***
Армия Винтерфелла выдвинулась в сторону Королевской гавани. Арья и Санса провожали их, стоя на внешней стене замка, и ветер трепал их тяжелые меховые плащи и знамена уходящих. Санса оставалась, чтобы править и чтобы восстанавливать дом. Арья осталась, потому что так хотел Джон. Хотел ее уберечь и избавить от новой мести. Может, он даже собирался отправить ей голову Серсеи в меду, кто знает? Арья была благодарна за его намерения, так ясно читавшиеся на его лице, словно бы он говорил об этом вслух. Но ее намерений это не меняло. Она не ребенок, чтобы ее беречь. В этом вся проблема. — Куда ты? — с тревогой просила старшая сестра, видя, что она пакует вещи. — Заканчивать неоконченные дела, — Арья улыбнулась ей искренне, заметив ее волнение. Санса какое-то время просто стояла, наблюдая за ней, затем глубоко вздохнула. — Я знаю, мы не очень… мы не ладили. Но… — У меня к тебе нет никаких претензий и обид, — младшая сестра легко закинула котомку на плечо, проверила, как выходит Игла из ножен, и направилась к двери. — Арья! Арья обернулась и взяла сестру за руку. — Я уезжаю, потому что у меня остались еще дела, только и всего. — Это обязательно? Ты совсем не можешь остаться? Серые глаза младшей Старк смотрели весело и немного насмешливо, она молчала. — Винтерфеллу нужна помощь. Мне нужна помощь! И подруга… — Помощниц и подруг здесь много, — Арья фыркнула. — Еще поди и за место драться станут. — Мне нужна сестра. Слова упали в тишину, старшая сестра невольно замерла от произнесенного. Так сталось, что и Санса впервые за много лет сказала только правду. Не ложь, не полуправду… Правда вырвалась, может, даже помимо воли, вопреки самоконтролю — единственным доспехам, которые у нее когда-либо были, и сквозь пробитую брешь хлынул поток невыплаканных слез, невысказанных слов и того, что таится по ночам в шкафах и под кроватями, выжидая, пока угаснет свеча. — Мне нужна сестра! У меня почти ничего не осталось, почти никого. Меня предавали и продавали, мне говорили красивые слова и пели песни — в лицо. И строили свои планы за спиной. Я никому не была нужна сама по себе. Я хотела правды, какой бы она ни оказалась, я хотела знать, кто друг, а кто враг, но они все были врагами! — броня треснула, и по лицу Сансы покатились слезы. — Мне не хватало тебя — маленькой дикарки с встрепанными волосами. Мне хотелось, чтобы ты легко и просто объяснила мне, могу ли я кому-то доверять или нет. У тебя всегда было это чутье, и за это я тебя ненавидела. За то, что ты своими гадкими словами могла разрушить любую мою мечту, втоптать в грязь, посмеяться надо мной… Боги знают, как этого недоставало мне, Арья! Она перехватила руку сестры своими, опасаясь, что та растает как призрак. Арья с неожиданной для самой себя лаской коснулась щеки Сансы. Ей хотелось плакать — вместе с ней. Но она не могла. Еще нет. — Я вернусь. Я обещаю тебе. Я вернусь, и мы узнаем друг друга заново. Потому что ты моя семья. И она все-таки исчезла. Санса смахнула слезы, но появились новые. Тоненькая девичья фигурка быстро и легко пересекла двор, скрывшись в конюшнях. Она не оглядывалась, когда оседлала черную тонконогую кобылку и выехала наружу. Не оглянулась и когда проскакала сквозь двое ворот. Не оглянулась, исчезая за поворотом дороги. — Миледи, холодает. Пройдемте в замок, — служанка подошла неслышно, осторожно тронув Сансу за локоть. «Я как мама. Я проводила всех и осталась одна — смиренно ждать. Кто вернется?».***
— Далеко собрался? Звонкий окрик настиг его на пятой лиге пути от Винтерфелла. Клигану не нужно было оборачиваться — он знал этот голос слишком хорошо. — Чего тебе? — проскрежетал он, когда хрупкая кобылка поравнялась с Неведомым. — Нам по пути. Ты же едешь в Гавань, чтобы убить брата. — Твоя сестричка предупредила, что ты увяжешься следом. Я надеялся, что она ошиблась. Арья удивилась: — Предупредила? Санса?! — Хех… что, волчонок, она умнее, чем ты думаешь? — Ты не знаешь, что я думаю. После той ночи они не стали вдруг водить дружбу — слишком уж разного полета. И торопливый секс в сарае в опьянении победой и вином это не то, что может сблизить таких, как они. Арья иногда думала, что могло бы быть с ними. И у них. Тогда ее разбирал смех. Отец говорил, что она станет женой короля. Что бы он сказал сейчас? Когда королей не осталось? Но она же — смелая, сильная, героиня Битвы за Винтерфелл, как ее уже окрестили редкие выжившие северные певцы — просыпалась среди ночи с криком, вырываясь из объятий очередного кошмара. Когда сердце начинало биться в размеренном ритме, а дыхание выравнивалось, она сжималась в комок под одеялом, остро ощущая свое одиночество. Возможно, она бы хотела спать не одна. И она стала спать с девочкой-сироткой из Кротового городка. Ее же она поручила Сансе. Дочь мертвой шлюхи… пусть ее детство сложится лучше, чем у них с Сансой. — Б##дская битва закончилась, а весна не наступила, — когда стало темнеть по-зимнему рано, проворчал Пес. — Эти идиоты жрецы говорили, что после победы сразу станет тепло. — Жрецы соврали… Кто бы мог подумать! — съязвила Арья. — Раньше же они всегда говорили правду. — Стихни, малявка. Свяжу и брошу под елкой, если будешь надоедать. — Ты мечтаешь об этом с тех пор, как я оставила тебя умирать? — Лучше тебе не знать, о чем я мечтаю. Заночуем вон там. Он указал на прогалину в лесу, росшему про краям дороги, немного в стороне. Они не поехали по Королевскому Тракту, чтобы прийти в столицу тайно для соглядатаев Серсеи. Для двух человек путь займет намного меньше времени, чем для целой армии: армии движутся медленно. Арья стреножила и вытирала лошадей, пока Пес собирал более-менее сухие ветки да разводил костер. Арья взяла с собой пресных лепешек, чтобы не заплесневели в пути, и вяленого мяса, пить же предполагала растопленный снег, а вот Клиган взял вина за двоих. Когда она управилась с лошадьми, в его перевернутом шлеме уже булькала какая-то похлебка, а рядом стоял мех с вином. Она села на камень рядом с Псом, грея над пламенем озябшие руки. Где-то далеко-далеко протяжно завыл волк. — Мы близко к Стене или к тому, что он нее осталось. Тут еще много волков. Если придут стаей, мы сдохнем прямо здесь, волчонок. — Ты боишься? — Дурак я был бы, если бы не боялся. Бесстрашные помирают в первом бою. Он обмотал руки тряпицей и снял шлем с огня. — Кажись, готово. Арья добавила к его похлебке из мяса и бобов два ломтя хлеба, и они ели по очереди одной ложкой, потому что второй не было, дуя на похлебку, а потом пытаясь ухватить глоток морозного воздуха горящим ртом. — Первая стража твоя, — бросил Пес, когда с ужином было покончено. Он отошел за пределы освещенного круга, и Арья услышала журчание. Она устроилась поудобнее, отхлебнув вина, подбросила хвороста в затрещавший костерок и запахнула плащ, обнимая себя руками и пряча ладони под мышки. Клиган долго не мог заснуть, и она чувствовала в неверном свете костра его взгляд, который, казалось, жег в ней дыру. «Чего ему надо?». Серые тучи, висевшие над головой весь день, к ночи разошлись, явив звезды. Взошла луна. Снова где-то далеко-далеко послышался вой. Может, это Нимерия. Волки их не тронут. Она давно не была волком, потеряв свою стаю где-то возле Трезубца, но почему-то в этом была уверена. Пусть собака, лежащая рядом с ней, не боится за свою жизнь. Не сегодня! Сирио больно шлепнул ее по руке деревянным мечом. Она ойкнула от боли и выронила свой. — Завтра я его удержу. Она как могла быстро подхватила его с пола, однако ее учитель танцев уже ткнул деревяшкой ей в бок. — Убил. А затем пришли золотые плащи. — Десница требует свою дочь! — Смотри своими глазами… — Я никуда не пойду! — Беги! — кричит ей Сирио, сжимая в руке обломок деревянного меча. Деревяшка против стали. — Нет! — говорит она. И остается. Она остается, потому что знает, что если уйдет и бросит его, Боги накажут ее. Боги заберут ее семью, ее имя, ее дом… Она остается, потому что знает, как будет, если она уйдет. Остается, чтобы изо всех сил сражаться за свою жизнь — такую, какой она никогда не станет… Рыцарь замахивается полосой стали, она видит, куда он целит — ей в голову. И все-таки стоит… потому что чем другая жизнь хуже смерти? — Ладно, ложись. Все равно не сплю, — проскрежетал Пес, когда луна прошла четверть неба. Арья вздрогнула. Она настолько унеслась в воспоминания и грезы, что даже не сразу поняла, где находится. Что ж, она не станет заставлять просить себя дважды. Она легла прямо там, где сидела, завернувшись в плащ как в кокон. Ей было страшно спать, а потом… ее словно унесла река. Она плыла по студеной воде, но холод приятно бодрил. Ее рот был полон еще теплой крови, она, отфыркиваясь, тащила за собой оленью тушу. Стая убила зверя, но тот свалился в реку, и она последовала за ним. Ее сестры и братья, более слабые и маленькие, шли за ней вдоль берега. Она выбралась на твердый снег как только нашла удобную площадку, и сообща они вытянули тушу из реки. И начался пир. Она слышала их мысли — не мысли, а образы и чувства. Чувство сытости, удовольствия, покоя и безопасности — они гудели в ее голове как натянутые струны… гул становился все громче, а окружающий лес словно бы истаял. Голодный желудок заурчал, а в глаза било солнце. Пальцы онемели, до боли сжимая каменную ногу Бейелора Благословенного. Пальцы онемели, сжимая рукоять Иглы, ведь она больше не стоит, а прорубается сквозь толпу туда, к помосту, где Джоффри что-то говорит. Она не слышит ни слова, он словно просто шлепает губами, и она бежит, бежит вперед — нет, не бежит, еле движется сквозь людей, как сквозь толщу воды… Ее ловят чужие руки, прижимают к себе, лицо утыкается в вареную кожу, металлические заклепки царапают лоб. — Тише, тише, девочка, — скрежещет мужской голос, когда она пытается вырваться. — Не смотри… Стая голубей вспархивает вверх в полной тишине, и ей хочется — умереть. — Тише, тише, девочка… Она проснулась и вздрогнула, ибо на миг ей показалось, что она в своем кошмаре. Спросонья она попыталась вырваться, но Пес — это был он и это был лес, а не Йорен и не Королевская Гавань — словно не заметил ее усилий. — Я знаю, что такое кошмары. Он не спрашивал ее, не искал ее взгляд, он просто держал ее в кольце рук, пока она не утихла и не перестала сопротивляться — и после тоже. Она так боялась, что он увидит ее слезы, что не поднимала головы. Дубленая кожа холодила ей щеку, но быстро нагрелась. Когда боль перестала рвать сердце — или что там осталось вместо него, — Арья услышала глухие мерные удары — сердце Пса. «Помнишь, где сердце?» Она провалилась в сон, черный, словно воды пруда в богороще. До самого утра ей не снилось ничего.