Подарок для Оливии

Последние метры до станции поезд прополз неторопливо, стараясь не потревожить пассажиров резкой остановкой. Но гости купе фюрера были настолько погружены в спор, что не среагировали бы, пожалуй, и на рывок стоп-крана. - Это невозможно! Не-воз-мож-но! - категорично отрезал Сенден. – Простите меня, конечно, фюрер, но то, что вы предлагаете, это бред! Вы чушь какую-то порете! Мустанг недобро прищурился, но до поры до времени молчал, припоминая, что только Цельнометаллический в былые времена позволял себе подобное хамство по отношению к начальству. Но наглый пацаненок вызывал симпатию, а вот зарвавшийся генералитет Аместриса - скорее острое желание взять обоих «служак» за шкирятники и пинками вытолкать из купе. А еще лучше из поезда. - Вы плохо знаете ишваритов. Этот народ не понимает хорошего к нему отношения. Мы должны давить и демонстрировать силу, давить и демонстрировать силу – и только так можно с ними договориться. Еще фюрер Бредли предлагал… - на этой высокой ноте Хиен вдруг спохватился и прикусил язык, сообразив, что переборщил. - О, фюрера Бредли вспомнили… - незамедлительно перехватил инициативу Мустанг, воспользовавшись промашкой собеседника. – Вы хотите продолжить его начинания? Не желаете вспомнить, почему он поступал именно так, и чем дело закончилось?.. Синен и Хиен, одинаково скорбно поджав губы, опустили глаза. - Я поеду один, - повторил Мустанг. – Возьму только машину сопровождения. И никакого парада бронетехники… - Вы оттуда не вернетесь! - с трагичным надрывом сообщил Сенден. – Эти фанатичные дикари вас прикончат. - А я рискну, - пожал плечами алхимик, широким жестом открывая ящик стола и извлекая оттуда перчатки из пиродекса. – Ну… а на худой конец… если я действительно не вернусь… - оба генерала, как завороженные уставились на Роя, неторопливо натягивавшего перчатку на правую руку – Мустанг вдруг понял, что в бытность свою первым лицом государства ему ни разу не пришлось проявить свои огненные таланты, - вы легко найдете себе другого фюрера. Менее конфликтного и более послушного. Не доставляющего вам неприятности. Думаю, в кандидатах недостатка не будет… - Да что вы! Когда это вы нам доставляли неприятности? Вы всегда спокойно делали то, что вам… - на этот раз язык прикусил Синен, не сразу смекнувший, куда выруливает разговор. Мустанг сдержал ухмылку, надел головной убор и вышел из купе. Вдоль платформы уже стояли военные патрули, из грузового вагона по деревянным сходням солдаты выкатывали два армейских джипа. Солнце еще не взошло, но небо уже начинало светлеть. Мустанг решил не тянуть и выехать в Ишвар сразу по прибытии. Во время ишварской войны военные обозы по колдобистой дороге добирались от станции до мятежного города часов по шесть-семь. Хотелось надеяться, что джипы преодолеют этот путь часа за три. Ночь выдалась холодной, и Мустанг, выйдя из вагона, даже поежился, зная, но не желая верить, что совсем скоро солнце раскалит сухую землю и пески, и жарко станет даже в одной рубашке, не говоря уже о мундире. Куртис возник словно из неоткуда, лихо отдав честь. Мустанг ответил салютом и кивком разрешил докладывать. - Машины готовы. Если не возражаете, первым поедет автомобиль с охранниками, а следом ваш. Мы с капитаном Вангардом готовы вас сопровождать. Мустанг повернулся следом за взглядом Куртиса и обнаружил у выхода с платформы рыжего здоровяка, который также коротко отсалютовал, невозмутимо наблюдая за фюрером. - Отлично. Через пять минут выезжаем… Куртис умчался к приятелю, а Мустанг задумчиво прошелся вдоль состава, маяча у вагонов, пока из одного из них, хитровато улыбаясь и сладко потягивая всю свою накачанную мускулатуру, на платформу не вышел Алекс Армстронг. - Ну, как тебе моя подрывная деятельность? – не без тайной гордости поинтересовался он. – Каких я ребят тебе подобрал, а? И в машине сопровождения с тобой отличные парни поедут. Поверь, не подведут … - Практически верю, - согласился Мустанг и все-таки не сдержался: - Только расскажи-ка мне про этого… Вангарда… Он что из себя представляет? Сдается мне, что-то он недоговаривает… Алекс нахмурился и даже почесал в затылке, увлеченный мыслительным процессом. - Ну… Отличный спец по югу – знает все про Аэруго. Начинал служить лейтенантом на южной границе, потом перевелся в Ишвар, когда город начали восстанавливать… Потом, когда мы окончательно вывели войска из Ишвара, снова попросился на границу с Аэруго. Ему предлагали место аналитика в Штабе – он отказался… - Интересно, почему… - протянул Мустанг. - Ну, не все же мечтают о Штабе, - пожал плечами Армстронг и через секунду игриво толкнул коллегу плечом, отчего тот с гулким бумом шарахнулся об вагон. Часовые на платформе вскинулись, но, увидев, что фюрер сам отлепился от вагона и справедливого гнева не выражает, снова замерли с непроницаемыми лицами. – Прости, не рассчитал… - буркнул Сильнорукий и тут же радостно продолжил: - Вот возьми мою сестренку – давно бы уже была в Штабе, если бы захотела… - Лучше не надо… - с неподдельной искренностью попросил Мустанг. - Да не переживай ты, - пожал плечами Алекс. – Вангард – хороший парень. Своих никогда не подставлял… - Вопрос только, кого он считает «своими», - не сдержавшись и поддав в голос издевки, ввернул Мустанг, одновременно жалея, что дает волю чувствам. Армстронг помрачнел. - Мне его отлично рекомендовали… И отец его служил с моим отцом. Но если ты думаешь, что он… Мустанг махнул рукой. - Ладно. Смысла уже нет что-то менять. Если он помог ишваритам устроить на меня засаду, вряд ли от его отсутствия операция развалится. Пусть лучше болтается рядом со мной – хоть будет шанс им прикрыться… - закончил мрачной шуткой алхимик. - Ну, нет! – наконец, решился Армстронг, упрямо мотая головой. – Не верю я, что он тебя подставит… Он ведь… - Все. Считай успокоил, - перебил коллегу Мустанг, чувствуя, что тема начинает ходить кругами, и вдруг вымученно улыбнулся. – Знаешь… ноги туда не несут. - Знаю… - уже совсем другим, тихим и вдруг разом усталым голосом согласился Алекс. – Хочешь, я поеду с тобой? Мустанг поморщился и покачал головой. - Не надо тебе снова через все это проходить. Меня будет вполне достаточно… Ладно. Держись тут. Вернусь – устрою тебе вечер воспоминаний… Алекс печально вздохнул и проводил Мустанга взглядом, пока тот решительно спускался с платформы к ожидавшим его машинам. Ее разбудил холод. Солнце давно закатилось, сияли огромные звезды, сливающиеся в молочную дорогу, затянувшую половину небосвода. Риза осторожно перевернулась на спину – болело все, даже те мышцы, о существовании которых она не подозревала - и, дрожа от холода, уставилась в небо. Вот и конец. Она уже не поднимется. Она не сделает больше ни шагу. Она умрет здесь, не сводя глаз с этого звездного великолепия, и только бы это случилось побыстрее. Но смерть не шла. По-прежнему ужасно хотелось пить, болели стертые ноги, распухший язык не ворочался, и через несколько минут Риза поняла, что не знает, что хуже – отвлечься на очередное болезненное движение, или просто лежать здесь и через боль ожидать смерти. Поплакав без слез от отчаяния, она медленно, как столетняя старуха, поднялась на колени и попыталась понять, где же север. Именно туда она стремилась. Чего бы только она сейчас ни отдала за ночь в Бриггсе. Ночь такую же холодную и звездную, но очень снежную, чтобы стоило только протянуть ладонь и захватить горсть – и снежинки начали бы таять, превращаясь в воду… Риза смотрела, как между пальцев текут тонкие струйки, и не сразу поняла, что едва не засунула в рот полную пригоршню песка. Она низко свесила голову, тяжело оттолкнулась и поднялась. Сил забраться наверх, на вершину ближайшей дюны, уже не было, и она побрела низом. Всхлипывая от боли и стуча зубами от холода. Звезды заливали мир волшебным молочным светом, пески сияли едва ли не ярче, чем днем, и Риза ощутила, что с каждым шагом переходит из мира живых в странный, иной мир, где существует совсем другая реальность. Где плоть и кровь уже не важны, где жизнь и смерть остались позади, а впереди расстилаются только вечность и удивительная, созданная ее воображением вселенная. Видимо, повинуясь причудам ее фантазии, звезды начали блекнуть, небо голубеть, высокие дюны налились краснотой, а потом разом побелели. Воздух согрелся в считанные минуты. Так и не понимая, продолжает она мучиться в реальном мире или терзает себя ишварской пустыней в мире ином, Риза попыталась подняться на острый хребет дюны, чтобы осмотреть горизонт, но песок сыпался под ногами, она увязла в нем по колено и снова упала. Неужели это все-таки реальный мир, и ей еще предстоит целый день лежать под раскаленными лучами и ждать, когда солнце добьет ее? Где-то совсем рядом раздался смех. Веселый, детский смех. Потом сверху посыпался песок. Краем глаза Риза уловила движение и моргнула, стряхивая с ресниц песчинки. Рядом стоял и удивленно смотрел на нее ишварский мальчишка – похоже, тот самый, которого она похоронила в городе перед возвращением в Централ. Чумазый, красноглазый, беловолосый. Он смотрел на нее удивленно и растерянно, но, главное, без ужаса в глазах. И Риза вдруг поняла, что больше всего не хочет, чтобы этот мальчик испугался ее, и сейчас, после смерти, снова пережил весь тот ужас через который прошел в последние дни Ишварской бойни. Риза осторожно протянула к малышу руку, чтобы показать, что оружия у нее нет, и попыталась улыбнуться. Пересохшие губы треснули, в рот полилась солоноватая кровь. В глазах мальчишки все-таки плеснул испуг, он крутанулся на месте и исчез. Ну, вот. И после смерти она пугает детей… Она заплакала бы, но воды в теле на слезы уже не осталось. Риза закрыла глаза и вдруг снова почувствовала, как на щеку осыпается песок. Она ощутила движение, потом на губы упала капля. И еще одна, потом ей в рот полилась тонкая струйка воды, но горло так распухло, что глотать она уже не могла и отчаянно закашлялась, захлебываясь водой и задыхаясь. Когда она снова смогла дышать и слизнула таки с губ холодные капли, она вскинула голову. Рядом с ней, на коленях, стоял ишварский мальчишка с глиняным кувшином в руках. Встретив взгляд девушки, он широко улыбнулся, уже открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут где-то вдалеке раздался крик женщины. Сначала требовательный, потом откровенно недовольный, и мальчишка, утвердив кувшин в песке, мигом вскочил и помчался на голос. Риза несколько секунд всерьез раздумывала, не сошла ли она с ума. Но кувшин стоял перед ней. И в нем, слепя глаза, отражала солнечный диск водяная поверхность. Риза осторожно потрогала обожженную глину. Поднять кувшин она бы сейчас не смогла - пальцы тряслись так, что даже не получалось сжать их в кулаки - и она осторожно, чтобы не тронуть песок, на локтях подтянулась к кувшину и прижала губы к краю. В рот полилась вода. Прохладная и изумительно вкусная. Риза пила и плакала одновременно – откуда-то вдруг сразу появились слезы. Когда вода закончилась, кувшин опустел, Риза снова растянулась на песке, уже не чувствуя ни боли, ни ожогов. И лишь когда подсохли последние капли на губах, до нее дошло, что кувшин не был галлюцинацией. Где-то рядом люди. Она поднялась на четвереньки и доползла до края дюны. Метров через двести начинались глинобитные постройки. Их было много, чем дальше по улицам, тем выше они становились, вот только в городе стояла тишина. Риза не увидела ни одного человека. Если бы не кувшин, она бы решила, что это очередной мираж. Но вода придала сил, и Риза добрела до ближайшего дома, с наслаждением ощутив ладонью твердость глины. Она постучала в дверь. Внутри кто-то зашебуршился, но ей не открыли. Пустая улица вела дальше, вглубь города, и Риза медленно пошла туда, в центр, где, как в любом пустынном поселении, на главной площади обязательно должен быть колодец. И там обязательно должны быть люди, возможно военные. Они помогут, она сразу попросит о помощи. Она прошла еще несколько домов, держась за стены, когда ноги снова начали подгибаться. В городе стояла полнейшая тишина, только ветер свистел в переулках. Девушка перевела дыхание и прищурилась. Зрение начинало подводить, но ей показалось, что улица расширялась и чуть дальше выходила на ту самую очень нужную ей площадь. Риза ткнулась лбом в камни ближайшего дома, прижала ладони к стене и замерла, пытаясь набраться сил, чтобы пройти еще один квартал. Два военных джипа бодро мчались по старой, полузаметенной песком дороге по направлению к Ишвару. Солнце разогрело воздух, едва успев подняться над горизонтом, окна в машинах открыли почти сразу после отъезда со станции, но горячий ветерок не сильно помогал охладиться. Мустанг снял мундир, оставшись в рубашке; подчиненные охотно последовали его примеру. Ладони быстро вспотели - алхимик какое-то время держался, но потом пришел к выводу, что мокрой перчаткой огнем особо не поалхимичишь, и снял ее, болтая белым пиродексом в воздухе, чтобы побыстрее просох. Когда на горизонте появились первые постройки, Рой посмурнел окончательно и нахмурился. Сидевший за рулем Куртис кинул оценивающий взгляд на начальника в зеркало заднего вида: - Прорвемся! – с непонятно на чем основанным энтузиазмом пообещал он. – Уж поверьте, этот наш приезд всяко лучше, чем военное выступление… - Притормози-ка вон там, у первых домов, - вдруг попросил Вангард. Мустанг насторожился. Куртис посигналил первой машине, привлекая внимание, и послушно остановился посреди широкой улицы. Вангард открыл дверь и вышел. Мустанг осмотрелся. Улица была пуста. Ни одного человека. В городе стояла мертвая тишина. Еще более мертвая чем та, которая осталась в его воспоминаниях. - Что это значит? – ощущая неприятный холодок в животе, несмотря на полуденную жару, поинтересовался Рой. – Где все люди? Вангард обернулся и внимательно осмотрел главнокомандующего. - А вы как думаете? – вдруг буркнул он с укоризной, словно объясняя прописные истины давно уже не ребенку. – Ишвар ждал оккупации, военного вторжения. Полагаете, вас собирались приветствовать цветами? - "Вас"... - зацепился Мустанг. - Это вы, капитан, обо мне лично, или обо всей Аместрийской армии? Вы себя, похоже, к ней не относите? - Да ладно вам, ладно, - вмешался Куртис, вклиниваясь между спорившими. - У правителей Аместриса в этом месте не самая лучшая репутация, - не ведясь на подначку, невозмутимо отрезал Вангард. Мустанг, чувствуя, что теряет терпение, отодвинул Куртиса и схватил рыжего за предплечье. Охранники из первой машины выгрузились на улицу. Вангард стоял неподвижно и спокойно смотрел в глаза Огненному алхимику. Куртис, убедившись, что разборка не переходит на уровень мордобоя, пожал плечами, неторопливо прошелся до ближайшего переулка, с любопытством заглянул туда и обернулся к фюреру с покаянным видом. - Ну, вот что... пока до драки дело не дошло... - начал он. - Мы кое-что вам не рассказали, - преспокойно встрял Вангард, словно не ощущая хватки алхимика. - Почему-то я так и подумал… – чувствуя, что все-таки попал в ловушку, Мустанг метнулся к машине, где на заднем сидении остались лежать его перчатки - не открывая дверь, через открытое окно, быстро схватил пиродекс и, торопливо натянув его на ладони, обернулся. Еще бы Ризу, чтобы прикрывала спину. И у него появился бы шанс вырваться отсюда живым. Вот только Ризу он сам оставил в Централе… Ничего не понимающие охранники вскинули оружие. Вангард и Куртис, так и не попытавшись остановить алхимика или отобрать перчатки, дарующие ему власть над огнем, невозмутимо смотрели на откровенно запаниковавшего фюрера. - Так о чем вы мне забыли рассказать? – Мустанг нехорошо прищурился, готовясь дорого продать свою жизнь. - Обо мне, - раздалось из того самого переулка, куда еще недавно заглядывал Куртис, и на улицу широко шагнул высокий ишварит с татуировками на обеих руках. Мустанг замер, не веря глазам. Охранники прицелились. Прямо перед фюрером, на широкой улице опустевшего Ишвара стоял Шрам.