My Odyssey

      — Скопа! — Азартно крикнула Вивиан и щелкнула Арчибальда по носу.       — Финальная! Катушка у меня в кармане.       — Не дождешься, мы еще не посчитали комбинации, — проворчал Эддсон. — Того гляди вместо катушки я на рынке обрету новый кристалл. Из твоего кошелька оплаченный.       Аврора покачала головой и ухмыльнулась. Она считала в уме все комбинации и скопы играющих, она знала, что Вивиан победила.       — Мисс Пайнс, ваш ход, — окликнул ее оппонент.       Аврора перевела взгляд на собственные карты. Не ахти что. Пара жезлов, три кубка и, черт побери, ни одной пентакли.       — Не желаете поднять ставки? — Обаятельно улыбнулся сидящий напротив.       Аврора дернула одной бровью. Она не использовала телепатию для чтения его мыслей в ходе игры, хоть и могла бы. Но он далеко не дурак. У Авроры больше всего комбинаций, еще и ценных. Что же у него там на руках, если он предлагает повысить ставки?       — Например, мистер Креспо? — Ухмыльнулась Аврора, постукивая картами по столу. — Доступ к банковскому счету? Мою левую ногу?       — Ну что вы! Я полагаю, без левой ноги вы потеряете часть своего шарма, в конце концов, она недурна в комплекте с правой. Но… Скажем… Как насчет желания?       За спиной мигом прозвучало «Ууууу» в дуэте Вивиан и Крамера. Креспо смерил Аврору взглядом и пригубил вина. Аврора неосознанно повторила за ним.       Алкоголь мешал сосредоточиться, она просчитывала все минувшие комбинации, но Аврора никак не могла свести их к результату. У нее больше мечей, больше кубков и больше старших мастей. Либо он пытается ее запугать, либо у него на руках действительно нечто выдающееся.       Аврора спокойно вытянула карту из колоды. Семерка пентаклей, ценнейшая из всех.       — Поднимаю, — уверенно сказала она. Креспо усмехнулся. — Только при условии, что желания будут выполняться здесь, сейчас и при свидетелях. Теперь прыснул уже Эддсон, причем буквально, старпом в тот момент пытался наслаждаться украденным на Азилае вином.       Артум засмеялся и выложил на стол семерку мечей. Забрал три карты.       — Скопа.       Авроре пришлось выложить еще одну из своих, ревностно цепляясь за семерку пентаклей.       — Скопа!       Карты как не бывало.       Хмель клубился в голове, Аврора начинала беспокоиться. Она выложила еще одну карту.       Креспо усмехнулся, положил кубок против ее жезла. Но даже так ход для Авроры был не выигрышным, она не могла ничего забрать.       За ее плечом нависали Вивиан и Арчи, за спиной Креспо — Зак и Альберт. Они выглядели куда взволнованнее.       Аврора выложила предпоследнюю карту мечей. Креспо их смел в один миг, осталась семерка пентаклей. В глазах Артума пьяненькие чертики отплясывали чечетку.       Аврора уже жалела.       Семерка пентаклей легла на стол.       Артум бросил карты.       — Как видишь, мне нечего забрать, ходы кончились.       Дружный выдох двоих за спиной скрыл ее собственный вздох облегчения.       У нее все еще было больше комбинаций, больше схваченных карт. Но ни одной пентакли, она и последнюю не сохранила.       Вивиан считала очки. Аврора пригубила вина. На лице подруги вспыхнула и погасла усмешка.       — А теперь прибавим «скопы»! — Торжественно объявила она.       По шее Авроры скользнул холодок беспокойства.       Восемь его скоп против ее пяти, не говоря уже обо всех картах-семерках и всех пентаклях, которые он забрал.       Шестнадцать-четырнадцать.       Он победил.       Креспо не говорил ничего. Даже смущенно улыбнулся, точно победил не нарочно. Аврора откинулась на спинку стула, только сейчас осознав, как сильно она была напряжена. А теперь… Что толку тревожиться? Все проиграно, она себя как могла обезопасила.       — Итак? — Спокойно сказала она.       Креспо поднялся, обошел стол и протянул руку.       — Мисс Пайнс, подарите мне танец. Восторженное «Оуууу», которое издали Вив и Альберт, огрели Аврору смущением куда больше, чем желание Артума. Зак потопал к музыкальной установке.       Лицо Пайнс горело. И даже не столько от ситуации в целом, сколько от того, что за двадцать восемь лет она танцевала только раз и то с Санни. Проклятье…       — Мистер Креспо, побойтесь космоса, — она заставила себя засмеяться. — Мы меньше месяца назад удрали из Азилая, где и вы, и я едва не оставили свои внутренности на «Альбатросе». Полагаете, мы в форме?       — Так и я не прошу тарантеллы или дандаландской фуги, — улыбнулся Артум так, что в солнечном сплетении Пайнс что-то точно жгутом стянуло. — Один маленький танец. Проигрыш есть проигрыш, а так есть шанс и вам получить от него удовольствие.       — Я плохой танцор, — нехотя призналась Аврора.       — Я тоже, — обрадовался Креспо. — Я уже боялся, что мне придется раскаяться за свое желание, вальсирую же я как бундурийский медведь. Ну же, мисс Пайнс.       — Пайнс! Пайнс! Пайнс! — Зак и Вивиан возбужденно молотили кулаками по столу. Музыка уже давно играла. Аврора нехотя встала на ватные и непослушные ноги и приняла протянутую руку Креспо.       Нет, последняя пара бокалов была лишней…       — Ну ладно. Сперва будет два энергичных шага вперед с правой. Потом правой же в сторону поворот два раза. И повторить, — говорил Креспо.       — А?..       Подхватив ее ладонь и талию, Креспо пуститься с Авророй в течение бодрой музыки. Голова Пайнс шла кругом еще больше, она оступалась и путалась в ногах, но Артум вел так энергично, так уверенно, так весело он улыбался, что Пайнс и сама начинала смеяться над своей неуклюжестью, а вскоре, когда она поймала ритм, она во всю кружила вместе с мужчиной, пьянея от счастья.       Хитрый лис лукавил. Он отлично танцевал.       Эддсон и Вивиан, вцепившись друг в друга и выставив руки с переплетенными пальцами вперед, галопом неслись по отсеку, Крамер отвесил галантный поклон Заку и протянул ему руку. Квайгонец оценил шутку, сделал книксен и принял предложение Альберта.       Артум закружил Аврору одной рукой, другой будто бы случайно прижав к себе.       — А теперь второе, — тихо сказал он. — Не удивляйтесь и не возмущайтесь.       Переспросить Аврора не успела. Артум легко, быстро, но нежно поцеловал ее в щеку и раскрутил короткие объятья, удерживая ладонь Авроры на вытянутой руке.       У Пайнс теперь горела еще и шея. И уши. Жар от щек и головы разливался по конечностям слабостью.       Она рассмеялась.       Какой наглец.       Какой наглец…