Пасхальное чудо

Nero – Promises

- Ну мо-о-о-ожно посмотреть на яйца генерала? Протяжные нотки голоса позади, напоминающие тембром мелодичное посвистывание окарины, стелились разноцветной бахромой на сердцевидке твоих ушей; он игриво щекотал мочку, поддевая её своими висящими украшениями, и тебе хотелось лишь снисходительно хихикнуть на эту хитрую манипуляцию, провоцирующую тебя поддаться кондиции совместного времяпровождения – показать собеседнику свои личные атрибуты к Пасхе. Глаза Шинано, который целомудренно заглядывал тебе лишь за спину, а не кружился вокруг волчком, переливались в любопытстве гирляндными лампочками. Первая сумбурная и комичная мысль, зародившаяся в чреве размышлений из-за его вопроса, пронзила тебя легкокрылым смехом. - Признаться честно, я сначала подумала не о тех и уже хотела провериться, - пошутила ты, сгребая в охапку разноцветные, как акварельная радуга, яйца. Ты запоздало опомнилась; Тоширо пусть и являлся по своей природе клинком, но выглядел, как ещё цветущий мальчишка, которого требовалось выпестовывать для его полного созревания. Сей факт, дрейфующий в потоке твоего сознания, обратил в твёрдый нилас любые проблески глупых импровизаций. За витающую между вами мору ты успела пережить на себе целый калейдоскоп незаслуженного смущения. Но, вопреки неуместному грузу вины за развязавшийся язык, Шинано встретил твой сконфуженный взор лучистой улыбкой – она была светла, как морозное и искристое утро в ноябре; мерцающей, как рыхлый снег; тёплой, как весенний ручеёк, выбравшийся из-под зимнего слоя, нагретый щедрыми солнечными животными. - Кажется, эта шутка была лишней… - забагрянилась твоя персона, плотно укутавшись в саккос пристыженности, где тебя уже не коснётся хладная длань чужой морали – ты в безопасности, в своём маленьком бункере. – Надо мне всё-таки научиться беречь ушки моих подчинённых. Но улыбка на лике Тоширо исчезла. Вместо неё всплыла любопытной рыбкой из аквариума учтивая карикатура. Меч не любил, когда ты холила и лелеяла его даже в столь незначительной области; ему претила сама мысль, что его держат за младенца, которому непозволительно быть откровенным со своей наставницей. А ведь он не имел точного возраста – для холодного оружия это действительно были бесполезные цифры, которые сотрёт Хронос с полотна жизни, превратив их в урный пепел. Ему по логике вещей были неподвластны ограничения, но ты продолжала ставить их в приоритеты вашего сосуществования, держась за тривиальный человеческий этикет. И это оставляло борозды на душе Шинано, который взращивал в личной теплице химеру вашего обоюдного сближения, где не присутствуют рамки избитых стандартов, спрессовывающие вашу смелость. - Генерал, Вам не стоит подбирать для меня подходящие слова – я не маленький мальчик, за которым требуется особый уход, - Тоширо говорил это со снисходительной улыбкой, невольно ставя тебя в положение несмышлённого выходца, которому объясняли популярные трюизмы. От апофегмы меча ты завернулась в бутон алой розы, запятнавшей твои лилейные ланиты, и виновато опустила голову, покорно принимая поражение. Ты понимала, что он прав, и тебе не стоит играть с ним в дочки-матери. Но какая-то навязчивая обсессия твердила, что ты не должна оставлять его на попечении течении жизни, и твоя опекунская сторона желала держать всё под контролем. Танто, будто уловив твои глубинные мысли, поймал сложенный кораблик смутного отголоска, где ты истово держала его под своим крылом во время подготовки походов. Быть сокровищем – не повод для гордости. Так кажется только поначалу, когда тебя все восхваляют, окружают ореолом желанного внимания, отдают больше почестей. Но все эти достоинства падают в глубокую сутемь, когда их затмевают мысли о собственной ненадобности. Сокровище – это банальный аксессуар, на который ты смотришь с малодушным восхищением, а затем возвращаешься в свою бухту, где есть вещи с более полезным значением. Ты отгораживала его от особо опасных миссий, мотивируя это его ценностью, и нутро Тоширо от этого было перевито зловредной вилицей. Быть в стороне от всех, в тени, исполняя роль украшения, пока другие рискуют ради тебя, действительно доказывают свою приверженность к хозяйке – это высшая степень проклятия. Он предпочтёт умереть с честью и достоинством во имя любви, чем будет сидеть на месте, наблюдая за чужим ростом – частоколами для вашей более близкой связи. - Забудьте о том, что я сокровище, - словно выговариваясь о наболевшем, начал внезапно юноша, избавляясь от застарелых ран своих комплексов. Меч обратил прямой взор на твои растерянные глаза, пытаясь настойчиво впаять своё мировоззрение тебе, чтобы между вами отныне больше не было недосказанностей. - В первую очередь я тот, кто следит за Вашим будущим, и я всегда буду возвращаться в целости и сохранности к Вам. «Ты полностью лишил меня контроля. Как я могу отрицать это?». На последней ноте вырисовывается улыбка-излом, но Шинано торопливо окантовывает её напускной бодростью. Ты канительно размышляешь о его словах, придя к выводу, что он действительно говорит истину. Быть главой – не значит быть всегда правой. Хорошая хозяйка должна прислушиваться к своим подопечным, даже если они противоречат её принципам. Древлий, как сама природа, инстинкт подсказывал, что ты должна больше доверять Шинано, дать ему шанс проявить себя, как верного воина, а не просто как мальчика на побегушках. - Хорошо, ты прав, - миролюбиво кивнула ты. Попранная позиция несколько тревожила тебя, но, когда ты увидела, как от твоего понимания засияли Веспером зрачки Шинано, ты осознала, что всё идёт правильно. – Я буду давать тебе больше возможности проявить себя в воинском деле. - И позволите мне помочь покрасить Вам яйца? – улыбнувшись хитрым лисом, поставил некое условие для тебя мальчик. «Хитрюга», - хихикнула ты про себя, принимая как само собой разумеющееся, что ты не сможешь отказать ему, несмотря на недавнее желание отгородить его от лишней грязи. - Только если хорошо постараешься. Глаза Тоширо сверкнули озорством; он с удовольствием принял вызов, выигрыш которого обещал обустроить между вами равновесие. - Я буду стараться изо всех сил для Генерала! – воинственно, словно неся знамя во имя тебя, заявил танто, заставив твоё сердце на минуту вопросительно застыть; ты не понимала, откуда в тебе появился такой бурный отклик на его льющийся через край энтузиазм. «Ты даришь мне такое блаженство». Со странным и тихим упоением ты наблюдала за тем, как Шинано, несмотря на неопытность и юношескую неаккуратность, усиленно работает над твоим ремеслом. Ты никогда не замечала, что он готов вылезти из кожи вон, лишь бы заручиться твоей чистой благосклонностью. Не понимала, что он старался незаметно вырваться вперёд, чтобы занять важное место в твоей груди. Для него это было целью. Смыслом жизни. Поводом для существования. И он не хотел выделяться среди других мечей только своим предназначением. Он не хотел быть просто красивой игрушкой, на которую приятно смотреть. Он желал завоевать твоё расположение только с помощью подвигов. Абсолютно любых. Не страшно будет испачкать и свои узоры в краске, если это докажет его значимость для тебя. Наблюдая за тем, как твоя тонкая, как кипарисовая веточка, рука вырисовывает на яичной гладкости дивные рисунки, он старался упорно подражать тебе. Чтобы приблизиться к полному доказательству своей всецелой принадлежности к твоей персоне. Но идиллия, в которой Шинано осторожно подбирался к твоему силуэту, была внезапно прервана. Целая орава братьев танто, как шумные пчёлки, толкались и перевались друг через друга, чтобы показать тебе свои подделки. Их крики звучали какофонией для красноволосого юнца, который лелеял утопию вашего уединения. - Госпожа, как Вам моё яйцо? Я хорошо постарался? - Нет, посмотрите сначала на моё! Я его на пять минут дольше остальных делал, а значит, более старательно! - Умм… Я п-подожду, когда Госпожа сама подойдёт ко мне. Голоса, похожие на слившиеся птичьи трели, атаковали отовсюду. Ты терялась, не зная, с кого же начать свой осмотр и как никого ненароком не обидеть. За этим делом ты не заметила, что совершенно случайно задела именно своего партнёра. Шинано сидел в стороне, благоразумно и вежливо не влезая в дискуссию братьев, чтобы не добавить неудобств и твоей персоне. Но в глубине души он был недоволен подобным раскладом событий. Танто никогда не показывал свою извечную ревность, которая стала кредом в обществе бесчисленных мечей, и переживал всё в себе. Его нутро закуржавело, взгляд стал хмурым, как дождливое небо, а руки избавились от умеренного темпа покраски; он хаотично водил кисточкой по яйцам, спеша завершить начатое, и злился от ошибок, которые вознамерились проиграть его соперникам. - Мальчики, у всех всё замечательно, - мирно размахивая руками, как белым флажком, сказала ты, чтобы развеять оглушительную шумиху между ними; всё-таки управлять целой стайкой непослушных детей, которым нужно уделить равное внимание, было ужасно затруднительно. – Вы очень хорошо постарались. А теперь идите обратно в Цитадель, иначе я сама ничего не успею закончить к Пасхе. Получив желательное одобрение хозяйки, маленькие мечи радостно разбежались, обмениваясь своими впечатлениям. Ты смотрела им вслед и не могла сдержать умильной улыбки, в то время как Шинано провожал своих братьев угрюмым взором. - Они так хотят угодить мне, - не удержавшись, прокомментировала ты с благодарной улыбкой. Танто встретил твою реплику неосознанной мрачностью. - Ну, в конце концов они ведь говорили, что постараются для генерала, - каким-то вылинявшим голосом резюмировал Шинано, смотря вслед своим весёлым братьям; его взгляд, всегда озорной и жизнерадостный, будто неожиданно пережил суровый буран, уничтоживший все ростки его льющейся через край энергии. - Вы действительно важны для всех. Ты настороженно всмотрелась в маревый лик собеседника. Как будто искусственный изумруд его глаз поржавел, перестав переливаться привычной радугой. Его образ будто заиндевел. В голосе слышалась латентная ревность. Кажется, ты впервые увидела его в столь опустошённом состоянии, и в огорошенности не знала, как следует смягчить черты его ангельского лица. - Да ладно, - махнула ты как можно более непринуждённо рукой, чтобы привлечь его внимание. - Я ведь всего лишь отдаю вам приказы, не более. Даже в битвах с вами не могу участвовать, хотя бы банально поддержать в тылу, - ты помедлила с продолжением фразы, в которой Шинано теперь видел необходимость, потому что случайно задела сокровенные уголки своей души. - Мне немного стыдно за свою слабость. В твоей душе заблуждала неприкаянная тоска, которая когда-то предала и состояние Тоширо. Видеть грусть на твоём лице было сродни казни. Твоя скорбь перевесила общую чашу весов ваших эмоций, вернув мальчику прежний оптимистический настрой – он не мог укутывать себя в траурную суть, пока тебе требовалась жилетка. - Слышать Ваш сопутствующий голос перед уходом уже большая поддержка для нас, - вылетело с его уст, коснувшись твоей щеки нежным лепестком лантаны. Тонкая, как стебелёк ромашки, рука легла на фарфор твоего лица; твои глаза, покрытые туманной поволокой, безотрывно смотрели на улыбающегося мальчика. Невинный серафим, только что вышедший из-под приюта Творца, возвышался над тобой и безмолвно обещал приглядывать за твоим будущим. Но он не напомнил, что не сможет уследить за твоим сердцем. Более того, он не предупредил, что сам окажется его вором. Как будто капризному ангелу претила мысль о том, что оно будет биться в смертной юдоли, поэтому ревностно захватил его в свой заоблачный плен, храня там, как огранённый алмаз. «С тобой так хорошо, что я уже не чувствую огонь». - Мне никогда не надоест слушать Ваш голос, - мягко добавил Тоширо, сохраняя в своём баритоне ребячливую энергию, но сквозь неё ты слышала отчётливо просачивающийся романтизм, совсем не свойственный обычному ребёнку, каким он всегда виделся тебе. Ты перестала дышать. В аппарате, который подаёт живительный кислород в лёгкие, произошла страшная дестабилизация. Шинано был слишком невинен, чтобы заметить вихрящиеся изменения в тебе, поэтому продолжал всё так же спокойно улыбаться, пока ты пыталась банально не упасть в обморок, а после – переварить случившийся разлад в организме. Система диктовала, что отныне ты больше не смотришь на него, как на своего подчинённого, а обжигающий румянец с ним – неоспоримая аксиома. Как и сумасшедшие толчки в сердце, словно бабочка рьяно пытается выбраться из своего душного кокона. «И ты продолжаешь повторять мне, говорить, что ты будешь ласков». Его прикосновение парализует, будто вводит внутривенно сладкий и тягучий меликрат. Он что-то меняет в организме, но эффект настолько сумбурный, что ты не понимаешь, что именно перестроилось там. Шинано неохотно отстранился, продолжив своё занятие. Сквозь насупленные брови и раздражение от маленьких оплошностей он наконец-то завершил свой кропотливый труд. «Я покажу тебе, на что способен драгоценный меч Генерала!», - воинственно настраивал себе на победу мальчик, совершив последний штрих. На лбу появилась испарина пота от свечения солнца, чёлка вымокла и стала липкой. Но Шинано ни о чём не жалел. С невозмутимой улыбкой, сохраняя прежнюю энергетику беззаботности, он стёр прозрачные капельки и продемонстрировал тебе свои труды. Тоширо не показывал, но он отчаянно желал, чтобы тебе понравилось. Хоть немного. - Я закончил! Каким он получился, как думаете? Крутым? Или просто красивым? – начал перебирать варианты юноша в своей манере, раскручивая яйцо со всех сторон, тем самым пытаясь отвлечься от твоего будущего вердикта, от которого, кажется, зависит вся его дальнейшая жизнь. Ты внимательно рассматривала каждый неровный узор, каждое крохотное неряшливое пятнышко, каждый незакрашенный уголок. И всё это казалось удивительным, как сама феерия. После всех диалогов, которые произошли между вами, ты наконец-то смогла заглянуть в глубь мальчика. Увиденное повергло тебя в смущение и одновременно в жажду ответить взаимностью. Вся его скрупулёзность отразила сердечные порывы, повлияв на твоё мнение о танто. Принятие этих чувств походило на осторожное наступление на мартовскую ожеледь: ты не знала, что тебя ждёт за этим берегом, но почему-то отчаянно хотела изучить его. - Крутсивым, - любовно выкристаллизировала ты самую удачную мысль. Почему-то от этого незамысловатого комплимента у Шинано появляется стойкое ощущение, будто вы переплели пальцы и добровольно шли вместе в одну химерическую долину, где вас ждало иное будущее. Совместное. По венам текла теплейшая лава, совсем не опасная для здоровья – в неё можно было спокойно окунуться, как в купель гармонии. «И ты никогда не захочешь оставить меня до тех пор, пока я не нарушаю свои…». - Значит, он найдёт место в Вашей груди? – осмелев, с надеждой спросил Тоширо, вперив в тебя солнечный взгляд. В твоём эмоциональном спектре происходит генезис новых чувств. Будто ваши перекрестившиеся взгляды нашли портал в измерения друг друга, откопав там источник иного сосуществования. Ты почувствовала воодушевление, при котором хотелось подарить ему ласку, далёкую от обычного поощрения ребёнка. Ведь на самом деле все из Тоширо, несмотря на свою внешнюю особенность, были людьми со взрослыми требованиями. Но среди них ты решила выбрать красноволосого мальчика, который любил тебя тихо, чтобы не вступать в открытую конфронтацию, не задеть ничьи чувства, не внести раскол в твоё трепетное сердце, которое переживало обо всех мечах. Потому что, по всей видимости, ты вела себя точно также, испытывая к нему идентичную привязанность. Осознать её никогда не поздно. «Обещания, которые пока, кажется, потрачены впустую». - Там есть место и для тебя, Шинано, - возобладавшая робость над тобой сделала твой голос тихим и дрожащим, но необычайно нежным, что танто мгновенно оживился, подчинившись его гипнотическому свойству. Ты не понимаешь, что тобой владеет, но руки сами тянутся придвинуть к телу Шинано. Мальчик нисколько не сопротивляется, когда его заветное, самое сокровенное, желание сбывается, и припадает щекой к твоей груди. Ты чувствуешь, что теперь всё идёт так, как и должно быть: ты обвиваешь макушку юноши, зарываясь пальцами в мак его волос, а он обвивает руками твой стан, упиваясь любовной мелодией чужого сердца, пока за вашими спинами дотлевает поднебесное платье. - Спасибо, - благоговейно шепчет Тоширо, словно мантру; словно заклинание, благодаря которому этот священный момент продлится до окончания веков; будто выстраивая высокий забор, который защитит вашу идиллию от посторонних глаз. - В груди генерала… очень тепло. И на ваши головы словно падает венок из мирты – символ воцарившегося покоя. Этот вечер вы провели в объятиях друг друга, не спеша прислушиваться к отдалённым возмущениям других мечей, и ты трогательно улыбалась под влюблённый лепет Тоширо: «Я никогда не устану греться в Ваших руках, Генерал».