My Odyssey

      Пульс. В моей груди снова бьётся сердце. Настоящее, человеческое, живое сердце, которое гонит по жилам кровь, а не кислоту.       Верил бы я в чудеса, назвал бы это чудом.       Бездушный мотор, месяцами перегоняющий по моему телу кислоту, лежит у моих ног. Какое же удовольствие занести ногу и раздавить его с хрустом, со звоном, с безумным ликованием в душе.       Я больше не чувствую боли. Навязчивой и привычной от того, что внутри меня — смесь химикатов. И нет больше мерного гудения, которое я слушал день за днём. Только пульс. Живой.       Проклятье, я живой! Впервые после того, как я сбежал с той планеты!       А ведь думал, что все. Я столько раз прощался с жизнью, лёжа на грязной операционной койке, лёжа под ослепляющими лампами, немой и обездвиженный.       Они верили, что поступают правильно. Они вживили в меня кибермозг, что стало, пожалуй, полезным свойством для меня. Но сердце… отняли пульс и заменили перегонкой. Отняли кровь и заменили чернотой. И я думал, что заслуживал это. Все страдания за все убийства — честная плата, пусть и высокая. Я умирал за каждого, кого убил сам, и я был мёртв все это время даже после побега с Атуна.       И теперь я снова живу. ОН предлагал мне больше: заменить руки на настоящие. Честно сказать, у меня это вызвало отвращение. Я всегда был с протезами и я ни за что не отдал бы их даже за все сокровища мира. Не столько из-за того, что это — моё оружие, не столько из-за того, что я никогда и не желал рук, не из-за того даже, что я и человеческими пальцами не смог бы привыкнуть пользоваться, сколько из-за того, что это память об отце.       Отец. Боги, я ведь теперь могу вернуться. Я холодел от мысли о том, что я теперь даже не человек, что предстанет перед ним полутруп с посеревшей кожей и назовет себя его сыном. А теперь…       А теперь я — межгалактический преступник. Я выпустил Богоподобного. Я дал ему два генокода совершенного оружия. Я все ещё был разыскиваемым убийцей. И почти наверняка за свою опрометчивость мне придётся уплатить непомерную цену.       Но…       Я кладу руку на свою грудь. И я чувствую пульс. И я понимаю, что это стоило всего.