«Сивилла рекомендует…» — эти слова преследуют её на протяжении последних восьми лет. Аканэ, словно мазохист, прокручивает их в голове снова и снова, гадая о том, а не ошиблась ли Сивилла, дав ей такие рекомендации? «Каждый наш поступок ведёт нас по определённому маршруту нашей жизни, — так однажды философски подметил Масаока, когда Аканэ чуть задержалась на работе, дописывая для шефа Касей рапорт о проделанной за день работе. — И, к сожалению, как от наших поступков меняется жизнь окружающих, так и от их действий меняется наша жизнь». В двадцать лет Аканэ — ещё совсем юная, чтобы понять весь потаённый смысл сказанных Масаокой слов — лишь кивает на замечание старшего исполнителя, полностью погрузившись в описательную часть процесса по захвату гражданина с помутневшим оттенком.
В двадцать лет Аканэ может думать только об одном — она больше не Аканэ. Не Аканэ-сан для приятелей, не Аканэ-чан для соседей. Не Цунемори и даже не Цунемори-сан. Со дня зачисления в Бюро общественной безопасности она стала инспектором Цунемори. И от одного только «инспектор» грудь распирает от самодовольства. «Сивилла рекомендует…» — лишь два слова, а подруги уже завидуют местам из списка по трудоустройству. И Аканэ, пусть вида и не подаёт, гордится собой. Решение присоединиться к Бюро не спонтанно, Аканэ проводит за размышлениями всю ночь. А после ещё день, но в итоге её палец щёлкает по надписи «Министерство здравоохранения и социального обеспечения. Департамент Уголовного Розыска, Бюро Общественной Безопасности» и экран планшета озаряется прекрасным голубым светом. Сивилла поздравляет её, а Аканэ верит — это её выбор, а значит, он не может быть неправильным.Но уже в первый рабочий день она начинает сомневаться в собственном выборе.
Холодный дождь насквозь пропитывает одежду, а ведь она так старалась произвести на будущих сослуживцев благоприятное впечатление. Строгий инспектор Гиноза, исполнители, чьи имена с трудом запоминаются из-за нервов, тяжесть настоящего доминатора в руках — это навсегда остаётся в памяти. «Сивилла рекомендует…» — слова звучат в голове чужим голосом, и Аканэ знает, что Сивилла только рекомендует. Спускать курок или нет — её выбор. И она нажимает на него, нисколько не сомневаясь в правильности своего решения. Потому что обязанность защищать граждан — первостепенная задача инспектора. И когда свет от доминатора, переведённого в режим «парализатор» озаряет её лицо, она жмурится, лишь бы не видеть того, что сделала с доверенным ей исполнителем.В двадцать лет Аканэ ещё слишком наивна для того, чтобы в полной мере осознать цену, которую ей придётся заплатить, возгордившись тем, что Сивилла рекомендовала эту должность ей и только ей, а не кому бы то ни было другому.
В последующие месяцы Аканэ впитывает знания так же быстро, как губка впитывает воду. Но в отличие от кухонной утвари, из неё ничего не вытекает. Повадки, манера речи, даже походка — всё это достаётся ей от коллег. К одним из них она прислушивается, других учится игнорировать, третьих слушает, но в итоге всё делает по-своему. Дежурства, выезды на места, патрулирование на улицах и в парках — работа, которая Аканэ в радость. Ведь своими действиями она помогает людям. А потом Юки погибает от рук Макишимы и идеальный мир, выстроенный законами Сивиллы, начинает трещать по швам. Двадцатилетняя Аканэ прокручивает в своей голове смерть подруги снова и снова, погружаясь в бессонные ночи, наполненные размышлениями и самобичеванием. Почему она не смогла выстрелить из ружья? Неужели оно было настолько тяжёлым, что ей не удалось навести на Макишиму дуло? Или же она была слишком напугана осознанием того, что Сивилла не смогла порекомендовать ей её дальнейший шаг? Или же, возможно, в тот день она впервые задумалась над тем, что Сивилла не столь всемогуща, как было принято считать в их обществе? «Если бы я не стала инспектором Бюро, она бы осталась жива», — говорит Аканэ на похоронах Юки, надеясь, что Каори её разубедит. Мол, это не её вина, просто так случилось. Но Каори молчит, а после никогда не поднимает эту тему. И впервые Аканэ задумывается над тем, что было бы, если бы она проигнорировала рекомендацию Сивиллы и трудоустроилась бы в другое место. Этим вопросом она постоянно задаётся на протяжении последующих лет: «Что было бы, не стань я инспектором?»Не стань она инспектором — Юки осталась бы жива. Ведь тогда бы у Макишимы не было бы причин её убивать.
Не стань она инспектором — Кагари бы не сбежал. Ведь тогда бы на её месте был другой инспектор, который смог бы приструнить столь вспыльчивого парня.
Не стань она инспектором — Масаока бы не умер. Ведь тогда бы она не помешала Когами убить Макишиму, и его дело бы было закрыто намного раньше.
А если бы Масаока остался жив, то Гиноза не стал бы исполнителем.
Если бы в тот день, как часто говорит сама себе Аканэ, она не присоединилась к Бюро, жизни многих людей сложились бы по-другому.В двадцать лет Аканэ была новичком на службе. В двадцать четыре года возглавила отдел. В двадцать восемь — стала заключённой.
Заключённая в стенах исправительного центра Торидзавы двадцативосьмилетняя Аканэ наслаждается тишиной. И день за днём прокручивает в своей голове последние восемь лет своей жизни. Она уже давно не оправдывает себя мыслям «Если бы я не стала инспектором», потому что по прошествии столь долгого времени она наконец-то смирилась с тем, что иного выбора в тот день она бы не сделала. Она бы не выбрала работу в другом Министерстве. Аканэ смотрит на себя в зеркало и пытается найти в отражении черты себя двадцатилетней. Вроде бы та же причёска, всё то же юное лицо, а вот глаза изменились, из них исчезла наивность. Ей об этом впервые сказал профессор Сайга. Впрочем, наивность исчезла из её глаз уже после нескольких месяцев работы в Бюро. Убийство Сугавара Шоуко — Буки-Злюки, одноклассницы, которую она даже не вспомнила при встрече. Убийство Юки. Побег Кагари. Смерть Масаоки. Уход Когами. Понижение Гинозы до исполнителя. Кирито Камуи. Тоганэ Сакуя. Новая команда, новые преступники, новые жертвы. Поездка в ЮВАС. И многое другое, о чём вспоминать, если честно, Аканэ не хочется, но не думать об этом она не может. — Сивилла не рекомендует общение с Когами Шиньей, — раздаётся голос Касей позади неё, но Аканэ никак не реагирует на слова голограммы. Потому что Когами — член Министерства Иностранных Дел, и Сивилла только и может, что рекомендовать ей с ним не общаться. Но запретить Когами вход на территорию исправительного центра — не в её прерогативе. Они подолгу разговаривают на темы, о которых за пределами этих стен говорить недопустимо. Знают, что их подслушивают, но не показывают вида. Понимают друг друга с полуслова, хотя знакомы были, по сути, не так уж долго — несколько месяцев в начале её службы, а потом лишь мимолётные встречи. — Я ещё приду, — каждый раз на прощание говорит Когами, словно давая ей обещание того, что не оставит одну в изоляторе. И Аканэ никогда не отговаривает его, ссылаясь на то, что у него могут быть дела поважнее. Но эта встреча заканчивается не так, как обычно. — Навещать меня больше нет необходимости, Когами-сан, — говорит Аканэ, встречаясь с Когами взглядом. — Сивилла дала рекомендации… На мгновение в глазах Когами мелькает испуг, но после, будто чувствуя её спокойствие, он успокаивается и сам. — Я возвращаюсь в Бюро. Когами кивает и спешно покидает исправительный центр. А Аканэ, смотря в его спину, ловит себя на мысли о том, как же всё-таки странно сложилась её жизнь. Прав был Масаока, думает она, когда говорил ей, что от каждого её поступка чья-то жизнь может измениться. В лучшую или худшую сторону. Но в то же время Аканэ считает, что не только она своими действиями изменила чью-то жизнь. Все, кто окружал или до сих пор окружают её, меняли своими поступками двадцатилетнюю Цунемори Аканэ, чтобы к двадцати восьми годам, даже будучи заключённой, она сохранила свой психопаспорт на уровне нежнейшего бирюзового оттенка. И тот факт, что она покидает стены исправительного центра Торидзава и возвращается в Бюро Общественной Безопасности, для неё уже говорит о многом.Мир, выстроенный Сивиллой, начинает трещать по швам и лишь вопрос времени, когда граждане Японии смогут навсегда отказаться от надзора своей всевидящей богини.