Вопреки року

      — А ты не спешил, — пробормотал Туор сквозь зубы, поднимая меч. — Впрочем, все ваше племя трусливое. Только с беспомощными и умеете воевать.       Он презрительно сплюнул, и Саурон, стоявший напротив, злобно ощерился:       — Ты ответишь за эти слова, смертный выродок!       — Попробуй заставить!       Сталь ударила о сталь, высекая искры, и Глорфиндель, помогая другу, зашел сзади. Майя бился, успевая отражать удары с двух сторон, однако возможности колдовать у него уже не оставалось.       В узком пространстве коридора верные не могли прийти на помощь лордам. Они лишь удерживали тварей на расстоянии и старались не допустить, чтобы тот, кто был теперь после гибели Моринготто их главной целью, не скрылся, как делал это не раз.       Неровное пламя факелов потрескивало и чадило, словно гневалось на кого-то. По углам плясали кривые тени. Туор наступал, тесня своего противника туда, где у него не осталось бы пространства для маневра, и Глорфиндель уже успел дважды ранить падшего майя.       «Все-таки мечник из него никудышный, — подумал приемный сын Финдекано. — Он маг, а не воин».       И этим следовало воспользоваться. Впрочем, даже сейчас Саурон представлял нешуточную опасность. Нолдор видели, что он все же пытается колдовать, пользуясь любой заминкой в бою, а потому торопились. Майрон петлял по коридорам, которые знал, пожалуй, слишком подробно, и в глазах его плясали нехорошие огоньки, а на губах играла кривая усмешка.       В лицо Туору и Глорфинделю ударили лучи Анара, и лорд Виньямара на миг зажмурился. Саурон, воспользовавшись этим, ударил, однако меч его звякнул о металл — Глорфиндель преградил падшему майя путь. Враг зарычал в бессильной злобе, и тут подошедший со спины Эарендил полоснул клинком прислужника тьмы под коленями. Тот заревел, и этот крик раскатился по окрестностям Ангамандо подобно горному обвалу. Майрон махнул рукой, его меч вошел Глорфинделю в грудь, и нолдо, покачнувшись, полетел со стены. Верные ахнули, и сразу двое кинулись вниз в надежде достать бывшего лорда дома Золотого цветка и, пока не стал слишком поздно, доставить целителям. О худшем думать они не хотели.       — Ты ответишь, тварь! — вскричали в гневе одновременно Туор и его сын.       Лорд Виньямара достал кинжал и почти не глядя метнул, ударив следом мечом и перерезав сухожилия на руке Саурона. Тот выронил оружие и прошипел сквозь зубы:       — Мы еще встретимся с тобой в другом месте и при других обстоятельствах.       Почуяв неладное, Туор кинулся вперед, однако майя, хромая, уже исчез, скрывшись в едва заметную щель между скал, ставшую видимой лишь когда падший удалился на значительное расстояние. Эарендил остановился и несколько долгих секунд глядел перед собой в пустоту.       — Что будем делать, отец? — спросил он наконец.       Ответил Туор незамедлительно:       — Седлаем лошадей и в погоню. Нельзя позволить ему уйти! Он должен ответить за все свои злодеяния!       — Я понял, — кивнул сын. — Вперед!       И нолдор кинулись вниз, в сторону лагеря, следом за своими лордами. Менее чем через четверть часа небольшой отряд отделился от основного войска и бросился в погоню за Сауроном.

***

      — А это что? — спросила Тинтинэ у одного из верных, что сопровождали ее, указывая взглядом на гигантский арбалет.       — Баллиста, леди, — пояснил воин.       Он принялся объяснять ее устройство и назначение, а дева протянула руку и с нежностью погладила по деревянному основанию. Оружие отозвалось теплом, словно радовалось, что его помощь не понадобилась.       В груди Тинтинэ вновь, уже в который раз, тревожно стукнуло сердце, пропустив удар, и нолдиэ нахмурилась, обратив взгляд в сторону Ангамандо.       — Известий нет? — спросила она вслух.       Верный покачал головой:       — Увы. Пока никаких.       В вышине показался ястреб и, прокричав тревожно, развернулся, умчавшись на восток.       — Они погибли! — услышала она в его клекоте.       — Кто? — хотела спросить она птицу, но тихий возглас не долетел до небес.       Далекий звон оружия постепенно стихал, и было ясно, что битва близится к завершению.       — Хотите еще что-нибудь посмотреть? — спросил ее один из инженеров.       Дева печально опустила взгляд и покачала головой:       — Нет, благодарю.       Оставив забавы, она пошла не спеша туда, где виднелись палатки верных и шатры целителей. Вдруг далеко, у самых стен крепости, показался знакомый светловолосый силуэт и стал быстро приближаться.       — Тьелкормо! — узнала она и со всех ног кинулась вперед, перескакивая на бегу через невысокие препятствия.       На несколько мгновений она потеряла его, а когда вновь увидела, Турко уже успел спешиться и выходил из одной палатки. На лице его застыла боль и какая-то безразличная отрешенность. Тинтинэ всплеснула руками.       — Что с тобой? — воскликнула она.       Тьелкормо вздрогнул, услышав знакомый голос.       — Родная, ты? — спросил он, явно не веря своим глазам. — Что ты здесь делаешь?       Он кинулся вперед и заключил любимую в объятия, с силой прижав к груди. На бледном лице его сквозь страдание зажегся огонек тихого счастья.       — Что произошло? — снова задала вопрос дева, вглядываясь в глаза своего упрямого лорда.       Тот коротко вздохнул в ответ:       — Они погибли.       — Кто? — ахнула она испуганно.       — Курво и Морьо.       Тинтинэ вскрикнула, прижав ладони к щекам:       — Как же так? Не может быть!       — Мне самому не верится, — признался Турко.       Он снова посмотрел ей в глаза, и можно было подумать, что именно Тинтинэ теперь то последнее, что связывает его с жизнью.       — Люблю тебя, — прошептал он и наклонился к ее губам.       Дева прильнула к нему всем телом и вдруг испуганно вздрогнула:       — Что это?       Она побледнела как полотно и, прижав руку сперва к груди Тьелкормо, а после к его животу, закрыла глаза, будто прислушивалась к чему-то.       — Что случилось? — насторожился Турко.       — Это я бы у тебя должна спросить! — нахмурилась Тинтинэ. — Целителям уже пора петь тебе песни!       Он удивленно поднял брови:       — Какие песни?       — У тебя внутри кровь. Много крови. И она уже не бежит по жилам.       Тьелкормо подумал и уверенно мотнул головой:       — Я здоров!       — Нет! — упрямо стояла на своем нолдиэ. — Тебе целитель нужен, и прямо сейчас! А то ты рискуешь отправиться вслед за братьями. Кто-нибудь, позовите целителей!       Последняя фраза была обращена уже к верным.       — Сейчас! — ответил один из них и сорвался с места.       Тьелкормо стоял, глядя на возлюбленную с восхищением.       — Ложись! — сурово нахмурившись, велела ему Тинтинэ, но уже через мгновение широко улыбнулась и быстро поцеловала в щеку, добавив уже совсем другим, ласковым тоном: — Ложись давай, я тебе серьезно говорю. Тебе сейчас не стоит шевелиться.       — Уже ложусь, не переживай, — Тьелкормо с удовольствием поцеловал любимую и послушно устроился на ближайшей телеге.       Дева села рядом и уже намеревалась что-то спросить, но Тьелкормо прервал ее:       — Больше не могу молчать, и плевать на данные самому себе обещания. Тинтинэ, жизнь моя, здесь и сейчас, в присутствии верных, я прошу тебя — будь моей женой!       Воины замерли, глядя на лорда с недоверием и открытой радостью. Дева вспыхнула, прижала ладони к пылающим щекам и, покачав головой, прошептала:       — Конечно, я выйду за тебя.       Нолдор выдохнули, начали наперебой поздравлять, а Тинтинэ, притворно нахмурившись, добавила:       — Но только при условии, если ты останешься жив! Если вздумаешь умереть, то о свадьбе можешь даже не мечтать!       Тьелкормо рассмеялся, мгновенно закашлявшись, и взял руку любимой, прижав ее к своей груди.       — Я буду очень стараться, — пообещал он. — Благодарю тебя.       Подошел целитель и, осмотрев лорда, подтвердил догадку Тинтинэ:       — Он и правда серьезно ранен, но теперь все будет хорошо — вы вовремя спохватились, леди. А для вас, лорд, у меня хорошая новость — ваш брат Куруфинвэ снова жив. А теперь обратно лягте и помолчите-ка до тех пор, пока я не разрешу!       И, велев верным отойти на пять шагов, начал Песнь исцеления.

***

      Маэдрос устало поднимался по начавшим трескаться ступеням.       — Что происходит, лорд? — окликнул его один из верных.       — Не знаю, но мы должны поторопиться вывести всех отсюда, пока не завалило коридоры, — ответил он.       Воины Дортониона с частью освобожденных пленников должны были быть уже на поверхности, тогда как нолдор Химринга под предводительством своего лорда спустились на самые нижние ярусы, даря надежду обреченным на медленную и мучительную гибель узникам. Ни один мускул не дрогнул на лице Нельяфинвэ, когда он вновь оказался в застенках для особо упрямых пленников. Лишь только белое пламя разгоралось все ярче, заставляя тюремщиков в ужасе бросать оружие и падать на колени. Истощенные и замученные узники оживали, и в их глазах загоралась надежда. Многие из них уже не могли идти сами, и воины несли их, не желая никого оставлять в этом жутком месте.       — Поторопитесь! — крикнул Маэдрос, поднимая щит, чтобы принять на него несколько крупных осколков, отделившихся от стен. А откуда-то сверху, где уже виднелись золотые лучи Анара, доносились радостные голоса:       — Победа!       — Враг пал!       — Победа!!!       Эти радостные крики добавили сил уставшим воинам и измученным пленникам, и вскоре они все увидели долгожданный свет.       — Приветствую вас, лорд Нельяфинфэ, и прошу принять то, что принадлежит по праву нашему роду и вам, как старшему в семье, — раздался рядом такой знакомый и одновременно совершенно отстраненный и чужой голос Тьелпэринквара.       — Тьелпэ? Что… — Майтимо обернулся и увидел протянутые ему сильмариллы — драгоценные камни истинного света, залитые кровью на грязной тряпице.       — Как? Как тебе удалось их добыть? Чья на них кровь? Ты ранен? — эмоции сменялись на лице Маэдроса, и наконец он с нежностью и одновременно горечью прикоснулся к камням.       — Нет, дядя. Это кровь отца. Он…       — Что с Курво?!       — Его больше нет. Как и Морьо. Точнее не так. Его окончательно нет, ты знаешь, — наконец смог произнести Тьелпэринквар.       — Нет! — с болью прорвался крик фэа старшего Фэанариона. — Нет!       Камни полетели на землю — драгоценные и такие бесполезные сейчас кристаллы. Верные впрочем незамедлительно подняли их, не желая видеть творения Фэанора выброшенными, и замерли на почтительном расстоянии, скорбя вместе со своим лордом.       — Посланник валар! — донеслось издалека. — Прибыл вестник Манвэ!       — Я возьму один сильмарилл себе, — скорее сообщил, чем спросил Тьелпэринквар и поспешил к площадке перед бывшими Черными вратами, где вокруг Эонвэ уже собирались нолдор. Маэдрос кивнул и отправился за ним.       — Я буду говорить с вашим королем и передам ему слова Владыки ветров и старшего из валар, — произнес крылатый посланник.

***

      Эонвэ стоял в самом центре лагеря нолдор и свысока взирал на собиравшихся вокруг него воинов.       — Я жду. Владыка Манвэ и все валар собрались в Круге Судеб и сейчас взирают на вас своими глазами и говорят моими устами! Король нолдор, тебя призывают к ответу за содеянное твоими подданными! — голос крылатого вестника разносился далеко по просторам Ард-Гален.       Финдекано, бледный и с перевязанными руками, выступил вперед.       — Что ж, я слушаю тебя, Эонвэ, — произнес он, неотрывно глядя на глашатого.       — Владыка Манвэ знает, что один из вас убил старшего брата Повелителя ветров. Не просто лишил фаны, но отправил за Грань этого мира. Что ты можешь сказать на это?       — Только то, что Враг, причинивший всем столько горя, наконец повержен, — ответил Финдекано.       — Однако не в вашей власти решать судьбы Стихий Арды! Только валар имеют право судить и выносить решения. И Владыки приняли его! Ты, именующий себя королем нолдор, отправишься со мной и предстанешь пред троном Манвэ. Все, кто сражался против Мелькора и чьи фэар сейчас исцеляются в Чертогах, более не обретут тела. Те же, кто еще жив, не услышат более зов Мандоса и бесплотными тенями будут скитаться по смертным землям до конца Арды! На этом все. Таково мое слово и оно нерушимо.       Эонвэ замолчал и оглядел собравшихся:       — Вы слышали волю Владык. Теперь же я…       — Призови своих хозяев снова! — раздался новый голос.       — Тьелпэ, лучше уйди, — тихо произнес Финдекано.       — Нет, теперь говорить буду я. А вот тебе сейчас и правда стоит уйти. На всякий случай.       — Но…       — Не упрямься! Я знаю, что делаю, — уверенно сказал Куруфинвион и добавил: — Эонвэ, я жду.       — Наглец! Ты тоже предстанешь перед тронами в Круге Судеб!       — Только если сам захочу этого! А теперь слушайте… владыки.       Тьелпэринквар обвел взглядом собравшихся, улавливая, как изменилось настроение воинов. Ужаснувшиеся несправедливости, они вновь воспрянули духом и были готовы пойти за своими лордами хоть против войска валар, хоть за Грань, что в сложившихся обстоятельствах было в принципе одно и то же.       — Итак, Стихии незамедлительно снимут все барьеры и впредь не будут чинить никаких препятствий для свободного сообщения между Аманом и Белериандом.       — Но…       — Разумеется, речь идет о Перворожденных. Не нам менять замысел Эру и судьбы атани, — тут же добавил Тьелпэринквар.       Воины слушали, затаив дыхание.       — Затем Намо отпустит всех, абсолютно всех, — подчеркнул Куруфинвион, — кто пожелает покинуть Чертоги. Это же будет относится ко всем фэар, кто рано или поздно также окажется там. Валар не будут прямо или косвенно, сами или при помощи майар, препятствовать жизни эрухини в Амане и за его пределами. Это все.       Глаза Эонвэ гневно сверкнули, а рука легла на эфес меча.       — Ах да, чуть не забыл, — ехидно ухмыльнувшись, добавил Тьелпэринквар. — В знак нашего соглашения и доброй воли нолдор мы преподнесем дар.       Он развернул тряпицу, и свет сильмарилла озарил всех, присутствовавших при разговоре. Яркий, горячий, подобный лучам Лаурелина, он согрел, но не обжег эльфов, а Эонвэ заставил отпрянуть на шаг назад.       — Отдай! — прохрипел он и протянул руку к кристаллу.       — Только после того, как Манвэ подтвердит наш договор!       — Он что, лично должен явиться сюда?! Чтобы… чтобы…       — Я все сказал. И жду, — спокойно ответил Тьелпэринквар.       Гул голосов, слышимый всеми нолдор, нарастал. Некоторые даже улавливали в нем звонкие ноты Нессы и Ваны, печальный мотив Ниэнны, сухой шелест Вайрэ и искреннюю, неподдельную радость Йаванны, готовой оживить Древа. Их супруги молчали. Обстановка накалялась. Ощутимо пахло грозой и надвигавшейся бурей. Однако воздух у земли пока был спокоен. Лишь облака высоко в небе пришли в движение и вскоре выстроились в исполинскую фигуру.       — Мы принимаем твои условия, Тьелпэринквар Антолайтэ Куруфинвион. Отдай сильмарилл моему глашатаю. Пусть же Отец наш простит мне и моим братьям и сестрам минутную слабость. Мы не хозяева вам, а защитники. Отныне.       — Благодарю, владыка, за твое решение. Ваше, — тут же поправился Тьелпэ и протянул Эонвэ камень.       — В добрый путь, — прошептал он, обращаясь к сильмариллу.       Ласковое сияние окутало нолдор и исчезло вместе с с крылатым посланником и Владыкой ветров. А сильный порыв в следующий миг разогнал облака и поднял пыль с руин Ангамандо, присыпав эльфов горкой пыли.       — Надо отправить гонца в гавани! Пусть готовятся встречать и строить суда. Нам вскоре понадобится много кораблей, — распорядился Тьелпэринквар.       Воины Химлада уже собирались исполнить приказ, когда их остановил так никуда и не ушедший Финдекано.       — Мои верные справятся быстрее — они не раз бывали у Кирдана. Если, конечно, ты не против, — добавил он, обращаясь к Тьелпэринквару.       — Ты прав. Тем более слово короля — закон, — светло проговорил он.       Финдекано чуть нахмурился и, немного подумав, наконец улыбнулся и снял с головы венец.

***

      Яркий луч Анара ослепительным бликом сверкнул на золоте короны нолдорана. Финдекано смотрел на него, слушал голос собственной фэа и с каждым мгновением все яснее понимал, что принял верное решение.       Кровь его стремительно бежала по жилам, гулом отдаваясь в ушах. Было непривычно легко и радостно. Казалось, роа пытается воспарить, сбросив непосильный груз, предназначенный не ему. Келвар и олвар замерли, прислушиваясь к происходящему, и даже посланец валар, вернувшийся по приказу Манвэ, молча стоял в ожидании. На лицах нолдор застыл немой вопрос — они пока не догадывались, что хочет сделать Финдекано. А тот еще раз внимательно обвел собравшихся взглядом, посмотрев в глаза каждому, и уверенно заговорил:       — Тьелпэринквар, мне сейчас тяжело подобрать правильные слова, но ты все же выслушай и постарайся понять. За все те сотни лет, что нолдор провели в землях Белерианда, ты сделал для Перворожденных гораздо больше меня.       — О чем ты? — не понял Куруфинвион.       Он глядел на старшего родича внимательно, едва заметно хмурясь, всей фэа чувствуя, что сейчас произойдет что-то действительно важное.       — О Песне, снимающей с фэар смертных и квенди темные чары, о камне, многим вернувшем здоровье. Об остановленных балрогах, которые могли совершить чудовищные злодеяния.       — Не я один их задержал, — напомнил Тьелпэринквар.       Фингон согласился:       — Верно. Но больше никто не спасал абсолютно всех квенди, что уже когда-то умерли или еще могут умереть. То, что ты сейчас сделал, поистине бесценно. И я уверен, что именно ты должен носить корону нолдорана. Я отдаю ее добровольно по данному мне судьбой и нолдор праву. Прими же.       Старший Нолофинвион сделал шаг вперед, протянул венец, который когда-то носил Финвэ, и склонил голову.       Верные потрясенно ахнули, послышались тихие восторженные и удивленные возгласы. Тьелпэ глядел прямо перед собой, едва ли веря происходящему, и качал головой.       — Но я сделал это не для того, чтобы получить корону, — наконец ответил он. — Я просто хотел помочь.       — Именно поэтому ты достоин, — уверенно парировал Фингон.       Куруфинвион совершенно по-детски развел руками, огляделся по сторонам и заметил неподалеку своих родичей.       — Дядя? — спросил он Майтимо.       Тот кивнул в ответ:       — Да. Я согласен с Финдекано.       — Я тоже, — раздался вдруг знакомый голос, который Куруфинвион менее всего сейчас ожидал услышать.       Воины расступились, и вперед вышел тот, кого Тьелпэринквар еще недавно видел мертвым и кого сам отнес в лагерь.       — Отец?! — воскликнул он и кинулся к нему, стиснув в объятиях.       Курво рассмеялся в ответ и проговорил не без труда:       — Потом я тебе все подробно расскажу, а пока — принимай корону.       Он бросил быстрый выразительный взгляд на стоявшую рядом Лехтэ, а воины, до сих пор молча взиравшие, начали один за другим громко выкрикивать:       — Достоин!       — Он точно достоин!       Голоса, подобному шумящему морю, усиливались, и Тьелпэринквар ответил всем наконец:       — Покидая вместе с родичами Аман, я не предполагал, что это однажды случится. Я подчиняюсь решению нолдор и своего родича Финдекано Нолофинвиона и принимаю свою судьбу.       Куруфинвион приблизился к нему и склонил голову, и тогда Фингон, легко и радостно улыбнувшись, возложил на нее королевский венец.       Воины взорвались ликующими возгласами, а Нолофинвион проговорил:       — Айя, нолдоран!       — Поздравляю тебя, — откликнулся и посланец валар.       Тьелпэ поднял лицо к небу и закрыл глаза. Широкий, яркий сноп света вдруг брызнул из-за облака, облив его фигуру золотом, и тихая мелодия заиграла в отдалении. Но были ли это эльфы, доставшие инструменты, или сама природа, никто так и не смог сказать.