми данными, жестом велев лаборантам установить Питеру капельницу. Паркер подозрительно уставился на пакет с препаратом, и это явно был не физраствор — жидкость была бледно-голубого, очень светлого цвета. Внезапно двери открылись, и внутрь вошел парень, предсказуемое появление которого напрочь вылетело у рассерженного Паркера из головы. Его густые длинные волосы, как и всегда, были собраны в низкий хвост, а сам он выглядел еще высокомернее обычного, нехотя отвечая лаборантам на поставленные ими стандартные вопросы. На светлой коже хорошо виднелись кровоподтеки и ссадины, оставленные Вандой, и он почти незаметно припадал на левую ногу. Но, по всей видимости, поединок не столько нанес физический вред, сколько задел его гордость. И Питеру было совсем его не жаль. Один из лаборантов проводил парня азиата до кресла, усадив его туда и сноровисто пристегнув ремнями с той же ловкостью, с которой затягивал пряжки на Питере. Парню закатали рукав, обработав руку антисептиком и подготовившись к введению инъекции сыворотки. 3. Выбраться и обезвредить охрану. Питер снова просканировал взглядом помещение. Сейчас в комнате было не так много людей, с большинством он бы быстро расправился, но настоящей проблемой была именно доктор Хартманн, которая могла раскусить Паркера еще до того, как он успеет что-либо предпринять. Поэтому парень продолжил играть роль затаившего злобу, но отчасти смирившегося со своей участью непокорного подопытного, безропотно позволив вонзить в себя иглу сомнительной капельницы. Он просто надеялся, что она не окажет на него сильное воздействие, тем самым помешав воплощению задуманного. Сейчас главным было не вызывать подозрения. Так, нервничая и пытаясь самостоятельно призвать себя к порядку, Питер просидел еще минут двадцать, наблюдая, как лаборанты проводят стандартные замеры показателей парня азиата, стоически терпящего все датчики, которые к нему прилепили, и перенося остальные необходимые манипуляции. Доктор Хартманн в это время что-то обсуждала с остальными учеными, но Паркер не мог расслышать, о чем они говорили, да и не особо пытался. Питер снова проиграл в голове придуманный им план действий: сбить с толку и вырубить двух стоящих у дверей охранников, добежать по столам до кресла второго подопытного, быстро схватить шприц и вылететь в коридор, к Ванде, по пути по возможности вырубая остальных охранников. Но в какой-то момент что-то изменилось. Питер не мог сразу сказать что, но он точно почувствовал что-то неладное. Опасность. Спустя несколько секунд чутье снова вспыхнуло с новой силой, и парень невольно напрягся, готовясь к опасности. Он украдкой осмотрелся по сторонам, но совершенно ничего не заметил, все было как обычно. Тогда он логично предположил, что опасность может быть скрыта в препарате, который ему вливали, и уже принялся раздумывать, как от него избавиться, когда услышал тяжелые четкие шаги, а затем заметил, как в коридоре поднялась суматоха. Питер нахмурился, не понимая, каким образом происходящее за дверью может представлять для него опасность настолько, что чутье так ярко среагировало. Но он был не единственным, кто испытывал замешательство и напряженно пытался понять, что происходит. Доктор Хартманн, которую тоже привлек шум снаружи, перевела внимание с планшета на происходящее за стеклом, а затем, бросив несколько коротких отрывистых фраз ученым, направилась к выходу. Но в этот самый момент в лабораторию вошел высокий мужчина в полной экипировке и, с усилием пригнувшись, тихо заговорил что-то ученой на ухо. Питер с интересом наблюдал за тем, как холодная, настороженная невозмутимость на лице доктора сменилась взволнованностью, которую Хартманн быстро спрятала под маской деловой отстраненности. Но Паркер заметил эту перемену, и теперь ему было очень любопытно, что же произошло такого, что заставило забеспокоиться даже эту неприятную женщину. Дослушав, доктор резко выпрямилась и несколько мгновений просто смотрела перед собой, словно пыталась сообразить, что же ей делать дальше, но потом моргнула несколько раз, приходя в себя. — Это точно? — спросила отрывисто, тоном, своей холодностью способным посоперничать с ледником. Она сама как-то подобралась, и теперь один взгляд на доктора Хартманн внушал иррациональное чувство ужаса. Питер невольно вжался в кресло. Она явно нервничала. Произошло что-то, что точно не входило в ее планы. Но, несмотря на страх, эта мысль заставила Питера злорадно усмехнуться про себя. Мужчина хмуро кивнул, подтверждая, что да, точно. — Сколько у нас времени? — Мне сказали, что не более суток, но мы не можем быть полностью уверенными в том, когда именно они заявятся, — мрачно ответил он, на что доктор Хартманн раздраженно дернула уголком губ. — Подготовьте транспорт и составьте списки одаренных по категориям, — скомандовала женщина, принимая из рук одного из ученых планшет. — Начинаем план экстренной эвакуации. Выполнять. Питер с усилием сглотнул. Произошло что-то из ряда вон выходящее, настолько, что базу решили эвакуировать. Вопрос в том, заберут ли с собой одаренных, и если нет, то что с ними всеми будет? Неужели их убьют? Паркер с силой сжал челюсти и мотнул головой. Кто мог быть настолько влиятельным, что заставил доктора Хартманн поджать хвост и сворачивать удочку? Неужели?.. Питер не хотел позволять надежде себя обманывать, но внутри невольно забилась робкая мысль о том, что это Мстители пришли за ним. Мистер Старк пришел. Наконец-то. Теперь Питер не сомневался в том, что у них получится бежать. — Есть, мэм, — агент коротко кивнул и быстро удалился, затерявшись между снующими туда-сюда учеными. Хартманн проводила его пристальным взглядом, а после, тщательно сдерживая собственную досаду и гнев, развернулась к ученым. — Вы слышали новости, — обратилась она ко всему находящемуся в лаборатории персоналу. — Сворачивайте все и действуйте по плану. У вас на все два часа, — с этими словами она вышла, звонко стуча каблуками, и этот стук отчетливо различался даже среди царящего вокруг шума. Питер нервно облизал губы. Это его шанс. Общая суматоха и непременно созданный торопливыми сборами хаос были как нельзя более кстати, позволяя действовать свободнее. Двое охранников, обязанных находиться на выходе, сейчас отсутствовали, видимо, направленные заниматься транспортировкой и погрузкой упакованного оборудования. Еще один, оставшийся в лаборатории, послушно исполнял поручения, которые сыпались на него от четверых ученых и лаборантов. За спиной Питера стоял один-единственный следивший за ним агент, нетерпеливо дожидающийся, когда парня отключат и он сопроводит его в камеру. Питер бросил быстрый взгляд на парня азиата, которого в несколько рук отстегивали от кресла. Едва тот освободился от поддерживающих его ремней, как чуть не завалился на бок — кажется, после препарата у него случился приступ мышечной слабости. На столике у его кресла все еще лежал второй, пока еще не тронутый шприц с сывороткой. Наконец ремни ослабли, освобождая его запястья, и Питер вскинул голову, глядя на сосредоточенно расстегивающего пряжки ремней охранника. Сейчас, или никогда. 4. Заполучить препарат. Пользуясь тем, что охранник совершенно не ожидал нападения, Питер изо всех сил ударил агента ногой в живот, заставив того согнуться пополам. Охранника инерцией отбросило назад, на стоящий позади стол, который он опрокинул вместе со всем, что на нем было. Послышался оглушительный грохот бьющегося стекла и соприкасающейся с твердой поверхностью техники. Извлекая пользу из всеобщего замешательства, Питер растолкал перепуганных лаборантку и двух ученых и в один прыжок взобрался на стол. Побежал по нему, намереваясь быстро схватить шприц и вырваться из лаборатории. Путь к столику Паркеру преградил второй агент, который попытался вырубить парня электрошокером, но тот оказался быстрее, ногой выбив оружие из рук мужчины и следующим ударом отправив того в полет к противоположной стене. Один из лаборантов в это время предпринял отчаянную попытку усмирить взбесившегося Питера шприцом с транквилизатором, но не успел — парень одним движением выбил шприц из руки лаборанта, с силой выворачивая запястье до характерного хруста. Устранив все препятствия на своем пути, Питер довольно дернул уголком губ и, схватив лежащий на столике шприц, вылетел в коридор. У него получилось. Оставался лишь последний пункт. 5. Принести его Ванде. В коридоре было непривычно многолюдно, места категорически не хватало, но так даже проще было слиться с толпой. Парень активно принялся работать локтями, без какого-либо зазрения совести расталкивая всех, кто попадался ему на пути: ученых, охранников, лаборантов, остальной персонал. Царящий вокруг гул голосов, шорох одежды и грохот транспортируемых вещей сильно били по ушам, дезориентируя, но Питер упрямо пер вперед, пытаясь абстрагироваться. Недалеко от лаборатории, в которой находилась Ванда, стало посвободнее, и Питер, вырвавшись из толпы, со всех ног бросился к нужной стеклянной двери. Оставалось совсем чуть-чуть, он был очень близок. Внезапно сзади раздались громкие надрывные крики, которые быстро заткнул треск электрошокера. Этого хватило, чтобы заставить Паркера обернуться. Быстро осмотревшись, парень с удивлением заметил, что не всех одаренных вели в направлении камер, — некоторых тянули в совершенно противоположном, не стесняясь применять силу, когда одаренный упирался. Не помогали ни крики, ни мольбы — сопротивляться было бесполезно. Питер озадаченно моргнул, совершенно не понимая, что происходит. Решив, что поможет им немного позже, вместе с Вандой, уже развернулся было в сторону нужной лаборатории, но тут среди общего шума очень четко различил один знакомый голос. Майк отчаянно сопротивлялся двоим тащившим его под руки охранникам, изо всех сил упираясь ногами и брыкаясь. Это немного замедляло передвижение, но не останавливало его. Парень громко требовал объяснений касательно того, что происходит, но предсказуемо не получал ответа. Он настойчиво повторял его снова и снова, перемежая с заковыристыми ругательствами, крича так, что рисковал скоро охрипнуть. Ответ на вопрос хотели знать и остальные заключенные, но не решались настолько нагло требовать, всерьез опасаясь за сохранность собственных жизней. Питер замер на месте, не зная, что делать. Его разрывали противоречивые чувства: если сейчас Майка уведут, то потом не будет времени на поиски, и его придется оставить, но если он сейчас попытается что-то предпринять, то привлечет этим много внимания и его попросту схватят, задавив количеством, и всякая надежда на спасение исчезнет, причем не только для Питера с Вандой. Паркер не знал, как стоит поступить, не в состоянии был принять настолько важное решение, буквально определяющее исход всего. Он понимал, что теряет драгоценное время, но был не в силах что-либо сделать с этим, он был растерян, не готов к тому бремени, которое внезапно оказалось на его плечах. Спасительным кругом стал зазвучавший в голове знакомый голос: — Я здесь, Питер! — произнесла Ванда. — За твоей спиной. Питер резко обернулся, ища глазами Алую Ведьму. Он заметил ее у выхода одной из лабораторий, той самой, к которой направлялся. Ее сопровождало трое агентов, и двое из них, едва заметив Питера без сопровождения, бросились к нему, на ходу доставая из кобуры электрошокеры. Паркер без особых усилий увернулся от летящих в него электродов, влетел в одного из охранников, заставляя того сильно удариться о стену, а затем вырубил его точным ударом под челюсть. От атаки второго Питер увернулся, поднырнув мужчине под руку, и с замахом ударил его в основание черепа. Расправившись с агентами, Паркер рванул дальше, собираясь нейтрализовать последнего охранника, стоящего рядом с Вандой. Сзади послышались крики заметивших потасовку агентов, но сейчас Питеру было не до этого. Он не обращал внимание на обострившееся чутье, спиной ощущая направленные в его сторону дула пистолетов, вот только не собирался прекращать движение. Он был слишком близко к цели и не мог так просто отступить. Еще немного… Предсказуемо, третий охранник тоже не смог обезвредить Паркера, но отвлек парня, тем самым вынудив его подставиться под выстрелы. Впившиеся в спину электроды больно укусили разрядом тока, но этого было слишком мало, чтобы остановить Питера. Ему оставалось только вколоть Ванде препарат. Всего пара шагов. Питер занес руку, в которой держал шприц, намереваясь сделать укол. Он практически ощущал облегчение от того, что им почти удалось задуманное, еще немного, и у них получится вырваться из этой преисподней. Вернуться домой и увидеть родных. Сравнять эту базу с землей, освободив всех одаренных, которых здесь держали столько времени. Питер посмотрел Ванде в глаза, рассчитывая увидеть там те же чувства, что сейчас захлестывали его, но ее лицо не выражало ничего из того, что парень ожидал увидеть. Алая Ведьма смотрела куда-то поверх него, вся ее поза говорила о напряжении и готовности в любой момент броситься в атаку, губы были решительно поджаты и только глаза выдавали страх, овладевший девушкой. Питер не успел как следует среагировать — в следующее мгновение его руку перехватили и сжали с такой силой, что пальцы невольно разжались и он выпустил из ладони шприц с сывороткой. Рука взорвалась болью, на несколько мгновений ослепляя. С силой закусив губу, преодолевая боль, Питер попытался вывернуться, попытался освободиться, но хватка была железной. Парень повернул голову и встретился глазами с пронизывающим ледяным взглядом Зимнего Солдата. — Нет! — воскликнул он громко, сам не понимая, на что надеется. — Помогите мне! — взмолился, все еще глядя мужчине прямо в глаза. — Пожалуйста… На лице Барнса не дрогнул ни единый мускул. Он словно бы не помнил, кто такой Питер, не помнил и то, что спас его от смерти. Глаза снова были пустыми, взгляд — бессмысленным. Паркер с ужасом осознал, что его надежды не оправдались и Зимний Солдат им не поможет. Более того, именно он стал тем непреодолимым препятствием, отделяющим их от такой желанной свободы. Внутри что-то оборвалось, с оглушительным грохотом разбившись вдребезги. Ноги подкосились, Питер пошатнулся, но крепкий захват Солдата не позволил парню упасть. Он еще раз поднял умоляющий взгляд на мужчину, но не нашел совершенно ничего, только холодную пустоту. Паркер не отвел глаз даже когда почувствовал болезненный укол в шею. Он чувствовал, как тело постепенно становится ватным, как боль притупляется, как он перестает чувствовать руки и ноги, как сознание мутнеет и постепенно покидает его. Они проиграли. Отсюда не было выхода.