Вожделение

Лана неуверенно зашла в подъезд. Скрыться от холода было приятно, но она предпочла бы сделать это в любом другом месте. Снова спрятав руки в карманы пальто, девушка выехала на лифте на нужный этаж. Дверь квартиры, в которой она прожила полгода, казалась совсем чужой. К тому же ее вид нагонял грусть и немного страха. Девушка чувствовала, что в ней живет бесстрашие и уверенность, которыми ее зарядил Гарри. Она верила в то, что у них все получится. Возможно, ей стоило подождать его возвращения, и только тогда податься на старую квартиру, где продолжал жить Джон. Она намеривалась забрать свои вещи как-нибудь попозже, а вообще жутко хотела их оставить и никогда за ним не возвращаться, чтобы никакие мысли, воспоминания и страхи не вернулись вместе с ними. Джон сам позвонил. Спустя десять дней обиды на ее слова, он решился именно набрать ее номер, а не скинуть смс «ты в порядке?». Лана долго размышляла, стоит ли ей отвечать согласием на его предложение поговорить, хоть и понимала, что парень заслуживает нормального, человеческого расставания. Она чудесно знала, что ее ожидают расспросы на счет ребенка, но пообещала себе справиться и с ними. Ради Гарри. Возможно, Джон скажет что-то такое, что окончательно убедит девушку в правильности выбранного решения. Она нуждалась в чьих-то еще мыслях, потому что в одиночку не могла решить судьбу своего ребенка. Если и надо было у кого-то спросить мнения, то либо у Джона, либо у Гарри. - Привет, - Лана неуверенно поздоровалась, когда двери квартиры открылись. Перед ней стоял Джон. На нем была знакомая футболка и спортивные домашние штаны. Волосы были растрепаны, а на лице была трехдневная щетина. В руках он держал кружку с чаем. - Привет, - равнодушно отозвался он, пропуская ее внутрь. Девушка чувствовала себя гостьей в этой квартире. Пусть даже в коридоре были ее вещи, она вовсе не ощущала какой-то привязанности к этому месту. Все было чужим. - Я вижу, ты работаешь, - сказала Лана, когда они прошли в гостиную. На столе лежала куча папок. На полу валялись листки с какими-то расчетами и схемами, повсюду были разбросаны вещи, кружки и тарелки. В квартире царил полный хаос. Лана почувствовала себя виноватой в этом. Не зная, что еще сказать Джону, она начала собирать свои вещи. У нее был всего лишь один громадный чемодан, в который вряд могло поместиться все, но девушка собиралась забрать только самое главное. Она без разбора скидывала в него все вещи, просто вываливая их из шкафа. Раньше она никогда не замечала, что у нее столько одежды. Понимая, что с такими темпами не увезет и половины нужного, она начала откидывать в сторону особо старые футболки и штаны, которым как раз вовремя было оказаться на мусорке. Когда Лана присела возле прикроватной тумбочки, ей улыбнулись с фотографии Джон и она сама. Кадр был сделан в Мадриде всего лишь в прошлом году, а казалось, что прошла уже целая вечность. Девушка вытерла ладонью пыль с рамочки, закусила губу, но вытянула фотографию, чтобы смять ее и выкинуть в мусорный пакет. По парню было видно, что он скучал по ней и нуждался в ней, но она не хотела, чтобы он тешил себя глупыми надеждами. Даже если у нее ничего и не получится с Гарри, назад Лана больше не вернется. Поэтому ей не хотелось, чтобы какие-то мелочи напоминали ему о ней и причиняли боль. Девушка бесцельно бродила по комнате, вспоминая, что еще следует увезти с собой. Оказалось, кроме одежды у нее не так уж и много вещей. Подбирая что-то тут, что-то там, она пыталась не думать, почему ей так просто даются эти сборы. Разве она не должна что-то чувствовать – щемящую грусть, ностальгию? - Будешь чай? – спросил знакомый голос, когда она нагнулась, чтобы достать из тумбочки свою «Анну Каренину». Джон стоял в дверях с кружкой чая. Лана кивнула, крутя в руках книгу. Она сомневалась, стоит ли ее забирать с собой. Все же решив не бросать столь дорогую ее сердцу историю, которая всегда помогала отвлечься, девушка бросила увесистый том в чемодан, а затем забрала у Джона кружку. Ей показалось глупым, что она сразу же отошла на несколько шагов и сделала вид, что перебирает какие-то бумаги. Парень все так же наблюдал за ней, что смущало Лану. - Ты сделала аборт? – спокойно задал вопрос Джон. - Нет, - ответила девушка, пытаясь морально настроиться на разговор и отыскать в себе силы на него. – Пока нет. - Собираешься рожать? Девушка тяжело вздохнула. Ей вовсе не хотелось поднимать эту тему, но разговор был неизбежен. Она должна поговорить с Джоном, ведь он мог быть отцом ребенка. Мысленно уговаривая себя не нервничать, Лана повторяла себе, что дала обещание Гарри. У нее оставался один день до его приезда, чтобы принять решение, а она все отмахивалась от всех мыслей. Внутри теплилась надежда, что проблема решится сама собой. Лана порой ненавидела себя за такое поведение – при виде любой проблемы прятаться в свою собственную раковину. - Я понимаю, что между нами все кончено, но я не собираюсь отказываться от своего ребенка, Лана. - Я знаю, но он может быть и не от тебя. - Я буду выплачивать алименты. - Если я рожу его… - спокойно ответила девушка, застегивая чемодан. – И если он будет твоим ребенком. В таком случае – не переживай. Я не стану мешать вашему общению. - Хорошо. Джон помолчал несколько минут, пока Лана относила на кухню небольшой пакет с собранным мусором. Он оставался на своем месте и когда она вернулась. Девушка одним махом допила чай и направилась в коридор. Юноша последовал за ней. Было странно осознавать, что она вряд ли вернется в эту квартиру. По крайней мере, жить вместе с Джоном. - Лана. - Да? – девушка обула сапожки и застегнула плащ. - Есть ли хоть какая-то вероятность… - начал юноша, но Лана быстро поняла, о чем он хочет спросить. - Что мы будем вместе? Нет, Джон. Прости. Тогда я сказала тебе правду. Я не люблю тебя. Никогда не любила. Все же извини – мне не следовало говорить многих вещей. Парень больше ничего не сказал. Лана сама открыла дверь и вывезла чемодан в коридор, затем кивнула на прощание Джону и зашла в лифт. Она испытывала странные чувства, пока медленно спускалась все ниже. На улице ее настигло ощущение, что она и вовсе забывает дорогу к этой квартире, к своей прошлой жизни. И чем дальше увозило ее такси, тем сильнее укреплялось в ней это странное ощущение. Ей казалось, что она ступает по новой дороге, оставляя все старое позади. От этого становилось легче на душе. Она думала о Гарри и понимала, что сделала все правильно. Может Лана и возлагала слишком большие надежды на парня, но ей нравилось новое ощущение свободы и вкус правды, потому что она больше не врала ни себе, ни Джону, ни другим. Только сейчас девушка впервые почувствовала, что имеет право думать о будущем. Об их общим будущем с Гарри. Водитель такси припарковался в нескольких десятках метров от подъезда Ланы, потому что все было запарковано чужими машинами. Девушка уныло вспомнила свой Мерседес, за руль которого она не садилась уже больше двух недель. Ее везде возил Гарри. С одной стороны это ее безумно радовало, но с другой… Она обожала чувствовать мощь машины, вести себя за рулем хладнокровно и внимательно, быть в ответе хотя бы за сохранность своего автомобиля. Девушка осторожно везла свой чемодан по тротуару. Одно из колесиков подозрительно шаталось, и она боялась, что дальше придется нести чемодан в руках. На лице играла улыбка. Лана испытывала странно предвкушение и непередаваемое чувство от того, что везет свои вещи в их общую с Гарри квартиру. Она вскинула голову, чтобы лучи солнца поцеловали ее. Глаза пришлось зажмурить, это немного мешало движению, но Лане нравилось тепло на щеках и лбу. Внутри не смотря на все оставшиеся проблемы, появлялось чувство беззаботности и радости. - Привет, солнышко. Лана резко опустила голову и остановилась. Она уже стояла в нескольких метрах от своего подъезда. Еще ближе к ней находилась ее мама. Девушка поборола желание сделать несколько шагов назад. Беззаботность мгновенно исчезла с лица. Уверенности тоже поубавилось, но ее остатки еще давали силы. Она мысленно повторяла себе слова Гарри «я не отпущу тебя» и взывала к своему хладнокровию. С матерью будет труднее, чем с Джоном, но она сможет. Ради Гарри. - Привет, - держа себя в руках, ответила девушка. Миссис Моллисон откуда-то узнала ее новый адрес. Из всех возможных вариантов вероятнее всех был только один – как-то проследила за ней после работы. Если это было действительно так, то она видела, с кем Лана покидала студию. Сейчас ей меньше всего хотелось, чтобы мама знала о том, что у нее с Гарри есть отношения. - Можно зайти? – уравновешенным и немного слащавым голосом спросила миссис Моллисон. Лана знала, что ей не стоит пускать мать в их общую с Гарри квартиру. Она вообще никого там не хотела видеть. Как будто кто-то чужой мог разрушить их хрупкое счастье, их маленький мирок. Пытаясь отыскать причину для отказа, девушка вспомнила, с каким спокойствием и холодом отвечал Гарри миссис Моллисон, когда она устроила ему неприятный допрос на кухне. - Хорошо, - согласилась Лана, не подав виду. Они быстро зашли в подъезд и выехали на лифте на нужный этаж. Мама молчала. Это был знак – разговор будет серьезным и не предназначенным для чужих ушей. Открывая дверь квартиры, к Лане пришло понимание, что миссис Моллисон наверняка знает о расставании с Джоном. По коже побежали мурашки. Девушка и предположить не могла вероятность того, знает ли мама о ее беременности. Они быстро разулись. Лана не собиралась пропускать миссис Моллисон в их спальню, где они так искреннее отдавались друг другу несколько дней назад. Ей казалось, омерзительным, чтобы кто-то видел кровать, на которой они вместе спали и были так близки. На кухне была открыта форточка, поэтому холодный ноябрьский ветер развевал занавески. Миссис Моллисон без приглашения села за стол, пока Лана думала, куда ей себя деть. Она не хотела предлагать матери чай и печенье, потому что это дало бы повод думать о примирении. Она наблюдала, как женщина с интересом рассматривает кухню, гору немытой посуды, которая вызвала у нее усмешку. Она сидела на том месте, где порой сидел Гарри, и это было неправильным. - На это ты променяла благополучие с Джоном? – с горечью в голосе спросила миссис Моллисон. - Это не твое дело, - резко ответила Лана, опираясь поясницей на подоконник. Так ей было комфортнее – иметь хоть какую-то опору. Миссис Моллисон изучала ее взглядом. - Мне Джон все рассказал, - после минутной паузы заявила она так, как будто бы знала все секреты Вселенной. – Я к вам заезжала на прошлой неделе, но тебя не было. Твой парень… - Он не мой парень. - Твой парень, - настояла на этом женщина. – Он сказал, что вы расстались, и что ты беременна. Сердце Ланы ушло в пятки, а смелости почти не осталось. Она моргнула несколько раз, чтобы хотя бы на несколько мгновений не видеть маму. Взгляд миссис Моллисон был безжалостным. Девушка сглотнула ком в горле. Она мысленно повторила себе, что должна расправиться со всеми проблемами, которые тянули ее обратно. Ради Гарри. Ей нужно быть сильной, пока его нет. Это хорошее испытание для нее. - Думаешь, этому бабнику нужен твой ребенок? – тихо спросила миссис Моллисон, но в ее голосе было столько желчи, что было удивительным то, как она сама в ней не утонула. Лана полоснула женщину острым как бритва взглядом. Внутри вскипало негодование. Она не имела никакого права называть Гарри бабником. Она его не знала, и она не знала о том, что Джон изменял Лане. - Я читала, что о нем пишут в интернете. Я говорила с ним. Это не тот человек, которому можно и нужно доверять. Хочешь потом лить горькие слезы у меня на плече, когда он тебя бросит? Зачем ему ребенок Джона? Девушка молчала. Для нее было разумнее выслушать слова матери, а потом высказать свое решение. Она морально готовила себя к тому, что просто вытолкает женщину из квартиры, если та не согласиться уйти добровольно. Лана чувствовала, что это разговор станет решающим. - Ты рушишь счастье своими же руками. Тебе двадцать лет и ты жизни не знаешь. А когда он тебя бросит, будет уже поздно. Возвращайся к Джону, он тебя примет. Сейчас. Ты же знаешь, что могла и вовсе не иметь детей из-за того аборта. Когда тебе дали такое счастье, ты своими же руками рушишь его, только ради какого-то хитрого мальчишки. Ты для него не больше, чем игрушка. Он тебя бросит, когда увидит очередную красотку. Лана пыталась отгородиться от этих слов, но они все равно доходили до ее ушей. Она невольно вновь задумалась о том, какое будущее ждет их с Гарри. Миссис Моллисон сеяла сомнения. У нее к этому был талант. Она бы и Господа Бога с его Сыном рассорила, если бы представилась возможность. - Чего ты молчишь? – спросила женщина, вставая со стула. - Уходи. Мама взглянула на нее ошарашенным взглядом. Несмотря на всю ненависть и злость по отношению к матери, Лана поняла, что одно единственной ее слово стало пощечиной для миссис Моллисон. Девушка боялась, что вновь наговорит лишнего, как в случае с Джоном. - И это ты говоришь своей родной маме? – почти шепотом обижено спросила женщина, но Лана уловила в ее речах лживость. – Ты – неблагодарное и глупое создание, которое не в состоянии отвечать за свои поступки. Ты бросила Джона, теперь вот такое говоришь мне. Вместо того, чтобы отдать всю любовь и благодарность нам, ты плюешь нам в лица. Ради этого… Я прекрасно знаю, Лана, таких людей! Они лживые и им в радость манипулировать людьми в свое удовольствие, чтобы доводить их до безумия, а потом бросать. - Мне плевать. Гарри стоит десятерых таких Джонов. - Глупая девчонка! Я тебе в последний раз говорю – не будь дурой. Собирай вещи, и мы поедем к Джону. Он тебя простит. Это вызвало у Ланы усмешку. Очевидно, не только она собиралась в крайнем случае прибегнуть к физической силе. Несмотря на уверенность в свои силах, внутри девушки вскипала ненависть. Маме не стоило так говорить о Гарри. Это слишком сильно задело девушку. Потому что не мог человек, который с таким трепетом к ней относился, быть плохим. - У тебя от него ребенок. Ты не посмеешь лишить его нормально отца. Собирайся. Женщина сделала несколько шагов к Лане и попыталась схватить ее за локоть. Это только подогрело ярость в девушке. Она увернулась от пальцев матери, бросив на нее гневный взгляд. Ей не хотелось, чтобы кто-то кроме Гарри касался ее. Безумное желание быть единственной, кто будет обладать им, и чувствовать себя принадлежащей только ему, завоевывало сердце девушки с все большим упорством. С каждой секундой она все сильнее отдалялась от матери, от душащего прошлого. Она не хотела возвращаться в старую жизнь. В мыслях появлялись все воспоминания, связанные с Гарри. Лана еще больше убеждалась, что нуждается только в нем. Пусть ей и казалось, что она не должна ненавидеть родную маму, но это чувство переполняло ее. Была бы у нее возможность, она бы бросалась молниями в каждого, кто становился бы на ее пути к Гарри. - Я сказала, собирайся, - несдержанно повторила миссис Моллисон. – Ты заделала ребенка с Джоном, и я не позволю, чтобы… - А что, если этот ребенок не от Джона, а от Гарри? - с каплей безумства в глазах спросила девушка, торжествуя свою победу в попытке задеть маму как можно сильнее. - Шлюха! Лана могла ожидать от матери чего-либо, но не такого. В придачу она взметнула ладонь вверх и залепила дочери звонкую пощечину. Красный след расползался по бледной коже, но боль вызвала у девушки только усмешку. Она давно хотела, чтобы кто-то так жестоко поставил ее на свое место. Пусть она будет шлюхой, пусть ее так называет даже собственная мама, но как же приятно стало осознавать, что она больше не должна корить себя за измены. Чужие слова только подтвердили то, как она десятки раз сама себя называла, во время чего удивлялась, почему никто кроме нее так не поступает. Лана знала, как низко упала в глазах матери и Джона, но ей было наплевать. На мгновение ей показалось, что она вовсе сошла с ума, потому что начала невольно смеяться. Все, чего она желала, - чтобы матерь дала ей еще несколько пощечин, сопровождая их словом «шлюха», а после этого ушла. И навсегда бы забыла о Лане. А у девушки раз и навсегда упал бы с плеч страшный груз из стыда и страха. Ей так хотелось окончательно расставить все точки над «И». Смеясь и проглатывая полные злости взгляды матери, она понимала, что единственное для нее спасение – больше никогда не водится с мамой. Еще одна мерзость, но ей к ним не привыкать. - Ты вся в отца! – закричала женщина, пытаясь хорошенько встряхнуть Лану. – Вся в него! Он был предателем! Я его так любила, а он… Эти откровения развеселили девушку еще больше. Она смеялась со своей никчемности, с глупой любви матери, с того, что она рассчитывала на счастливую жизнь с Гарри. Она прекрасно помнила свои ощущения, когда ее насиловали три парня на выпускном балу. Тогда ей казалось, что быть еще больше замаранной просто невозможно. Как она ошибалась. Тогда всего лишь измазали в грязи ее тело, теперь она чувствовала, что грязь добралась и до ее души. - Шлюха, - повторила миссис Моллисон. – Я никогда не позволяла себе даже смотреть на других мужчин! Ты себя не уважаешь! Как ты могла так поступить с Джоном? Как? Лана хохотала еще сильнее. Женщина несколько раз несильно ее толкнула. Видимо, помнила о ее положении. Даже сейчас она не могла рисковать жизнью своего внука. Она просто обязана была о нем заботиться. Она нуждалась в нем, нуждалась в том, чтобы кого-нибудь любить. - А что, если я скажу тебе… - начала девушка, продолжая смеяться. – Какая ирония судьбы – Джон мне не раз изменял. Он тебе об этом не удосужился рассказать? Хохот мешал говорить серьезно. Миссис Моллисон и не собиралась воспринимать слова, сказанные таким образом. Теперь они поменялись местами – Лана стояла у двери кухни, а женщина – ближе к окну. Было видно, как она дрожит всем телом от злости и возмущения. Она чувствовала, что у нее нет нужных рычажков для управления дочерью. Лана больше не была послушной девочкой. Ее собственный ребенок сорвался с поводка матери, сотканного из любви, заботы и ревности. Она видела, что с дочерью творилось что-то страшное. Вся вина могла упасть только на единственного человека, которого она невзлюбила с первого взгляда. - Такая же как отец! – снова кричала женщина, уже не слыша попыток Ланы доказать, что Джон ничем не лучше. – Такая же неблагодарная сволочь, как и он! Девушка на мгновение умолкла и взглянула на маму глазами, полными злости. Ей так хотелось рассказать ей все, но она понимала, что нужного ответа не последует. Как родная мать могла настолько не понимать свою собственную дочь, так грубо уничтожать ее и безжалостно разрывать заново уже немного зажившие раны? Лана оттолкнулась от стены, на которую оперлась на несколько секунд. Ей казалось, что ноги ее не держат, она пошатывалась на месте, но больше уже не смеялась. - Тебе ждет та же участь, что и твоего отца! – с таким злым воодушевлением сказала женщина, что Лане эти слова показались плевком. - О, да. Я собираюсь сделать то же, что и он – уйти от тебя. - Сволочь! Неблагодарная сволочь! Женщина захлебнулась в рыданиях. Даже сейчас Лана видела, что она была лишь наполовину искренняя с ней. Конечно, ей было больно слышать такие слова от дочери, но еще больше ее задевал тот факт, что она не может держать ни ситуацию, ни саму Лану под контролем. Миссис Моллисон кинулась вперед и вцепилась в плечи девушки. У нее физически не хватало сил, чтобы причинить боль Лане, поэтому она только впивалась ногтями в кожу дочери. Девушка отступала назад, пытаясь вырваться. Внутри бушевала буря, но она все еще не могла поднять на маму руку. - Не было у отца никакой любовницы! – на этот раз Лана была вынуждена закричать, чтобы заглушить бессвязные крики и рыдания матери, которая до крови раздирала руки девушки. – Не было! Слышишь? Он ушел от тебя, потому что он не мог жить вместе с твоей тупой ревностью и желанием всеми командовать! - Сволочь! Такая же, как отец! Неблагодарные! - Оставь меня. Живи с Зи. Она – единственная, кто еще в силах тебя выдерживать, - теперь голос Ланы был абсолютно спокойным и почти тихим. По обезумевшему лицу матери было понятно, что она уже не в состоянии контролировать свои эмоции. Женщина расцарапывала руки дочери и обзывала ее всевозможными словами. Лана пятилась назад. В голове крутились выдуманные сцены? Их отец ушел тихо и незаметно, или так же пытался вырваться из цепких пальцев миссис Моллисон, как это делала дочь? Его тоже душили столько лет цепи жены из заботливости, ревности и желанием полностью обладать своим? Девушке надо было вытолкнуть маму за дверь, чтобы прекратить это сумасшествие, но она даже не могла вырваться из цепких пальцев миссис Моллисон. Собрав все силы, она в последний раз попыталась высвободить свои руки и это ей удалось. От плеч до запястий у нее остались покрасневшие следы от длинных ногтей женщины. В некоторых местах даже проступала кровь. Теперь Лана владела ситуацией. Она была моложе и сильнее матери. Предыдущая удачная попытка придала ей силы, чтобы обхватить женщину руками за пояс и оттянуть ближе к двери. Руки матери путались у нее в волосах, она была готова их вырывать клочьями. Она продолжала кричать и обвинять Лану во всем, чем только возможно. - Уходи! Это моя жизнь! Миссис Моллисон снова дала пощечину девушке, когда та открыла дверь. Теперь ее крики были слышны на весь подъезд. - Неблагодарная сволочь! Ты и твой отец… Вы еще приползете ко мне просить прощения! Эти слова были последними. Женщина добровольно переступила порог квартиры. Лана не заставила себя ждать – она схватила все вещи миссис Моллисон и бросила их на лестничную площадку. Дверь с грохотом захлопнулась. Девушка заметила, как у нее дрожат руки, но все равно быстро повернула ключ в замке. В ушах звенело, и она почти не слышала рыданий своей матери и то, как она одевалась в подъезде. Лана оперлась спиной к стене и сползла вниз. Ее трусило от злости и пережитого шока. Она не могла понять, что так откровенно перечила матери. Уже второй раз за всю свою жизнь. Впрочем, если бы Джон тогда не помог ей сбежать из дома, вряд ли бы она сделала аборт. Миссис Моллисон отыскала бы нужные рычажки, чтобы не дать Лане сделать столь опрометчивый шаг. Но девушка знала наверняка – она никогда бы не родила того ребенка. В один из дней, когда мама и сестра ничего бы не подозревали, она бы просто вскрыла вены, лежа в ванной, и утопилась бы в своей собственной крови. Ей не раз приходилось видеть эту картину перед глазами. А теперь она к несчастию вспомнила последнюю главу седьмой части «Анны Карениной», которая стала для нее в своем роде искуплением и отпущением. Ей просто нужно было еще раз пережить те эмоции, которые освобождали ее в тот момент, когда Анна бросалась на рельсы. Девушка с трудом поднялась с пола. Ноги подгибались, но она заставила себя зайти в спальню. Ей не сразу удалось повернуть дверную ручку, потому что пальцы предательски дрожали и не слушались. Когда она, наконец, оказалась в комнате, Лана с трудом вздохнула и переступила порог. Как же она была глупа, что еще верила во что-то! Всю жизнь она шла на поводу у матери, позволяла ей собою командовать и манипулировать. Потом она решила ее ослушаться и повелась на рассказы всех вокруг, что секс – это прекрасно. Если бы не тот выпускной вечер, возможно, ничего бы подобного и не случилось. Она до сих пор корила себя за то, что из-за своей глупости и желания неповиноваться, решилась на секс с первым встречным. Уж лучше бы она переспала с кем-либо из одноклассников. В голове вновь восставали воспоминания, унесенные из той комнаты. Она прекрасно помнила, как ей было больно, как ее физически разрывало изнутри… Ей казалось, что она помнит вкус своих слез, смешанных со спермой и алкоголем. Перед глазами проносились лица тех парней. Если это и было предписано ее судьбой, то она бы с радостью изменила только одну вещь. Она бы, вернувшись в прошлое, ни за что бы не умоляла своих насильников пожалеть ее. До сих пор ее мольбы и плач стояли комком в горле, который ей хотелось проглотить, а что еще лучше – выплюнуть тем парням в лицо. А потом – целых два года жизни, в которой она пряталась от воспоминаний и искала защиты от них у человека, который даже понятия не имел от чего ее надо защищать. Боль громадным и кровожадным зверем садилась ей на грудь, пока девушка плелась к шкафу, где валялась ее аптечка. Она пыталась думать о Гарри, но слова матери звенели в ушах. Она всего лишь игрушка в его руках… Он просто ею играет… Ему нравится быть для нее ангелом-хранителем, но рано или поздно она ему надоест, и он пойдет искать себе другую жертву… А, может, и вовсе не жертву. Зачем все время обременять себя чужими страданиями и чьим-то тяжелым прошлым? Девушка бросила на стол небольшую сумочку, где в куче валялись все лекарства, которые могли ей когда-либо понадобиться. Не имея больше сил, Лана упала на стул и принялась искать успокоительное. Сердце сжималось от боли и разочарования. Вся ее жизнь была сплошным мучением, которое она пыталась заглушить слабыми попытками. Веселый Найл, заботливый Лиам, Анна, в компании которой всегда было легко и просто, Питер, который дал ей славу и любимую работу, который называл ее «звездочкой», Луи, которому всегда удавалось ее рассмешить, Зейн, Зара, Гарри – перед глазами проносились их лица. Девушка не сдержалась и заплакала, перебирая в пальцах упаковки с таблетками. Перед глазами все расплывалось, она не могла прочесть названия лекарств. Боль душила, а страх вновь заковывал ее в свои цепи. Ей нужен был хотя бы глоток свежего воздуха или чье-то крепкое плечо. Казалось, одно единственное слово, как знак дружеской поддержки, могло ее спасти. Но ничего не было… Лана заливалась слезами, всхлипывала и была готова завыть. Мир рушился… Впрочем, у нее никогда и не было этого мира. Девушка схватилась за голову, не зная, как себя успокоить. Рассыпанные по столу таблетки сбивали с толку. Все, в чем она нуждалась, - хотя бы минутное избавление от всего…