Спаси себя сам

— Так что, будем знакомы, сеньоры? — говорил Диего де ла Вега, вытирая рукавом мокрое лицо (он просил пить, и разбойники, не мудрствуя лукаво, сунули его носом в ручей). — Кто из вас Санчо, кто — Лопе? Ответом ему были недовольные взгляды. Метисы, привязав лошадей, сели за поздний завтрак, и им не нравилось, что их отвлекали. А Диего даже здесь не отходил от роли; кроме того, ему хотелось прощупать почву, поближе познакомиться со своими похитителями, и теперь он старательно ломал комедию и готов был даже к тому, что его сочтут за полного недоумка. — Вы ужасно невежливы! — вещал молодой кабальеро, — но я вас извиняю. Врагов следует прощать…м-да. Наверное, вы не выспались, как и я. О! Знаете, моя няня говорила мне в детстве, что когда мужчина голоден — он зол, как горный медведь. Голодный горный медведь… Не знаю: на себе не замечал. Но доказательства ее слов налицо… — Ты можешь заткнуться? — для пущей убедительности один из метисов потряс ножом. Диего вскинул связанные руки, и, не удержав равновесия, свалился набок. Разбойники обменялись усмешками. — Вы не должны мне угрожать, — возмущенно воскликнул Диего, — ведь за меня заплатят выкуп!.. Наверное. Признаться, меня похитили первый раз в жизни. В этом есть что-то романтичное, если бы еще не немели руки. Послушайте, вы не могли бы ослабить веревки? Они врезаются в запястья, а это ужасно неприятно! — Обойдешься, сеньорито. Диего укоризненно покачал головой. — У вас нет сердца… И вы не ответили на мой вопрос — как мне вас называть? Не хотите? Что ж, хорошо. Тогда ты будешь… — вперив взгляд в морщинистого длинноволосого парня в грязном платке, Диего дождался, пока пауза не станет напряженной, — Фобос, а ты, — пришла очередь очень упитанного силача с кривым носом, — Деймос*. Эээ, сеньор Деймос, я сегодня еще не завтракал, не поделитесь лепешкой? — Я Лопе! — грозно прорычал верзила, едва не подавившись, — если будешь ругаться, на себя пеняй! — Благодарю, Лопе. Очарован. — Не заговаривай нам зубы. — насмешливо вмешался Санчо, — Как будто мы не видим, что тебе не терпится сбежать! Даже не пытайся — разукрасим так, что папаша не узнает своего сыночка! — Сбежать?! Конечно, это было бы чудесно. Но разве от вас сбежишь?.. А мне так хочется размять пальцы и…и поиграть на пианино. Метисы невольно рассмеялись. Между тем, Диего даже не лгал — поиграть на пианино действительно хотелось. Когда требовалось серьезно о чем-то подумать, он часто садился за пианино. Отца это доводило до бешенства — ему казалось, что сын ведет себя ужасно безответственно в самые важные моменты.       Молодой человек отбросил воспоминания и попытался прояснить ситуацию: — Так кто ваш сеньор и что ему нужно? — Слушай, сеньорито, все, что от тебя требуется — сидеть спокойно и не доставлять нам хлопот. Когда твой папаша отдаст нашему сеньору денежки, ты вернешься домой. Так что не задавай лишних вопросов. — Санчо с неприязнью посмотрел на пленника и вгрызся в сушеное мясо. Диего поморщился, но через секунду улыбнулся. А потом тихо лег, глядя, как прозрачные струи ручья бегут по камешкам и мелкая россыпь брызг сверкает под лучами жаркого солнца. — Посмотрите вокруг! — посоветовал он, — Здесь прелестно, не так ли?.. — Странный парень, — негромко сказал Лопе. Разбойники косились на молодого пленника с легким непониманием. Они привыкли, что похищенные мужчины, женщины и дети или испуганно плакали, или ругались, молили, плевались ядом и напрасно угрожали негодяям, что, мол, когда вас поймают — непременно повесят. Этот юноша отнесся к своему злоключению философски, но так как ни Лопе, ни Санчо о философии ничего не слышали, поведение молодого де ла Веги казалось им очень странным. Он с непосредственностью и спокойствием невинного ребенка нес какую-то чушь, восхищался природой, будто это не у него крепко связаны руки и ноги, и не похитители сидят неподалеку, а хорошие знакомые. Кажется, он даже не боялся.       Насытившись, Санчо ушел на наблюдательный пост — вершину скалы, чтобы наблюдать за окрестностям и в случае чего быстро скрыться. Лопе лениво развалился на расстеленном на камнях индейском одеяле и точил свой нож. Диего негромко пел душераздирающий романс о несчастной любви. Эту песню он слышал давно, в таверне ее пел какой-то бродяга. Слова Диего почти не запомнил, только мелодичный печальный напев остался в памяти. И теперь молодой кабальеро импровизировал, одновременно пытаясь расслабить узел стягивающей запястья веревки. «Печальные ночи Вдали от тебя! Не свидимся больше с тобой. Забыть бы хотел голос твой навсегда, Твои поцелуи, querida…»** Противные лязгающие звуки поредели, а затем и вовсе стихли. Диего невольно улыбнулся. И индейцы, и испанцы любят музыку, а песни могут тронуть сердце самого закоренелого разбойника, стоит задеть нужную струну… Сила чувства же и выразительный голос с лихвой затмят посредственность виршей. Главное, чтобы этот Лопе не пригляделся, чем, помимо пения, занят пленник. Проклятый узел не поддавался, здесь нужен был или нож, или зубы, и Диего принялся за веревки на ногах, радуясь, что руки связаны впереди, а не за спиной. «Ах, жарко! Куда ты Во сне над хребтом Плывешь в половинке луны? В саду твоем розы, что слышали нас, Напомнят о друге, querida… Как дом, мое сердце Объято огнем — В окно моих глаз посмотри. Я в пепел сгорю, или, может, любовь Мне вырвать со смертью, querida?» Лопе тяжело вздохнул и пробурчал что-то тоскливое. Вдохновленный де ла Вега немного подумал и прочувствованно допел: «С навахой в груди Я с седла упаду За тысячи миль от тебя. Заплачешь ли ты, увидав поутру В крови свои розы, querida?» Разбойник сгорбился, совсем забыв про нож. Наверное, ему было что вспомнить и о чем печалиться. Диего осторожно оглянулся и пошевелил ногами, восстанавливая кровообращение. Повалить ничего не подозревающего Лопе, освободить руки с помощью его кинжала, отвязать лошадей и ускакать не представлялось трудным. Конечно, прежде чем садиться верхом, следовало бы еще вывести всех трех коней из лощины, чтобы не было погони, это займет время, но пока Лопе придет в себя, а Санчо спустится со скалы… Рискованно, но вполне возможно. Диего тихо взял в руки увесистый камень и прицелился. Он подобрался ближе к разбойнику и уже замахнулся, когда внезапно сзади раздался хохот. — Прыткую же птичку вы поймали в свои сети, дружище! Диего резко отскочил в сторону, уже в прыжке понимая, что теперь ничего из его затеи не выйдет. Четверо мужчин свирепого вида стояли неподалеку и гоготали. Диего с досадой бросил камень. — Лало?! — изумился Лопе и, оглянувшись, мгновенно рассвирипел: — ах ты щенок! Заливался соловьем, а в это время решил сбежать?! — Это не то, что…- начал младший де ла Вега, но мощный удар в челюсть сбил его с ног. — Проклятый молокосос, решил обвести меня вокруг пальца! — бесновался Лопе, награждая незадачливого пленника пинками. Приятели разбойника бросились к нему и вчетвером оттащили подальше. Диего с трудом сел, прижимая связанные руки к лицу. — Как будто ты на моем месте поступил бы иначе! — с обидой в голосе воскликнул он. На перекошенной от гнева физиономии Лопе мелькнула тень мысли. Он удивленно глянул на молодого кабальеро. — Что правда, то правда, — признал он и погрозил кулаком, — но смотри, сеньорито, еще раз… — Эй, если ты убьешь его, болван, мы немного получим за эту шкурку, — образумил его тот, кого звали Лало, — сядь, выпей, и расскажи нам, чем вы здесь занимаетесь. Что это за парень? — Кабальеро, сын Алехандро де ла Веги, — проворчал Лопе, — Мартин сказал, что старик очень богат и выложит кучу денег. У него с этим де ла Вегой счеты еще с Мехико. Заливал, что дельце плевое, будто у мальчишки репутация слабака и тихони, да еще вчера ему показалось, что тот не то пьян, не то болен. Чтоб мне провалиться! Этот тихоня едва не размозжил мне голову! Лало снова захохотал. — Да, в уме ему не откажешь. Я, Лопе, чуть со смеху не помер, когда увидал, как он подкрадывается к тебе, а ты и ухом не ведешь… Крепче, крепче, — обратился он к своему товарищу, который заново связывал де ла Вегу, — уж мы-то его не упустим. Не зря, не зря я подумал — а куда это подался наш добрый Кадальсо, не сказавшись? Нехорошо скрывать свои секреты от друзей. С друзьями нужно делиться, не так ли, парни? Парни согласно загудели, рассаживаясь среди небольших валунов. Диего, лежа в поломанных цветах златоглава, мрачно следил за маленькой ящеркой, которая выползла на плоский камень погреться. Счастливая тварь — стоит сделать к ней движение, как она ловко скроется в какой-нибудь щели… А у него теперь в сторожах вместо двух бандитов целая шайка! И неведомый Мартин Кадальсо (Диего не без оснований подозревал, что это второе имя встреченного вчера «друга») не просто желает получить выкуп, а точит зуб на отца, а он, дворянин де ла Вега и де ла Крус, хитрый Лис, валяется здесь, как мешок с кукурузной мукой и ничего не может сделать! Диего крепко закрыл глаза и усмехнулся. Долго предаваться бесполезной благородной ярости — это прерогатива почтенного дона Алехандро, но уж точно не Зорро. Этот Кадальсо явно не кабальеро и не полный идиот, чтобы прийти к отцу средь бела дня и потребовать удовлетворения, денег, или что ему там нужно. А значит, время еще есть.       В этот день в пуэбло и окрестностях было тревожно. Вооруженные люди с мрачными лицами искали в горах, обшаривали каждый холм, каждую рощу, проверяли индейские деревни и заглядывали в колодцы. Сержант Гарсия своими допросами довел хозяина таверны до истерики, а Марию — до обморока. Бернардо с трудом сумел донести до дона Алехандро самую логичную, по его мнению, мысль, что, возможно, Диего похитили с целью выкупа и сами дадут знать о себе — но старый ранчеро не способен был усидеть на месте и сам взялся за поиски. Все были взбудоражены и придумывали свои версии ночного исчезновения молодого де ла Веги. — …Пресвятая Дева! Да что же на свете делается, Хайме? Кто, кто посмел такое совершить?! — причитала молоденькая прачка Тереза, заламывая руки над корытом с отжатым бельем, — сделать зло нашему доброму сеньорито — да покарает их Господь! Неужели никаких следов?       Хайме и Бенито, вакеро с ранчо де ла Вега, не сходя с коней, жадно прихлебывали прохладную воду. Они излазали вдоль и поперек указанный им сеньором участок холмов и заехали на асьенду немного освежиться, а заодно сказать, что ничего и никого не нашли. Слуги и служанки окружили всадников и на разные голоса костерили неизвестных мерзавцев, посмевших обидеть их молодого господина. Дона Диего на асьенде обожали все, а в особенности женщины — за доброту, готовность помочь и отзывчивость. И пусть отец и другие кабальеро упрекали его в бесхарактерности, слуги знали точно — если попал в затруднительное положение, иди к дону Диего. Никто как он не выслушает и не посоветует наилучший выход — даром что недавно лишь вернулся из Испании. Никто как он не будет вникать в трудности и чаяния простых людей, и эта черта возвышала его над обыкновенными кабальеро. Слуги, служанки и некоторые немолодые вакеро с ранчо де ла Вега до сих пор за глаза именовали сына хозяина «наш добрый сеньорито», несмотря на то, что этот сеньорито уже перерос отца, раздался в плечах и обзавелся молодыми усами. И его непонятное исчезновение вызвало немалый ропот. — Эх, Тереза, собака взяла след под балконом той комнаты, где ночевал дон Диего, но тут же его потеряла, — вздохнул Хайме, брат Терезы, — будто растворился. — А вдруг его утащили злые духи! — испуганно прошептала малышка Буэна и ойкнула, получив подзатыльник от почтенной Крисенсии. — Чего болтаешь, дурочка! Чему тебя только в миссии учили?! Да такую чистую душу, как у Диегито, еще поискать! Разве черти смогут забрать ее?! — прежде чем стать экономкой, Крисенсия была нянюшкой дона Диего после смерти его матери, и с полным на то правом считала, что знает молодого сеньора лучше некоторых, — это теперь бандиты проклятые, все ж знают, что хозяин наш богат, а сынок у него единственный! — Да, кстати, — подал голос Бенито Авила, — сержант Гарсия сказал, что будто бы вчера приехал какой-то сеньор, назвался давнишним другом дона Алехандро. Они ужинали вместе с доном Диего… А наутро тоже никто не видел ни его, ни троих его слуг, хотя об этом, конечно, никто не встревожился. — Ну, что я говорила! — торжествующе воскликнула Крисенсия, — вот вам и бандиты! — Может, он решил пошутить? — предположил старый индеец Креспо, — у этих сеньоров бывают странные забавы. — Дон Алехандро сказал, что никогда не был знаком с человеком с таким именем. — Тогда месть. Увезли и бросили в смоляную яму. Или в Дьяволово ущелье, — зловеще напророчил Креспо. — Только Зорро сможет помочь. Уж он-то все знает и вытащит нашего доброго сеньорито из беды, — с непоколебимой верой сказала Тереза, и все вокруг закивали, — правда, Хайме? — Да, сестра, — неохотно согласился Хайме и опустил голову. Зорро… Наивная маленькая Тереза! Зорро — это не бог, не колдун и не дух, Зорро — это как раз дон Диего, и хороши же они будут, если не сумеют спасти своего же защитника!       — Дивное небо! «Розовоперстая Эос руку благую простерла»…*** Правда, Гомер писал это про рассвет. Сеньоры! Мне долго еще ждать, пока меня соизволят вытащить из этой дыры? — Потерпи, сеньорито. — Я весь день терплю. Вспомните, я уже перепел половину песен, которые знаю. Мы с вами пели хором. Я даже пересказал вам «Одиссею»! Сколько можно развлекаться? Ночевать я тоже здесь буду?! — Ишь чего! А кто говорил, что ему понравилась наша компания? — Как и вам — моя? Так… дома лучше. Я туда вернусь сегодня, или этому Кадальсо расхотелось брать деньги? Разбойники хохотали. Им никогда еще не попадался такой дружелюбный пленник. Дон Диего де ла Вега был весел и легок на подъем, долго молчать не умел, и уже спустя час после прихода компании Лало разбил лед недоверчивости — все прониклись к нему симпатией. Он смешил их анекдотами из жизни кабальеро, рассказывал плутовские истории и обучил разбойничьей песне, которую, как уверял, слышал в Испании. Но день проходил, и молодой человек становился все мрачнее. — Я ужасно утомлен и хочу спать. — заявил наконец он, — а у вас тут нет даже элементарных удобств. Камни эти… — он заерзал, пытаясь устроиться поудобнее. Лало посмотрел на пленника, на острые камни, потом вынул из костерка горящую палку и, отодвинув ивовые ветви, нырнул в пещеру. — Парни, а ну, тащите его сюда, — удовлетворенно позвал он, — вот тебе спальня, сеньорито. И ровно-то как, и камней нет, об которые можно веревки перетирать, — Лало усмехнулся и вышел. Доигрался, подумал Диего: небольшая и тесная дыра в скале, где взрослый человек не мог выпрямиться во весь рост, показалась ему настоящей западней. Кажется, эта пещера была местом поклонения индейцев — в углу стоял почерневший деревянный идол со зверской рожей. Взглянув на него, Диего немного удивился — он бывал в поселениях язычников, но никогда ничего подобного не видел. Хотя что-то определенно сказать он не мог — кабальеро очень мало знали об индейских традициях. Метисы, ухмыляясь, посадили пленника к подножию идола. — Вот тебе компания, сеньорито. Диего посмотрел на опустившиеся за ушедшими ветви и, чтобы отвести душу, принялся вдохновенно и громко читать стихи, которых с времен учебы в Испании знал великое множество. — Я заточен был в келью эту По вредоносному навету Завистников, но здесь обрел Освобождение от зол, Присущих суетному свету; Мой стол был скуден, кров убог, Зато я был весь этот срок Наедине с тобой, о Боже! Я не завидовал, мне тоже Никто завидовать не мог. ****       Снаружи пещеры послышался смех. Диего покачал головой и принялся распутывать веревки. — Я заточен был в келью эту, но наступает мой черед… Кто хочет сжить меня со свету — тот сам недолго проживет… — бубнил он себе под нос.       Время тянулось медленно и тоскливо. Когда кто-нибудь заглядывал в пещеру, Диего притворялся спящим. На этот раз руки ему стянули за спиной и освободиться было труднее, но не зря Диего брал уроки у Бернардо: этого мадридского плута не раз выручало умение развязывать путы, и он с радостью поделился им со своим новым сеньором. Понемногу узлы слабели; руки болели и мерзли. Вдруг Диего замер, ловя за хвост ускользающую мысль. Из-за идола действительно тянуло холодом. «Но надеюсь, ты наблюдательный парень, Диего» — прозвучал в его голове голос Эухенио Катазара. Что, что он хотел этим сказать? Де ла Вега закусил губу и с удвоенной силой заработал руками.       Наконец веревки спали. Диего сделал несколько движений, разогревая конечности и принялся проверять пришедшую ему в голову идею. Он провел ладонью вдоль по стене, потом попытался просунуть руку за статую. Там, за идолом, явно была щель. А щель может означать… Пальцы молодого кабальеро лихорадочно ощупывали холодный камень и дерево. Неужели ничего? Надежда или насмешка? Выбившись из сил, Диего опустился на пол, взмолился Мадонне и запрокинул голову. Индейский истукан злобно скалился, выпучив косые глаза. Даже в темноте было заметно, что один глаз его больше другого. Диего вскочил и, руководствуясь скорее интуицией, чем осознанной мыслью, схватил божка за голову и бесцеремонно стал нажимать ему на глаза. Когда больший глаз вдруг провалился, а стена медленно отъехала в сторону, молодой человек едва не вскрикнул. Оглянувшись, он нырнул в узкий проход, и там, уже со знанием дела ощупав стены, отыскал рычаг — вделанное в камень железное кольцо и торопливо повернул его. — У многих пастухов мертвая овца, — лукаво улыбнулся Диего де ла Вега в адрес своих сторожей, очутившись в затхлой темноте. Теперь надо было спешить. * Фобос и Деймос (от греч.) — Страх и Ужас, спутники бога войны Марса ** мелодию этой песни можно услышать в 6 серии 1 сезона (ее пел мужчина в камере по соседству с сеньорой и сеньоритой Торрес). Querida - по-испански "дорогая" *** Гомер, «Одиссея» ****Луис де Леон, «О пребывани в тюрьме» («En la cárcel donde estuvo preso»), перевод М. Донского