Неожиданное утешение

На следующий день, проснувшись пораньше и выпив кофе, который ей оставила перед уходом на работу Мэри Маргарет, преисполненная решимости Эмма отправилась в мэрию, намереваясь выдвинуть свою кандидатуру на пост шерифа. Там уже была толпа людей и журналистов, и это принесло ей какое-то садистское удовольствие, что она сообщит эту новость перед таким количеством других людей и Реджина не сможет ей никак отомстить, не опозорившись перед всеми. Взгляд, которым наградила ее Реджина, когда Эмма вошла в ее кабинет как раз тогда, когда она собиралась приколоть значок шерифа Сидни, превзошел все ее ожидания. Ее взгляд был просто убийственным. Объявив перед всеми, что она намерена стать самовыдвиженцем на пост шерифа, Эмма самодовольно усмехнулась, отчего Реджина, которую еще больше от этого перекосило, в ответ объявила, что Сидни тоже будет баллотироваться в шерифы, хотя его лицо ясно показывало, что он вообще ничего не знает об этом маленьком факте. Это еще больше уверило Эмму в правильности своего решения, в первую очередь, как она поняла, полночи промучившись в размышлениях, почему же ей так важно занять этот пост: она делала это для Генри, и Эмма была полна решимости доказать ему, что добро может победить, и показать ему, что он не зря считал ее доброй. И когда после всех формальностей Эмма вышла из мэрии, она почти чувствовала себя победителем и решила, что нужно немедленно поделиться этим с ее самым большим поклонником. Генри определенно будет в восторге от новости, что она не бросит его в борьбе со Злой Королевой.

***

Чуть дальше по дороге, в ломбарде, звякнул колокольчик на двери Голда, возвещая о приходе посетителя. К несчастью для себя, он знал, что это была не Эмма. Ворвавшаяся в его магазин фурия, более известная как Реджина Миллс, была в тихом бешенстве, и Голд предположил, что Эмма, вероятно, уже сообщила ей о лазейке, которую он ей показал. Тот факт, что она повернула табличку «Закрыто» снаружи на двери, был тому подтверждением. — Реджина. Мне что-нибудь передвинуть, чтобы освободить место для твоего гнева? — с иронией сказал он. — Все-таки нашли лазейку в городском уставе. Это звучало как утверждение, а не вопрос. — Все по закону, документация… Всегда питал к ней слабость, — прокомментировал он, обходя свой магазин. — Да, вы большой любитель формальностей, — тихо пробормотала она. — Я за изящное оружие, иголка, перо, подпункт соглашения… Все тонко, не в вашем стиле, — с усмешкой сказал он. — Вы мерзавец, — выплюнула она. — Оуу, — зловеще сказал он. — Гнев не лучший советник, Реджина. Жаль беднягу Грэма, — издевательски сказал он. Он знал, что ее разозлит упоминание о Грэме. — Молчите, вы о нем ничего не знаете, — пригрозила она, обвиняюще тыча в него пальцем. Она подошла к нему и встала напротив, склонившись над витриной. — Да что тут знать? Он мертв. Естественно, он знал, что за этой историей кроется гораздо больше, но не был готов дать ей понять, что помнит свою прошлую жизнь. Ещё нет. Хотя, если она до сих пор не уловила его тонких намеков, он сомневался, что она когда-нибудь поймет их. — Надумали пойти против меня, да? — спросила Реджина. — Не напрямую, — ответил он. — В конце концов, мы оба печемся об общем благе, мы просто по разные сторон баррикад, — объяснил он ей. — Вы поставили на хиленькую лошадку в этот раз. На вас это не похоже, — высокомерно сказала она. — Подождем выборов, — уверенно сказал он. — А смысл? — Не стоит недооценивать мать, которая бьется за свое дитя, — смотря на нее в упор, сказал Голд. — Он не ее ребенок, официально, — с бессильной злостью сказала Реджина. — Ох, кого интересуют такие формальности, — слегка вздернув бровь, сказал он. Если бы взглядом, котором она его наградила в ответ, можно было убивать, Голд наверняка был бы мертв в этот момент. И больше не сказав ни слова, она вылетела из ломбарда, громко хлопнув дверью. Ему было ясно, что Реджина абсолютно уверена в том, что Эмма проиграет. Конечно, он знал, что это не так. Он был уверен, что его план пройдет без сучка и задоринки. Он хорошо все спланировал.

***

Но так хорошо начавшийся день Эммы стал стремительно ухудшаться, когда она нашла Генри, который сидел за одним из столиков в закусочной, сосредоточенно читающий местную газету. Сначала она не увидела, что там написано, и, сев рядом с ним, спросила: — Как в школе? — Сойдет, — резковато бросил Генри, не поднимая глаз от газеты. — Что такое читаем? — снова попробовала завязать разговор Эмма. — Статью Сидни, — ответил Генри и показал ей первую полосу сегодняшнего «Зеркала». А конкретно статью, заголовок которой гласил: «Эмма Свон становится матерью за решеткой». Вот же… жалкий слизняк! — Это вранье? — с надеждой спросил Генри. — Нет, — честно призналась она. Эмма собиралась убить этого репортеришку. Но сначала ей нужно было поговорить с Генри, который невольно узнал об этой неприглядной части ее прошлого. — Я что, родился в тюрьме? — удивленно сказал он. — Да, — выдохнула она. — Это закрытая информация, — пояснила она, шлепнув эту чертову газетенку обратно на стол перед ними. — Скажи мне, что у тебя после этого не останется шрамов на всю жизнь. Она просто не смогла бы справиться с чувством вины, если бы это было так. — Да нет… Точно не этим, — сказал Генри. — Что ж, выбросим эту газету и обратимся к более надежному источнику, — сложив газету, сказала она. — К интернету, — добавила она, пытаясь отшутиться. Но Генри, не слушая ее, воскликнул: — Об этом я и говорю: добро не может победить зло, потому что добро ничего такого не делает, — взмолился Генри. — Мама дерется нечестно, вот почему ты не сможешь победить ее. Никогда! Вместо того чтобы сломить ее и заставить почувствовать, что сын не верит в нее, его слова зажгли в ней огонь, и она была еще более решительно настроена победить Реджину и стать шерифом. — Я теперь не одна, мистер Голд обещал помочь… — Мистер Голд?! — перебил ее Генри. — Да он хуже в сто раз, он уже тебе помогал, быть должной ему целых две услуги — это уже слишком! Не стоит принимать его помощь. Эмма отвернулась от него, прокручивая в голове слова Генри. Ее немного беспокоило то, что Генри считал Голда хуже, чем Реджина. Она совсем не видела этого, хотя и подозревала, что ее суждение может быть немного искажено всем тем, что произошло между ними. Она молилась, чтобы на этот раз не ошиблась насчет Голда и что он искренне предложил ей свою помощь. Чувства, которые она испытывала к нему, только усилились, когда он вчера пришел, чтобы предложить ей помощь, и она действительно не хотела, чтобы это оказалось ошибкой. Она уже попадала в эту ловушку, доверилась человеку, который ее в конце концов просто использовал, и Эмма очень не хотела снова повторять ту же ошибку. Единственное, что действительно беспокоило ее, что это говорит ей Генри. Дети всегда открыто говорят то, что чувствуют, особенно если им кто-то не нравится. Эмма искренне надеялась, что Генри ошибается, потому что она уже довольно глубоко увязла во всех этих делах, связанных с Голдом, который решил стать ее покровителем. Сейчас она уже не могла отступить. Но самое главное сейчас было выяснить, как информация из закрытых записей оказалась у Сидни, потому что он определенно не смог бы это провернуть в одиночку, хотя нет, она знала, как он получил к ним доступ. «Реджина», — со злостью подумала Эмма, сминая в кулаке злополучную газету.

***

Как и предполагала Эмма, Реджина отрицала какую-либо причастность или правонарушительные действия в отношении взлома и обнародования ее записей, которые теперь были доступны для всего города. Эмму действительно бесило, что Реджина была готова использовать столь грязные трюки, лишь бы Сидни выиграл выборы и ее марионетка стала новым шерифом. Когда Эмма вышла вслед за Реджиной из ее кабинета, она едва слушала, что та продолжала говорить, она была так зла на поведение Реджины и на то, что ее, казалось, совсем не заботило, как это отражается на Генри. Эмма просто хотела вернуть свою работу, ту работу, которая по праву принадлежала ей. И как сквозь вату, до нее донеслись слова Реджины: — …а насчет законности — это не ко мне, — сделав особенный акцент на слове мне, который очень не понравился Эмме, та продолжила: — Впрочем, вы с Сидни это обсудите во время предстоящих… дебатов. — Дебатов? — подняв брови, сказала Эмма. — Да, мисс Свон, будут дебаты, — с ехидной ухмылкой сказала Реджина и, повернувшись, пошла прочь. Закатив глаза, Эмма последовала за ней. Этот разговор был еще не окончен. Вероятно, услышав последовавшие за ней шаги, Реджина снова начала вещать: — Повод вспомнить ваши былые подвиги, приводы, или, скажем, ваши отношения с мистером Голдом. А вот теперь намек, услышанный в голосе мадам мэра, когда та произносила последние слова, не понравился Эмме от слова совсем. — Он хитрый лис, мисс Свон, с кем вы якшаетесь, — с притворной укоризной покачала головой Реджина. — Да ни с кем я не якшаюсь, это вы подливаете масло в огонь… — едва успела возмущенно ответить Эмма, как внезапно ее прервал раздавшийся сильный взрыв. Дверь перед ними резко распахнулась навстречу им. Взрыв отбросил Эмму на несколько футов назад. Эмма оглянулась на то место, где упала Реджина. Она выглядела вполне целой, всего лишь упала с нескольких ступенек, но кусок перил сорвался с лестницы и приземлился ей на ногу. Эмма наклонилась и стянула его с нее, протянув при этом руку Реджине. — Ладно, идемте скорее, нам надо выбираться отсюда! — крикнула ей Эмма, пытаясь перекричать шум пожара. — Ногу подвернула, — крикнула Реджина в ответ, и в ее голосе послышались нотки паники. — Помогите мне, — взмолилась она, смотря на нее с испугом в глазах. Эмма посмотрела вниз на Реджину, а затем на единственный выход, тот, который был объят пламенем. Пламя было не слишком высоким и относительно несильным. Если она будет достаточно быстра, то сможет очень быстро пробежать сквозь него и схватить огнетушитель, висящий на стене по ту сторону двери, чтобы потушить огонь и помочь Реджине. Когда она уже собиралась исполнить свою рисковую задумку, Реджина схватила ее за руку и сказала: — Вы что, бросите меня тут? Но Эмма лишь молча вырвала свою руку из ее хватки и прыгнула сквозь пламя. Схватив огнетушитель, она затушила часть пламени и, перекинув руку Реджины через плечо, повела ее наружу. Когда они вышли на улицу, Эмма осторожно отпустила Реджину. Хотя, по-видимому, она была недостаточно осторожна, по мнению мадам мэра, когда та начала возмущаться: — Да поаккуратнее, вы, — крикнула она Эмме, подпрыгивая на одной ноге. — Вы серьезно?! Вот и спасай после этого людей! Она рисковала собственной жизнью, прыгнула сквозь огонь, чтобы взять огнетушитель и вернуться, чтобы спасти Реджину, и это то, что она получила за свои усилия?! — Пожарные уже здесь, — сказала Реджина без всякой необходимости, так как все в радиусе двух миль могли слышать, как подъезжает пожарная машина с ревущими сиренами. — Так что мы действительно были не в такой уж и опасности. — Ладно, — начала Эмма, качая головой, — в другой раз я просто… Нет, знаете, я и в другой раз вас вытащу, черт возьми, и еще хоть тысячу раз, потому что это то, что делают порядочные люди. После чего она развернулась и пошла прочь, оставив Реджину. Теперь медики могли позаботиться о ней; а она могла уйти и не чувствовать себя при этом виноватой. Немного отойдя, Эмма увидела Мэри Маргарет и еще несколько человек, которые смотрели, как пожарные тушат оставшийся огонь. — Ты действительно спасла Реджину? — удивленно спросила Мэри Маргарет, когда Эмма подошла к ним. — Именно так она и сделала! — воскликнул Генри, словно из ниоткуда появившись рядом с ними. — Мне пожарные сказали. Они все видели! Его глаза в этот момент горели восхищением, когда он подтвердил, что Эмма спасла Реджину. Увидев этот его взгляд, Эмма еще больше утвердилась в правильности своего решения и желании как победить Реджину, так и стать шерифом для него. Это было действительно все для него. — Ты героиня, — вставила Руби. — Нужно узнать, есть ли у них фотография спасения, — предложила Мэри Маргарет. — Мы можем сделать предвыборные плакаты, — добавила бабушка вслед за ней. — Да, это отличная идея, — согласился Арчи. Затем все трое поспешили прочь в поисках фотографий. Это наполнило Эмму радостью, что они думали о ней как о герое и были так рады помочь ей в ее кампании. Эмма посмотрела на Генри, стоявшего рядом с ней. Если это — именно то, что нужно было, чтобы поднять настроение ребенку, она бы не задумываясь сделала это еще раз. Конечно, она предпочла бы, чтобы это было что-то гораздо менее опасное для жизни, но она не могла изменить то, что произошло. Она была просто рада, что все были в порядке и что Генри снова был счастлив. — Вот видишь, добро тоже побеждает, — сказала Эмма Генри, вставая на колени рядом с ним и беря его руки в свои. — Сделаешь добро, и люди это оценят, а потом они захотят помочь тебе, — объяснила она с улыбкой. — Может, и так, — признал Генри. — Видишь, Генри, драться можно честно, — заявила она, вставая. Но как только она это сказала, то мельком увидела кучу хлама, которую пожарные вынесли из здания мэрии. Среди них была скрученная тряпка, обуглившаяся с одного конца, которая выглядела так, словно кто-то поджег ее с другого конца, прежде чем бросить в ратушу или что-то в этом роде. И она ненавидела себя за то, что, когда эта мысль пришла ей в голову, первым человеком, о котором она подумала и который мог бы сделать что-то подобное, был Голд. Но еще больше она ненавидела то, что ее внутренний голос говорил ей, что она была права. Если это и вправду сделал Голд, то он запросто смог поставить ее под угрозу этим своим маленьким трюком. Она думала, что у него тоже могут быть какие-то чувства по отношению к ней, но это только что эффективно доказало Эмме, что ему было абсолютно наплевать на нее. Она ведь могла серьезно пострадать. Если бы взрыв был чуть сильнее, вдруг бы она ударилась головой и потеряла сознание? Или, не дай бог, что-нибудь еще могло случиться? Неужели это все только ради того, чтобы она стала шерифом? Нет, это было слишком даже для него. Но все же она была почти уверена, что это он устроил пожар, и теперь ей просто нужно было знать, почему. Она немедленно должна узнать ответ на этот вопрос. Поэтому, сказав Генри, что поговорит с ним позже, она направилась в ломбард Голда.