КТО ТЫ

      До внутренней тряски и животного рыка усталость и раздражение стало частью Чонгука, его проклятого обихода, от которого голова идёт кругом, а внутри просыпается животное желание: напиться или убиться химической дрянью.       Знал бы кто-нибудь, насколько паршиво ему от лиц своих работников в офисе (казалось бы, талантливые проектировщики, профессионалы своего дела), или насколько ему осточертела нескончаемая макулатура в руках, сенсор перед глазами, за которыми парень пашет дни и ночи, даже по возвращению домой.       «Те ублюдки считают, что это я — кровопийца, беспощадное животное, которое грызёт им глотки за каждое действие. Были бы другие люди — к чертям уволил бы безмозглых тушек с купленным образованием».       «Несчастным» не комильфо включить свои мозги, чтобы понять одну простую вещь: Чонгук не берёт причины из воздуха, чтобы наорать на них или высказать свои претензии.       «Кому-то приходится ебашить день напролёт, рвать задницу для высокой должности, в то время пока особенные полоумки, заваривая кофе, включают на рабочем компьютере, вместо проектов, свои никому не всратые страницы социальных сетей или в бестолковых разговорах выливают грязь как на работу, так и на своего начальника, потому что «пробрался на верхушку, теперь ебёт каждого за любую мелочь».       Ему осточертел вечный шёпот за спиной, будто Чон глухонемой, — ничего не замечает. Чонгуку двадцать семь и больше всего в жизни он не терпит лицемерие.       «Какие же они ублюдки», — каждый раз проносится в его мыслях, стоит Чонгуку выйти из своего кабинета, или когда надутая кукла с фальшивой улыбкой заносит Чону кофе в обеденное время, произнося приторное и до того надоевшее ему: «Ваш кофе, господин Чон».       Чонгук уверен: если бы тот заикнулся про повышение зарплаты при условии, что ему ежедневно в буквальном смысле будут лизать зад, — девушка непременно согласилась бы.       Кровь играет в жилах, вены на висках пульсируют, вот-вот и голова разлетится на куски, заполнив салон машины красным месивом. Чонгук нервно переводит взгляд на часы и вздыхает: без двадцати девять. А парню ещё нужно заехать в пекарню. Их круассаны обожает Юра — ещё одна причина его страданий и одновременно лекарство от всех невзгод. Благо, он успевает, иначе разнёс бы всё заведение к чертям в поисках сладости с солёным тестом.       Чёрный Хёндай плавно заезжает на парковку, через минуту почти на пустом паркинге раздаётся громкий хлопок от дверцы машины, из-за чего Чонгук без стеснения выругивается, — неподрасчитал; он ставит машину на сигналку и привычным ему быстрым шагом движется в сторону автоматических дверей, чтобы так же быстро оказаться в своей машине и вернуться наконец-то домой. Вот только Чона теперь одолевает разногласие с самим собой.       Теперь тепло согревает его после холодного ветра и уже привычный сладкий запах пропитывает всю его одежду. Чонгука настигает покой. Он уверенно движется в сторону кассы, не оглядываясь по сторонам на других посетителей, потому что не до них, весело пирующих без лишних забот, — «грёбаные», как любит называть их Чон, круассаны — вот причина его еженедельного появления в ванильном заведении, когда по четвергам его Юри желает поужинать сладким.       Чонгук раздражённо кашляет в кулак, чтобы привлечь внимание отвлёкшейся сотрудницы. Он видит её каждый раз, когда заезжает в это место. Девушка, руки которой до этого заняты салфетками, реагирует на симулятивный кашель Чонгука и с опаской смотрит в его глаза.       От чужого взгляда Чонгук устало вздыхает, и, замечая это, девушка спешит обслужить клиента.       — Здравствуйте, — она ободряется и, натягивая улыбку, подходит к кассе, — вам как обычно?       — Да, и побыстрее, — Чонгук кивает и впервые, оказываясь в пекарне, отдаляет взгляд в окно, в ожидании тираня свою нижнюю губу зубами.       В его сторону не следует ответ, девушка лишь понятливо кивает и отворачивается, чтобы выполнить свою работу. В первые несколько недель визита ворчливого посетителя девушка любила лишний раз нарушить молчание и задать несколько вопросов, касаемых заказа клиента (так она любезничала с каждым), на что Чону приходилось отвечать с сильным нежеланием и не в самой доброй форме. Две недели назад уставший после работы Чонгук снова заехал за десертом для любимой, но его настроение было настолько поганое, что на вопрос «Должно быть, на улице холодно?» парень с нервным постукиванием пальцев по столу заказа и с искренней усталостью на лице дал милозвучный ответ: «Тебя это ебёт?»       После этого девушка замолчала и вот уже вторую неделю подряд не задаёт парню никаких вопросов, лишь аккуратное: «Вам как обычно?» Но что-то подсказывает, если Чон нагрубит ещё раз, вежливый сотрудник молча швырнёт заготовленный пакет с круассанами прямо Чону в грудь, чтобы лишний раз не тратить кислород на пустую болтовню.       Чонгук, конечно, винит себя за грубые слова, которые регулярно проскакивают в его речи, будь это родная мать, девушка или сотрудник компании. Таков Чон, напыщенный грубиян, с изрядно насыщенной жизнью ещё во времена, казалось бы, беззаботного детства. Обстоятельства, иначе — людской мир, вынудили Чонгука вырасти таким, какой он есть сейчас, вместо бархатного покрова с цветами, обзавестись колючками, чтобы выжить и не проиграть в игре под названием «Жизнь».       Но даже после неконтролируемых вспышек гнева Чонгук был способен рассуждать и осознавать свои ошибки, что, между прочим, дано не каждому. Только вот из раза в раз сын Гук-и, парень Чонгук и господин Чон наступает на одни и те же грабли, обижая дорогих ему людей. Но и за это он не стыдится извиниться. Иногда, конечно, с большим нежеланием.       Чонгук заметил перемену и в поведении, на первый взгляд, непримечательной работницы пекарни. Кто она? Кассирша, пекарь или уборщица столов? Плевать Чонгуку, и это молчание на протяжении двух недель его устраивает, потому что парню не хватает тишины после долгого рабочего дня. Но вместе с этим Чон с усмешкой глядит на обиду незнакомого человека, которая появилась после его добродушного «Тебя это ебёт?»; он глядит с усмешкой и понимает, что всё это глупости, но отчего-то внутри продолжает чувствовать вину и досаду, ведь, пусть парень с трудом, но признаёт, что ему скучно без чужой приветливой улыбки и играющим бликами глаз. А ещё ему как будто не достаёт тех, на его взгляд, тупых вопросов, которые раньше летали в него, точно снежные шары, охлаждая напряжённое и усталое состояние после тяжёлого рабочего дня.       Так уж и быть, откинем всё это, ведь причина еженедельного визита — свежеиспечённые круассаны, которые так любит его девушка, Ким Юра. Эта девушка является его второй душой, утешением и лекарством ещё со старшей школы. Сейчас им двоим уже тридцать с хвостиком: он занимает должность директора проектной организации, а она — дизайнер интерьера, разработчик нововведений и просто малышка Чон Чонгука, который всеми силами желает видеть свою девушку в своей организации, вот только Юра категорически против: «Мы будем грызть глотки друг другу с самого утра и до позднего вечера, пока я не усну на нашей кровати, а ты — на диване в зале». И Юра, как всегда, права, потому что знает своего молодого человека, как облупленного, и не романтизирует их с Чоном отношения. Он часто срывается на Юре, которой приходится это терпеть и плакать с фужером красного полусладкого в руках после каждой их ссоры. И не думайте, что она слабохарактерная, мямля и не может постоять за себя. Она может, ещё как может, пригрозит своими ноготочками вырвать глазное яблоко из орбит и пожарить, вместо яиц на сковороде, себе на завтрак. Юра остра на язык, мало кому даёт слабину, и в этот небольшой список входят Чонгук, её старший брат Намджун и друг Ким Тэхён, который умчал со своей ненаглядной девицей в Южную Каролину. Первый парень особенно захватил сердце Юры, отодвинув остальных на уровень ниже. Она всегда рядом с ним, с самого первого дня их отношений, лелеет Чонгука, прощает и всегда старается помочь, если на то есть возможность. Причина в том, что Юра знает — жизнь Чона непростая, он часто ей рассказывал в нетрезвом состоянии разного рода безумства, которые ему приходилось повидать. В дальнейшем они стали всё чаще и чаще раскрывать друг другу душу, находя в этом поддержку и успокоение. Юру настораживает безумная любовь к Чонгуку, пусть и прошло больше десяти лет, а всё потому, что она терпеть не может слабость, а Чон давит на эту «слабость» своими поступками и словами, лишь дальнейшие извинения и подарки утешают её самолюбие.       Не только Юра полна чувств по отношению к Чонгуку, но и он — к ней. Он любит её за её любовь, за лекарство и утешение, которое она преподносит, несмотря на его излишнюю грубость; он любит и то, что она мирится с этой грубостью и принимает Чонгука таким, какой он есть. Ради таких подарков жизни хочется меняться самому. Вот Чон и старается лишний раз сделать приятное своей малышке, даже просто-напросто заехать после работы в четверг за круассанами, которые ему априори не сдались.       Чонгук смотрит на Ли Сою, девушку, которая его обслуживает; имя на её бейджике он прочёл сразу, ещё в первый день визита в эту пекарню. Волосы девушки по-обыденному убраны в белый чепец, из которого торчат несколько локонов и редкая чёлка, а светлую рабочую форму скрывает, на взгляд Чонгука, ужасный фартук коричневого цвета с логотипом пекарни: два круассана по бокам и название в середине.       «Им бы поработать над оформлением. Дизайнер тот ещё мудак. Вы меня, конечно, извините, но униформа этих сотрудников вызывает у меня смех и только».       Откуда такие выводы у Чонгука — неизвестно, ведь бывает он в пекарне лишь по четвергам, когда на смене один и тот же человек — милая и простая на вид Ли Сою с приветливой улыбкой. Ли Сою, которая обделяет Чона своей искренностью уже вторую неделю подряд.       «Ага, но два круассана по-прежнему остаются отложенными в стороне к моему приходу».       Круассаны отложены, ведь серьёзный и деловой на вид парень очарует каждую девицу, особенно если кинуть ей в лицо нежное «Тебя это ебёт?»       Итак, как только бумажный пакет оказывается в руках Чона, он изо всех своих оставшихся сил включает вежливого и благодарит, рукой с чёрным перстнем прикладывает телефон с электронной картой к аппарату для оплаты, и, чёрт его побрал бы, этот электронный аппарат не срабатывает.       — Должно быть, плохое соединение с Интернетом, — смущённо выдаёт сотрудник Сою, то елозя руками по столу, то теребя аппарат.       Серьёзный смолистый взгляд поднимается с рук на чужое лицо: красные щёки, растерянный взгляд. Нервное фырканье раздаётся из рта Чона, когда они встречаются взглядами. Ещё не хватало Чонгуку простоять до полуночи, копаясь в поломанной технике, которой хватает на работе, хоть на металлолом сдавай. Наконец-то аппарат издаёт звук и оплата проходит, и всё было бы мирно, ведь Чон даже выдаёт «Благодарю», вот только…       — Исправьте это уже. У меня нет времени стоять тут и тыкать в вашу технику, — хамит в привычной ему манере и уходит.       — Извините, — виновато доносится сзади, — хорошего вам вечера!       Лишь оказываясь в салоне своей малышки, Чонгук облегчённо вздыхает и поднимает уголки губ. Откидывая голову на спинку сиденья, Чон смотрит в лобовое стекло: там, через окно, виднеется она, с серьёзным выражением лица что-то зачёркивает на листке, а потом начинает убирать с прилавка пустые корзины; вот подходит кто-то из посетителей — на её лице снова улыбка, а в широких глазах отражается свет от ламп.       «Придурок», — цокает парень, прекращая смотреть в её сторону, и заводит машину.       В дороге, когда до дома остаётся не больше десяти минут, напряжение, усталость и злость снова накатывают на Чонгука. Знал бы кто-нибудь, как он устал от своей жизни. Чон тысячный раз пожалел, что послушал отца и его «Хочешь быть счастливым и успешным — рви зад». Успешным Чонгук стал, но «рвать зад» и быть успешным не совместимы с недосягаемым «счастье», которое парню так и не удаётся ощутить.       Ему хочет убиться, и нет, это история не про самобичевание и суицид.       Уставший Чон паркуется в своём дворе и спустя несколько мгновений оказывается в доме. Долгожданном, тёплом, родном. Ключи, а следом и бумажный пакет летят на стол, побуждая Ким Юру глянуть на своего парня вопросительным взглядом.       — Чего? — чуть ли не рычит. — Вон твои круассаны.       — Опять? На работе что-то? — порядком надоевший Чонгуку вопрос. — Чонгук, извини, ты же знаешь, что круассаны…       — Ни слова мне не говори о них сегодня!       Он снимает куртку и убирает в шкаф к остальной верхней одежде, а после идёт в сторону гостиного дивана: ноги Чона нуждаются в его мягкости, мышцы — в отдыхе, а голова — в мягкой спинке, на которую откидываться после работы стало его хобби.       «Запах родного дома… это то, в чём я нуждаюсь с утра и до самого вечера, отсиживая зад на работе. И, конечно, в ней».       Под «ней» он имеет в виду Юру. Чонгук слышит копошение в районе кухни, а после тихие шаги, которые постепенно приближаются к дивану. Вскоре запах цветочного крема впивается в ноздри, а спустя ещё секунду так предсказуемо Юра умещается на его ногах.       — Не засыпай, — шепчет на ухо, туда же и целуя.       Мужчине снова становится совестно из-за вспышки ненависти, которую Юре приходится терпеть от него, но Чонгук ничего не может с этим поделать, только извиниться и расслабиться в её ласке.       — Прости, я устал, малыш. На работе… — вздыхает, — а, не важно, я просто невъебенно устал и зол на тех бездельников, — бормочет с закрытыми глазами и немного отворачивается, из-за щекочущих нос локонов.       — Хочешь, подниму тебе настроение?       На услышанное Чонгук улыбается, руки его на автомате обхватывают родные бёдра.       — Ну, попробуй.       Губы Юры медленно проходят по дорожке от уха до мужских губ. Её поцелуи нежные, но вместе с тем игривые, из-за чего даже в момент сильной усталости Чонгук готов сорвать свою и чужую одежду, чтобы окончательно отключиться от нехватки энергии. Но Юра того стоит, один её взгляд придаёт Чону сил для дальнейших действий.       Воспользовавшись вялостью парня, Юра не спешит, потому что любит медлить и оттягивать момент, но и сегодня Чонгук не настроен на многочасовые ласки.       «Если трахаться, то с темпом, иначе дрёма настигнет, не успею и в душ сходить».       Именно поэтому Чонгук с лёгкостью укладывает женское тело на диван и нависает сверху, вызывая из мягких губ смех, а там и его любимое: «Я скучала».       «И я скучал», и желает он её, девушку, которая не отпускает его со старшей школы, даже когда он хотел сбежать. А стоило захотеть сбежать ей, как Чонгук, собственник, не отпускал, уничтожая всех придурков вокруг своей малышки. Он даже умудряется ревновать её к родному брату и лучшему другу, у которого совсем другая на уме. Но почему-то именно сейчас, когда страстные ласки, жаркие поцелуи и томные стоны разносятся по первому этажу их общего дома, Чонгук впервые в жизни представляет под собой другую. Он ненавидит свою никчёмную душонку за наглость и ветреность в фантазии, ведь что ему ещё нужно, когда любимая женщина тут, совсем рядом?       Наслаждаясь ласками одной, он представлял совсем другую, чей непримечательный образ и нежные руки немного ранее отдали бумажный пакет с круассанами. Но это же просто мимолётные фантазии, не более.