Ты - моё счастье

Мария сама от себя не ожидала, что сумеет так быстро втянуться в репетиционный процесс, влиться в новый коллектив. «Сатира» приняла её вполне дружелюбно. Немалую роль играло то, что она уже работала здесь, хотя и давно. Ну и конечно, поддержка Ширвиндта и Максима. Ширвиндт относился к ней буквально по-отечески, не выделяя впрочем среди других актрис. Он знал, что такое театральный коллектив. Там всегда есть место для сплетен, пересудов, зависти. На сцене Мария была для него как и все. Он также делал ей замечания, мог повысить голос, но после репетиции, когда все уже расходились, подходил к ней, интересовался её самочувствием, спрашивал не нужно ли чего, не тяжело ли ей… Труппу он предупредил, что Мария работает до декрета, но потом обязательно вернётся. Это не вызвало ни у кого возражений, кроме одной актрисы, той самой, с которой Маша делила роль. За деланной улыбкой эта Ксения скрывала неприязнь к Марии. Главной причиной этому был Макс. Он уже давно ей безумно нравился… Якунина с мужем пригласили на ужин Максима и Марию. «Приезжайте завтра к нам на дачу. Посидим, поболтаем…», — зазывала она их по телефону. Максим посмотрел на Машу (сегодня она была у него). — Ну что, пойдем? — Да, конечно, — ответила она, попутно наблюдая за духовкой, где запекалась рыба. — Алло, да, Нюсь, — вернулся Максим к разговору — Ну всё, ждите завтра. Ага… Всё, до встречи, давай, целую… — Машку поцелуй за меня, — крикнула в трубку Нюся. — Обязательно. Максим подошел к Марии, нежно коснулся губами её щеки. — Это от Нюси. Мария улыбнулась. — Спасибо. Максим поцеловал её еще раз. — А это от меня. И продублировал поцелуй ещё несколько раз. А затем приподнял её футболку и поцеловал уже немного округлившийся животик. — Кто это у нас там сидит? — Завтра УЗИ, наверное покажется. Ой, Макс, прекрати, щекотно же, — Маша попробовала было остановить его, но куда там… Максим вошёл в раж и своими краткими, нежными поцелуями поднялся к груди. Удивительное дело, но в состоянии беременности Мария возбуждала его еще больше, чем когда-либо. Может быть, у беременных какие-то особые феромоны? Мария никогда не была против понежиться, но через несколько минут они оба почувствовали запах подгоравшей рыбы. — Ох, Боже мой! — Мария выскользнула из рук Максима и рванула к духовке. Открыв ее, она ахнула. — Аверин, я тебя убью! Мы без ужина остались. Ты посмотри на неё, — она вытащила противень. Максим критически оглядел содержимое. — Ну, а что? Рыба негр. Маша прыснула со смеху. — Негр… Ну ты сказал. И как её есть? Мы её даже не отскребём. Она развалится вся. Максим почесал затылок. — А давай палочками. Как в Китае. Выщипаем всё, что можно. Снизу она вроде нормальная, — он приподнял краешек. Мари глянула на него исподлобья. Вздохнула. — Тащи палочки. Вечерняя Москва жила своей насыщенной жизнью, а в квартире Максима Аверина наоборот царила атмосфера спокойствия и умиротворённости. И он кайфовал от этого. Маша отщипнула последний кусочек рыбки. — Вкуснятина. Хоть и подгорела. — Это придало ей особый шарм. Мы ели её необычным способом, — улыбнулся Максим, сверкнув ямочками. Мария обожала эти его ямочки. — А в следующий раз как будем ужинать? На полу, сидя по-турецки? — А что, идея! — развеселился Макс. — Можно еще навес натянуть и будет шатёр. — Только сидеть так я уже вряд ли смогу, — покачала головой Маша. — Положение не то. — Ты ж моя беременяшка, — Максим подвинулся к ней. — Скоро будешь как шарик — Смешарик. — Когда я с Ваньком ходила, набрала 14 килограммов. — Ух ты! Никогда бы не подумал. В «Склиф» ты уже пришла как тростинка. — Знал бы ты, чего мне этого стоило, — вздохнула Маша. — Ты что, на диетах что ли сидела? — Ну, не совсем… — Мария явно не хотела говорить на эту тему и поспешила её сменить. — Послушай, а кто такая Ксения из моего спектакля? Вопрос застал Максима врасплох. — Ксенька что ли? Да она всего год где-то в «Сатире». А почему ты про неё спросила? — Не знаю. Странная она какая-то. Смотрит на меня так пристально. А на тебя… с вожделением. — Да? Не замечал… Ну, она своеобразная такая девушка… — В смысле? — Ой, Мань, ну не бери в голову. Забей вообще. Пусть смотрит на меня сколько угодно. Главное, на кого смотрю я. А смотрю я только на тебя, и ты это знаешь. Марии польстили такие слова. Но немного удивило, что он так и не рассказал толком об этой девушке. А интуиция ей подсказывала, что Макс о чем-то умалчивает. Но она не стала заострять на этом внимание. Зачем портить такой прекрасный вечер? Ведь им так было хорошо вдвоём. Максим, уловив волну её настроения, заглянул ей в глаза. — Никогда не сомневайся в моих чувствах, слышишь? — Я и не сомневаюсь, — шепнула Мария. — Но я так боюсь потерять тебя снова… — Мань, ну что за мысли? Ну куда я денусь? От судьбы не уйдешь. А раз я снова с тобой, значит ты и есть моя судьба и моя любовь. Слушай, — и Максим прочёл ей стихи Асадова. Ну каким ты владеешь секретом? Чем взяла меня и когда? Но с тобой я всегда, всегда, Днем и ночью, зимой и летом! Площадями ль иду большими Иль за шумным сижу столом, Стоит мне шепнуть твое имя — И уже мы с тобой вдвоем. Когда радуюсь или грущу я И когда обиды терплю, И в веселье тебя люблю я, И в несчастье тебя люблю. Даже если крепчайше сплю, Все равно я тебя люблю! Мария прижалась к нему. Погладила по щеке. — И я тебя люблю. Очень сильно. Всей душой. Сейчас ей было так хорошо, так легко, что все тревожащие её мыли улетучились, и она больше не думала ни о чем. Ни об этой Ксении, ни обо всяких предсказаниях. Действительно, зачем зря переживать? Нужно наслаждаться жизнью, брать от нее только самое лучшее. Жить здесь и сейчас. «Да, да, — ответил ей Макс, целуя ее в приоткрытые губы. «Здесь и сейчас. Это самое главное».