Демон. Внутри и снаружи.

      Два мёртвых тела посреди холодной комнаты в подземельях замка никак не добавляли хорошего настроения присутствующим магам. Глаза эльфки закрыли и накинули на её тельце первую попавшуюся скатерть, в то время как от мужчины остался лишь обгоревший неестественно выгнутый труп. Выживший помощник Скримджера мерил шагами пространство, пока сам глава мракоборцев сжимал и разжимал кулаки, слегка расфокусированным взглядом смотря на тело своего покойного подчинённого. Стоящий поодаль от боевых магов Северус Снейп безуспешно пытался вслушиваться в разговор, происходивший в соседней комнате.       Через какое-то время раздался скрип двери, и директор Хогвартса присоединился к остальным волшебникам в компании домовика Добби.       — Чтобы вам не наговорила эта сумасшедшая, — с порога начал глава мракоборцев, — демон должен принадлежать нам! Он убил моего человека при исполнении; угрожал мне, одному из высоких чиновников Министерства; превратил школу в поле битвы, подвергая риску учебное заведение с детьми; использовал один Мерлин знает какой черноты магию и покрывал опасного преступника. На основании только этих обвинений по законам нашей страны я имею право…       — Боюсь, что её не интересуют законы нашей страны, Скримджер, — перебил собеседника профессор Дамблдор, после боя казавшийся сильно уставшим, но привычно спокойным. — Думаю, за сохранение наших жизней, мы можем пойти уважаемой Майев навстречу.       — Майев? — уточнил человек Скримджера.       — Да, так представилась мне наша гостья. Майев Песнь Теней, насколько я понял из перевода Добби, — стоящий рядом домовик довольно выпятил грудь, гордясь своей безоговорочной полезностью. — Она была тюремщицей этого создания и сейчас пришла в наш мир, чтобы вернуть обратно.       — Ха, я не удивлён! — скривился Руфус. — Два преступника нашли друг друга, вот и держались вместе. Тогда тем более она должна понять, что законы нашей страны требуют…       — Тогда тем более вы должны понять её, — снова без зазрения совести глава Хогвартса оборвал тираду главы мракоборческого отдела, — если бы Вы отправились в неизвестный мир за своим сбежавшим узником, захотели бы его отдать после того, как поймаете?       Представитель Министерства скривился, но отступать не намеревался:       — Я буду требовать на самом высшем уровне выдачу демона, чтобы его покарали по законам нашей страны, а не какого-то там мира, — в холодном бешенстве выдал глава мракоборцев. — Он у всех на глазах убил человека, моего подчинённого, за которого я в ответе. Подозреваю, что пропажа мракоборца осенью в Лондоне тоже его когтистых рук дело. Я имею право…       — Подойти к нашей гостье и поблагодарить её за спасение и нейтрализацию опасного существа, — в третий раз Альбус Дамблдор не стал дослушивать мысль Скримджера. — Кроме того, сейчас эта… Женщина способна контролировать его и удерживать. Вы можете гарантировать то же самое?       — В Азкабане и не таких усмиряли, — отчеканил чиновник.       — До Азкабана его ещё нужно доставить, но и там мы точно не можем знать, как на него подействуют дементоры, — нехотя присоединился к разговору профессор зельеварения. — Если стражи на него будут влиять иначе, то сможете ли вы контролировать его? Ну, и потом… Его тюремщица не похожа на того, кто по своей воле отдаст пленника. Как Вы планируете её в этом убедить?       — Как всех убеждаем, — кисло, скорее на автомате, отбрехался Руфус, поймав даже во взгляде своего человека недоверие и усталость.       — Думаю, господа, будет лучше для всех нас, если мы оставим его на попечении Стража. Сейчас мне важно решить с нашим пленником самые ключевые вопросы, которые Майев любезно позволила ему задать, а потом приступить к ремонту замка, пока кто-нибудь из внимательных учеников или учителей не обнаружил временную иллюзию. — Профессор Дамблдор переводил внимательный взор с одного присутствующего на другого. — Стоит ли говорить, господа, что всё случившееся сегодня — это тайна, которую мы с Вами никому не в праве сообщать.

***

      Проснись.       Совершенная тьма без снов сменилась тусклым миром вокруг без ярких потоков магии. Иллидан не сразу понял, что его сознание снова бодрствует, а потому просто попытался развернуться поудобнее, но тут же почувствовал боль от затекших частей тела. Руки были заведены за спину, и на них чувствовались кандалы, а какая-то невидимая, мягкая, но упругая стена не давала даже полностью раскрыть крыло.       Четыре сияющих золотистых огонька на концах палочек осветили нехитрое пространство тюрьмы. В любом другом случае Ярости Бури не обратил на чужие чары никакого внимания, однако своей магией присутствующие дали о себе знать, а значит они, во-первых, вышли из-под вуали тюремщицы, и во-вторых, теперь можно было попробовать воздействовать на людей ментально.       — Наша общая знакомая предполагала, что ты захочешь попытаться прочесть и спутать наши мысли, поэтому любезно позаботилась о рунах вокруг начертанного мною круга заключения, — заговорил знакомый эльфу архимаг, поглаживая бороду и без стеснения рассматривая его с головы до ног.       Иллидан клыкасто оскалился:       — Да, она всегда была воплощением заботы Матери-Элуны.       — Я — Альбус Дамблдор, директор школы чародейства и волшебства Хогвартс, который, отчего-то, является целью твоего не первого визита, Иллидан, — спокойный тон представившегося напоминал осквернённому эльфу брата, что никак не добавляло уважения главе Хогвартса со стороны пленника.       Демонстративно проигнорировав и приветствие, и факт того, что собеседник знает его имя, Ярость Бури, как мог, исходя из своего неудобного положения тела, принял позу для транса.       — Что стало с Сириусом Блэком? — напрямую спросил он.       — Услуга за услугу, — покачал головой профессор Дамблдор, — сначала отвечаешь ты, потом я.       — Ничего не собираюсь говорить, пока не скажите то, что нужно мне, — не поднимая головы промолвил эльф, начиная покачиваться.       — У нас может быть не так много времени. Маяк твоей Стражницы с вашей кровью уже работает, и мне важно знать, кого и чего нам стоит ждать, и как именно будет выглядеть ответ на ваш зов, — серьёзно ответил архимаг. — Как я понял из контекста, для тебя это не самое счастливое стечение обстоятельств, а потому, может быть, мы можем оказаться полезнее друг другу, чем кажется на первый взгляд.       — Что с Сириусом Блэком? — ровным тоном настаивал пленник, снова не слушая никого и ничего.       — Он сдох! Пока ты валялся без сознания, мы его поймали, и он получил по заслугам! — выпалил один из стоящих рядом мужчин.       Ярость Бури решил внимательнее прислушаться к своим ощущениям, чтобы распознать остальных присутствующих.       Кроме невидимки Майев, потому что только она могла разбудить пленника и так долго скрывать от него сразу четырёх магов, в камере были всё те же знакомые ауры. Осквернённый эльф практически сразу узнал мага, с которым столкнулся при посещении склада несколько месяцев назад. Оставшихся двух он помнил по последней стычке, но проявили они себя в ней слишком мало, чтобы распознать их лучше.       — Скримджер, не стоит так начинать общение, — сухо остановил чиновника директор Хогвартса. — Позвольте представить, это Руфус Скримджер, он…       — Он врёт, — довольно заметил Иллидан. — Что ж, самое главное я услышал сам. Теперь мне совсем не нужно отвечать на ваши вопросы.       — Мы можем тебя прямо сейчас убить или ещё хуже, лишить души! — прошипел глава мракоборцев.       Искренний смех Ярости Бури прервался так же быстро, как и начался:       — Дорогая, ты бы слышала, чем мне тут угрожают, — на эльфийском в пустоту хохотнул осквернённый эльф. — Они хотят меня убить или выпить душу.       Мужчины переглянулись, словно хоть кто-то из них мог помочь другому с переводом.       — Думаю, наша с вами общая знакомая не даст сделать ни того, ни другого. Гарантирую, что в этом случае вы вперёд меня расстанетесь со всем и сразу, — осквернённый эльф полностью начал раскачиваться, создавая видимость транса.       — Всё же, у нас есть вопросы, на которые ответить в твоих же интересах, Иллидан, — продолжил профессор Дамблдор.       — Пусть Майев с вами нянчится. Она любит подобным заниматься, — холодно бросил пленник и на следующие фразы вообще не реагировал.       После десяти минут безуспешного допроса посетители решили оставить узника и, попрощавшись, вышли из камеры, полные злости и разочарования, что ещё больше позабавило эльфа.       Когда маги удалились, пришли одиночество и тишина. Шаги тюремщицы Иллидан никогда не мог услышать, а её присутствие почувствовать, если она сама того не хотела, поэтому снова мрак осквернённой души, как и десять тысяч лет назад, обступил разум со всех сторон. Новая тюрьма стала меньше размаха крыльев, хоть и не было решёток. Он снова пойман. Снова один.       Или не один? Сириус спасся. Почему-то это знание успокаивало и радовало. Смертный человек оказался важнее Иллидану, чем сам эльф мог предполагать. Но стоило ли ради него бежать под безжалостное лезвие командира Стражей? Что-то внутри говорило, что стоило. Глупость такой мысли досадливой мушкой жужжала в сознании, не давая анализировать ситуацию. Теперь он не сможет присматривать за волшебником, ведь сам попал под столь знакомый надзор.       Против воли вспомнились слова Блэка о том, что Майев своим контролем спасала эльфа от безумия. Тогда Ярость Бури не принял слова человека всерьёз, но сейчас, снова оставшись наедине с тьмой, вдруг почувствовал, как ему не хватает света жрицы. В последние столетия заключения Песнь Теней почти всегда оставляла светлячка с пленником, объясняя свой поступок тем, что вынуждена постоянно следить за узником. Долгие годы часть её души всегда была рядом с ним.       Она всегда была рядом…       — Майев, я знаю, что ты здесь. Ответь мне.       Темнота молчала. С чего Иллидан вообще решил, что он прав?       — Майев, ты тут. Покажись!       Несколько бесконечных секунд сплелись в вечность, пока у противоположенной стены подвальной камеры не появилось столь родное свечение. Женщина перестала вуалироваться и призвала светлячка. Она неторопливо сняла шлем, но ощущение отчуждённости и непроницаемости остались, как если бы воительница и дальше скрывалась за слоем металла. В лучах частицы её души Иллидан даже своим зрением мог видеть черты лица Майев, знакомые и чужие одновременно.       — Зачем было прятаться? — улыбнулся эльф. — Да ещё и с таким умным лицом. Оно тебе, кстати, не идёт. Давай своё обычное перекошенное злобой выражение, я по нему соскучился.       Командир Стражей тихо присела к стене, мягко покачивая светлячка в руках.       — Молчишь, словно не рада меня видеть, моя маленькая тюремщица, — Иллидан знал, что это прозвище её бесит.       В попытке найти больное место оппонентки, мужчина выяснил, что по сравнению с его прошлой физической формой, Страж достаточно хрупкого телосложения, когда она один раз позволила себе прийти к нему не в доспехах. Само событие было нечётким, но женщину упоминание об этом отчего-то сильно нервировало. Сам эльф иногда гадал, как Песнь Теней вообще ухитряется постоянно ходить в латах, весом почти как она сама.       Жрица не перевела взгляд и не позволила себе привычного нарочито-печального вздоха, чтобы потом по обыкновению заговорить о его незрелости и умственных способностях. Спокойная, немного уставшая и совершенно равнодушная, она была абсолютно не похожа на саму себя. Это была совсем другая Майев, с которой Иллидан был незнаком.       Это была не его Майев.       От такой постановки мысли Ярость Бури злобно мотнул рогатой головой. Видимо, ещё сонные чары не до конца отпустили. Она не такая, как обычно, вот и всё; женщина ведёт себя совсем иначе, и для него это оказалось неожиданным, но не более.       — Что же случится, когда мы вернёмся в мой Храм? — продолжал искать тропинки к эмоциям эльфийки пленник.       Даже закономерный в такой ситуации вопрос не удостоился ответом.       — Ты не думала, что за то время, пока нас нет, в нашем мире прошли годы… Века… Тысячелетия? — продолжал мужчина, морально надавливая на что только возможно. — Может, нас там давно ждёт Саргерас?       — Пусть будет так, — рассеянно пожала плечами Песнь Теней. — Я отдам тебя в руки кому угодно, лишь бы проклятья имени «Иллидан» больше не было в моей жизни.       — Ого! — хмыкнул Ярость Бури. — Вот это заявление! Тебе не кажется, что не ты, а я просидел в темнице всё это время. Ты была моей тюремщицей, не честнее ли будет признать, что такое почётное звание «Проклятья» лежит на твоих плечах, а не на моих? Ты не давала мне своими разговорами покоя.       — Да, Иллидан, и в этом моя вина, — Майев поджала ноги к груди и опёрлась лбом в коленки, — мне нужно было оставить тебя, а я… Я сделала ошибку. За неё мои люди расплатились жизнями и душами. А сколькие ещё заплатят?       Такой поворот в диалоге был для эльфа внезапным, Иллидан немного растерялся и с удивлением уточнил:       — Ты жалеешь, что доводила меня все прошедшие годы?       — Да, жалею. Сейчас ничего бы этого не было. Хм, — Песнь Теней подняла голову и невесело хмыкнула, — знаешь, я так хотела броситься за Тирандой, после того, что она устроила в моём доме. Хотелось задушить её голыми руками, но… Я должна была догнать тебя. Не дать сделать какую-нибудь глупость. Десять тысяч лет тьмы, злости и ненависти… Я прекрасно понимала, кого вырастила. Я — жрица Элуны — мать монстра Скверны. Почти никто мне ничего не говорил, Богиня всё так же дарила незаслуженную любовь, но так было даже хуже, — ясный взор Майев упёрся в зелёные огни. — Я виновата перед тобой. Перед собой. Перед всем Азеротом. Свою ошибку я обязана исправить, Иллидан. Я не бросилась бы в другой мир, если бы нашла ещё хоть кого-то, кому под силу с тобой справиться. Тогда бы я упала на колени в центре Дарнаса и ждала суда за своё преступление.       Ощущение неправильности и противоестественности начинало кружить голову и отдаваться в пальцах рук. Так Майев не может разговаривать. Её подменили. Это ловушка. Тюремщица никогда не будет извиняться. Никогда не скажет, что неправа.       — Ты так не думаешь, — злость начала клокотать в душе. — Твоя очередная уловка? Что ты задумала? Хочешь меня смягчить тирадой и что-то узнать, на чём-то подловить?       — Я задумала вернуть нас, Иллидан, — спокойно ответила эльфийка, потерев висок. — Ты попадёшь в руки тех, кто имеет право решать твою судьбу. Я не должна была этого делать, и результаты не заставили себя ждать.       — Кому же ты отдашь меня? — холодно поинтересовался мужчина. — Снова будем слушать длинные напыщенные речи моего братца?       — Любому, кто готов будет забрать тебя, — пожала плечами Песнь Теней.       — А вдруг там мои иллидари? — поморщил нос Ярость Бури. — Я вырастил их, чтобы они были готовы ко всему, так почему бы не допустить цепь событий, в которой они уже ждут меня, а ещё больше — тебя?       — Они тебе как дети, да? — внезапно выпалила Майев.       — Да… Нет… Что за вопрос? — неожиданный поворот в разговоре снова заставлял нервничать и злиться.       — Ты вкладывал в них частицу себя. Осквернённую, но душу. Растил их. Тренировал. Обучал магии. Скажи, ты бы хотел, чтобы тогда портал в Натрезу не выдержал, и они бы остались в другом мире один на один с верной смертью? — чувствуя, что вопрос риторический, эльф не стал перебивать собеседницу, и та продолжила. — У тебя было несколько лет, чтобы стать им отцом. Мои люди были со мной дольше. Некоторые из них были детьми и внуками моих прошлых бойцов. Они все верили мне. Прыгнули за мной в другой мир без тени сомнения. И все погибли. Я обещала им объятья Элуны в конце пути, а из-за твоего заклятья их души улетели в бездну, чтобы поддержать тот трижды проклятый портал! Это то, что я тебе никогда не прощу, Иллидан. Ты мог остановить бой. Мог потребовать моей сдачи и отпустить их… О Элуна, да ты даже мог не сохранять жизнь, но хотя бы даровать чистую смерть, я бы согласилась и на это, но… Мои дети умирали по твоей прихоти, а я ничего не могла сделать. Ты даже не проявил милосердия и не прикончил меня, чтобы можно было разделить с ними участь! Тебе хорошо, ты слеп. Не нужно отворачиваться от собственного отражения в зеркале! Видит Богиня, там и до этого на меня не смотрело ничего прекрасного, но мне хотя бы было не стыдно! Ты никогда не сможешь понять, что это такое!       Наступила тяжелая тишина. Майев не хотела разговаривать, а Иллидан не знал, что ответить на такое откровение.       — Некоторые из моих иллидари — калдорай, — глухо заметил Ярость Бури. — Их сердца жаждали найти путь, и потому они обратились за ним ко мне. Души всех, кто принял мой дар, обречены на ту же участь, что постигла твоих бойцов.       — Они сделали свой выбор сами, — отрицательно закивала эльфийка. — Твои иллидари не близки с Богиней.       — Может быть, но знаешь, жрица, кое-кто из них до сих пор молится Элуне, когда думают, что я их не слышу, — голос Иллидана был полон какой-то горечи. — Даже некоторые син’дорай, потому что уверовали в её любовь и всепрощение. А может, просто потому, что не в кого больше верить. Те, кто следуют за мной, потеряли в этой жизни всё: семью, дом, друзей, душу. У них осталась только жажда мести и тот самый праведный гнев, воплощением которого ты так хочешь быть! У них больше не будет покоя после смерти, Богиня не примет их к себе, но они добровольно согласились на это. Вся жизнь — сплошная война с демонами внутри и снаружи, чтобы потом душа вечность горела в Круговерти Пустоты! Они закидывают в тюрьму тех, с кем потом после смерти будут до конца времён. Но они были к этому готовы! Единственное, что им всё ещё нужно, и что ты можешь подарить — это ощущение правильности такого поступка. Демон, которого они поглотили, грызёт каждую секунду, каждый миг, разрывая тело Скверной и сводя с ума. Мои иллидари не единожды стоят над пропастью в бездну, сомневаясь в сделанном выборе, даже самые верные и стойкие из них. Ты могла бы стать их путеводной звездой, светом Элуны, живым напоминанием о том, что она действительно милосердна. Ты могла бы стать сильнейшим иллидари…       — Ни за что! — серебристый блик чакрума сверкнул и замер на шее эльфа, оставив тонкую кровавую полоску. — Я никогда не позволю тебе отравить мою душу! Скверна не заменит мне сияние Элуны!       — Значит, не так уж сильно ты любишь свой народ, — зло усмехнулся Ярость Бури, но тут же скривился от давления лезвия на шее.       — Замолчи, — сквозь зубы процедила Майев. — Замолчи сейчас же, или я за себя не ручаюсь.       — Зачем мне молчать? — продолжать дразнить женщину было опасно, но её злость — та маленькая тропинка, по которой появилась возможность обойти равнодушие и безразличие. — Что изменится, если ты убьёшь меня?       — Для тебя — всё; не догадываешься? — всё так же холодно парировала жрица, увлекаемая привычным течением диалога; защита — атака, атака — защита, словесная война для двоих, длиною в десять тысяч лет.       — Так убей меня, моя маленькая тюремщица, — пугающе-ласково прошептал Ярость Бури.       — Что?! Ты с ума сошёл?! — против воли Стражница тут же отдёрнула руку с оружием, не в силах сдержать удивлённого и немного испуганного взгляда.       — Я был заперт во тьме сто веков, достаточно времени и повода, чтобы потерять разум, не находишь? — тембр голоса продолжал пугать и настораживать. — Давай, Майев. Это же так просто! Ты хотела избавиться от меня, сбросить своё проклятье — так просто убей. Кто или что может ждать нас на той стороне? Твой маячок уже послал сигнал, моя кровь внутри, что ты теряешь?       — Мне противно тебя слушать, — эти слова женщина почти выплюнула, — ты действительно ненормальный.       — Как же твой отряд?! Как же их души?! Как же жажда мести, что текла по твоим венам, пока ты рубила на куски всех, кто бился с тобой у порога Натрезы?! — Иллидан словно не слышал собеседницу. — Несколько минут назад ты так пафосно вещала об их ужасной участи, неужели всё это ложь?       — Замолчи! — свободная рука эльфийки сжалась в кулак с такой силой, что металл латной перчатки начал неприятно скрипеть.       — Давай, одно движение чакрума, и они будут отомщены! Ты будешь свободна, ну же! — почти крикнул Иллидан. — Убей меня!       — Хватит! — удар женской рукой может был бы не сильным, но у боевого командира Стражей он хорошо поставлен, да и доспехи сделали своё дело.       Пощёчина неестественно громко отразилась в стенах бывшей камеры, а латная перчатка оставила кровавый шрам на губе пленника. Майев вскрикнула от неожиданности и растерянности, прикрыв рот ударившей рукой, как бы пытаясь сразу и поймать вскрик обратно, и прижать ближе преступную конечность. За все века заточения узника Песнь Теней не позволяла себе такого, хоть ей приходилось биться со своим пленником не раз. Но тогда шёл бой, а сейчас Ярость Бури скован и безоружен. Она не могла позволить себе упасть так низко, не имела право ронять достоинство жрицы Элуны. Все эти годы Иллидан был её долгом. Её священной ответственностью. Широко раскрытыми глазами женщина смотрела на кровоточащую губу и не знала, что ей делать.       Никогда прежде Иллидан не видел свою тюремщицу растерянной. Даже когда она полуживая стояла одна на поле полном трупов, а от ран и усталости не могла встать с колен, даже тогда её глаза сияли яростью, глядя на него. Если бы взгляд мог убивать, то она разорвала бы свою цель сотни раз на мельчайшие кусочки. За всё время их перебранок мужчина никогда не стеснялся в выражениях, не беспокоился о том, как на его слова среагирует противница, ведь она всегда отвечала тем же. Сейчас её состояние должно было вызывать жалость, но почему-то пробудило азарт и физическое желание. Она была слаба и беззащитна, хотя в кандалах, на коленях и с разбитой губой стоял он.       — В своей прошлой тираде ты забыла меня кое о чём спросить, — теперь тон стал властным и непреклонным. — Давай, сделай это сейчас.       — О чём ты? — сквозь перчатку прошептала Майев.       — Почему я не убил тебя тогда, у портала? — зло улыбнулся Иллидан.       Песнь Теней молчала, беря себя в руки. Она гордо вскинула голову и бросила на собеседника презрительный взгляд.       — И почему же? — процедила эльфийка.       — Потому что не хотел, — ещё шире улыбнулся Ярость Бури, а потом запрокинул голову и расхохотался. — Это — смешно. Знаешь почему? Я мог. Это было просто. Это было даже правильно, но я не хотел. Вот сейчас ты стоишь передо мной и не можешь принять то единственно-верное решение своей жизни. Никто тебя сейчас не остановит. Никто, кроме моих верных сторонников, не осудит, но ты лишь кричишь и царапаешься.       Иллидан прикусил раненную губу, скривившись от боли и вкуса собственной крови. Не дождавшись ответа собеседницы, он безжалостно продолжил:       — Ты сейчас можешь, но… не хочешь.       Насколько позволял очерченный круг и кандалы, Ярость Бури встал, физически возвышаясь над женщиной.       — В моём гареме я завёл твою копию, Майев, — оскалился Иллидан. — Она была не очень похожа, но с ней я был чаще всего. Когда ты попала ко мне в руки, я пожалел твою гордость. Ничего, когда вернёмся, я разгоню девиц, а ты будешь со мной за них всех.       Вторая гулкая пощёчина прилетела в другую щёку.       — Пока я жив, ты никуда от меня не денешься, — довольно заметил эльф. — Ври себе сколько хочешь, но мне не получится. Охотница — ничто без своей охоты. Ты — ничто без меня.       Щелчок пальцами и огонёк исчез. Майев резко пропала из его мира, словно её никогда в нём не было.       Противница сбежала, Иллидан выиграл этот бой.