Женский монастырь в Рипли, день святого Мартына, 11 ноября
Мэриан раньше и не догадывалась, как приятно проводить время в монастыре. Она приехала сюда, в Рипли, в надежде найти здесь мир и покой, и не разочаровалась в своем решении. Затерянное в густых лесах аббатство расположено на восточном склоне холмистой гряды, протянувшейся от Честерфилда к Шеффилду. Это очень уединенное место – здесь гораздо спокойнее, чем в Найтоне или Локсли. Размеренная жизнь сестер, свершаемые в одно и то же время каждый день обряды – все это убаюкивает душу. Конечно, Мэриан, пользуясь своим положением гостьи, не вполне соблюдала все здешние порядки: ходила к молитве тогда, когда хотелось, помогала по хозяйству в тех делах, которые были по душе. Все же остальное время она бродила в задумчивости по внутреннему дворику или оставалась у себя в келье. Келья эта, тоже нужно признать, гораздо лучше обставлена, чем обычные кельи монашек. Никаких будоражащих душу впечатлений. Мэриан была этому только рада. И все же после двух недель затворничества, она снова испытала нетерпение. Аббатство перестало казаться ей мирным уголком – скорее, Мэриан почувствовала себя запертой в глухом углу на краю света. Погода этому способствовала. Дни становились все короче и короче, ночи тянулись все дольше, листья на деревьях сначала пожелтели, потом порыжели, а потом стали опадать, укрывая землю плотным ковром. Небо налилось свинцом. По утрам в воздухе явственно чувствовалось дыхание зимних бурь. Леденящий холод пронизывал каменные стены. Уют домашнего очага манил к себе все больше и больше, и Мэриан воспользовалась первой представившейся возможностью повидать мать настоятельницу, поблагодарила ее за доброту и гостеприимство и сообщила, что через несколько дней собирается вернуться домой. Вообще-то встречать Рождество дома ей совсем не хотелось. В прошлом году в Рождество она была в Акре, у родственников Джак, – приходила в себя после ранения в обществе сарацинки и Уилла Скарлетта, готовилась к отъезду в Англию, где – как она тогда думала – ее ждал Робин. Два года назад она встречала Рождество с отцом в их старом доме, в Найтоне. Робин еще не вернулся из крестового похода, а она и Гай еще не были даже помолвлены, хотя, насколько ей помнится, Гай прислал ей тогда подарок. Наступающее Рождество ей придется встречать одной. Конечно, можно напроситься в гости в Локсли: Арчер будет этому только рад. Но ведь Гай тогда, скорее всего, найдет повод остаться в Ноттингеме. Он, конечно, прекрасно помнит, что произошло между ними в День всех святых в минувшем году. Учитывая его нынешнее настроение, он, вероятно, будет избегать встречи с ней до самого Великого поста. Можно встретить Рождество в семье Маленького Джона. Или принять приглашение Брюера и провести Рождество с ним и леди Беатрис в новом замке. Может быть, это не такая уж дурацкая идея. Но в этом случае Гай, конечно, отправится на Рождество в Локсли. Тогда, в Акре, разве ей могло прийти в голову, что год спустя ей захочется сбежать ото всех и уединиться в тиши? Причем, уединиться совсем не для того, чтобы осмыслить произошедшее. Надо быть честной: скрываясь в Рипли, она пытается подавить снедающее ее раздражение и отчаяние, вызванное тем, что ей никак не удается затащить в постель не кого-нибудь, а своего несостоявшегося убийцу! Каждый раз, как она делает шаг ему навстречу, он отступает назад – это уже стало почти привычкой. Насколько все изменилось за этот год! Как будто со времени их злосчастного путешествия в Святую землю, с их столкновения лицом к лицу в Имуизе прошло с десяток лет, не меньше. Проклятый День всех святых! Почему в этот праздник что-то все время случается в его жизни? Пятнадцать лет назад в этот день Гай победил на турнире во Франции, а потом, ровно год спустя, он разом все потерял, достиг пределов отчаяния. Год назад в День всех святых он лишился рассудка и едва не убил ее, не говоря уже про короля Ричарда. Может быть, вместо того чтобы отсиживаться в Рипли, она должна была поехать в Ноттингем – просто чтобы убедиться, что сейчас с ним не случилось ничего дурного? Она молится за Робина и за Гая тоже – их имена всегда стоят рядом в ее молитвах. Невозможно и дольше обманывать себя: она влюблена, любит Гая, пусть даже год назад подобное казалось совершенно невозможным. Ну и что? Разве в ее любви есть что-то дурное? Да и вообще, волнует ли ее этот вопрос? Ведь должна быть какая-то причина тому, что она и Гай остались в живых, какое-то предназначение… Гай изменился. Конечно, в прошлом, она все равно вела себя недостойно по отношению к нему. Она недостаточно верила в него. А он действительно стал теперь другим человеком, сделал все для того, чтобы изменится. Но преданность, честь, рыцарское благородство, даже бескорыстие – все это можно было разглядеть в нем уже тогда, за страшными вспышками ярости, за его надменным, неприступным видом. Ему всего-то было нужно освободится от влияния Вейзи, победить злобу и ненависть, чтобы обрести себя, вернутся к себе, погребенному под нагромождениями всего того дурного, что с ним случилось в жизни. Да и вообще, после того, как от Арчера, да и от самого Гая Мэриан узнала о его прошлом, она поняла, что совсем не знала настоящего Гая Гисборна. Конечно, он никогда не рассказывал ей о себе раньше, но ведь она никогда и не спрашивала! Хотя нельзя отрицать, что и тогда были какие-то мгновения, когда они были искренни друг другом, когда встреча с ним приносила ей радость… Да и вообще, почти во всем виновата она сама. Пусть Гай едва не убил ее, но разве единый миг безумия может перевесить все остальное? Похоже, что он думает именно так, он судит себя строже, чем кто бы то ни было… Но Мэриан, едва не ставшая жертвой этого несостоявшегося преступления, не уверена в своем ответе. К тому же Гай по крайней мере однажды был готов умереть ради нее. Точнее, он даже дважды был готов умереть за нее – если вспомнить о его готовности пойти на казнь, когда он отправился признаваться Хьюберту Уолтеру в совершенных злодеяниях. Гай постоянно рисковал своим благополучием, своим положением, чтобы уберечь ее от бед, а она принимала его жертвы как должное, шпионила за ним, передавала каждое его слово Робину. Она относилась к Гаю, как к досадной помехе, использовала его в своих целях, то намеренно удаляла, то приближала к себе в зависимости от обстоятельств. Она не видела в нем живого человека, у которого тоже есть сердце, пусть даже на его совести было много грехов. Она взывала к его лучшим чувствам только тогда, когда ей было нужно, для решения своих задач. При этом она постоянно осуждала его поступки, совершенно ничего не зная о нем, о выпавших на его долю несчастьях, о том, что заставило его стать тем человеком, каким она его знала. Как будто Мэриан сама никогда не совершала ошибок. Между тем, мир вокруг не делится на черное и белое, и нужно признать, что и она – отнюдь не безгрешный ангел. Она любила и в каком-то уголке сердца всегда будет любить Робина, но и Робин был далек от идеала. И уж если быть совсем честной, хорошего мужа из него никогда бы не получилось. Он был слишком неугомонным, слишком импульсивным. Он никогда не стал бы хранить верность одной женщине. Робин считал Мэриан погибшей – и нашел в себе силы жить дальше. Тем самым он преподал ей урок, показал пример: у него появились другие сердечные привязанности, он примирился с заклятым врагом. Значит она тоже может жить, отпустить прошлое, идти вперед. Она знает, чего хочет, вернее – кого она хочет. Ей нужно просто дождаться, когда настанет подходящий момент. Готовясь к отъезду из Рипли, Мэриан решает на обратном пути заехать взглянуть на могилу Робина. Она не была там уже довольно давно. Она просто поблагодарит его за все – за то, что между ними было, и за то, что он отпустил ее.***
В этот раз место, где похоронен Робин, и правда выглядит по-кладбищенски. Свинцовое ноябрьское небо нависло над головой. Холодно. Жизнь как будто замерла. Мэриан вылезает из кареты и идет к простому надгробному камню. Хруст ветвей под ее ногами –единственный звук в опустевшем лесу. Листва почти вся облетела, подлесок окутывает густой туман, в котором чудится что-то зловещее. На обратном пути ей чудится какое-то движение: чья-то тень – то ли зверь, то ли человек – мелькнула и исчезла в кустарнике. Но в пелене тумана ничего не разобрать… А потом размышлять об этом становится уже слишком поздно. На нее напали внезапно, когда Мэриан уже села в карету, но еще не успела скомандовать кучеру «Трогай!». Пусть даже на ней сейчас простой темный плащ и скромное платье, все равно не стоило так искушать судьбу, отправляясь через лес в новом дорогом экипаже. Она купила эту карету на деньги, оставшиеся от переплавки подаренного Гаем кубка – большую часть суммы потратила на возврат ссуды, но все равно что-то осталось, и теперь ей не нужно выпрашивать у Арчера его допотопную колымагу. Поездка в Рипли стала отличной возможностью опробовать покупку в деле: сорок миль извилистой лесной дороги – слишком много для поездки верхом, тем более в холодную дождливую погоду. Нападающих пятеро. Так по крайней мере ей кажется, когда она выглядывает в окно, пытаясь понять, что происходит. С запозданием до нее доходит, что нужно срочно выбираться из экипажа. Похоже, в Шервудском лесу на смену отряду Робина пришла какая-то новая банда. И в отличие от своих предшественников, эти ребята с легкостью поднимут руку на женщину. Кто она такая – они не знают, или им все равно. Троица разбойников уже перехватила поводья у кучера, четвертый не дает ей выйти из кареты. Распахнув дверцу, он перекрывает ей выход, угрожая огромным ножом, заталкивает ее обратно на сидение. Ей не видно, чем занят пятый бандит, но слышно, как он что-то делает позади экипажа – там, где привязан сундук с ее вещами. Силы настолько неравны: у нее при себе всего лишь маленький кинжальчик, замаскированный под заколку для волос, она давно не брала в руки оружия. Мэриан душит ярость и острое чувство абсолютной беспомощности – так глупо оказаться в западне в собственной карете! Перекрывший ей выход грабитель внимательно разглядывает ее своими маленькими острыми глазками. Лицо его удивительно напоминает мордочку хорька, и обращается он к ней каким-то приторно-сладким тоном: – Выкладывай все, что у тебя есть! Будешь паинькой, может мы тебя и не тронем. – У меня нет с собой ничего ценного. Мэриан старается, чтобы голос звучал как можно увереннее. Она не лжет: в Рипли она оставила значительное пожертвование, но сейчас у нее при себе только смена одежды. Единственная значимая для нее вещь – это записка на французском языке, которую Гай оставил ей вместе с завоеванным на турнире кубком. Она все время носит этот кусочек пергамента с собой, и сейчас записка засунута в потайной карман плаща. Но разбойник не верит ее словам. Внезапно Мэриан чувствует, как ее шею сдавили чьи-то пальцы – это пятый бандит закончил обыскивать ее сундук и незаметно для нее проскользнул внутрь кареты через окно. Теперь она не может даже пошевелиться. Его подельник, сидящий напротив, бросает на нее плотоядный взгляд и его ухмылка становится еще тошнотворнее. – А что если я проверю? – Одной рукой разбойник лапает ее за грудь, а другой тычет ей кинжалом куда-то под ребра, распарывая платье. Какой глупый конец! – Отстраненно думает она. И все же судьба милостива к Мэриан. Кто-то спешит ей на выручку: сдавившие ее горло пальцы неожиданно разжимаются, слышен глухой звук падения, и вот уже один из разбойников оседает на полу с хриплым стоном. Воспользовавшись ситуацией, она одним движением руки достает свой кинжальчик и что есть силы бьет сидящего перед ней бандита. Он скрючивается со страшным воем, хватается за живот, а она выпрыгивает из кареты. Первое, что она замечает, – это лошадь Гая. А вот и он сам! Совершенно невероятно, но почему-то ее это не удивляет. Гай уже спешился и сейчас расправляется с двумя оставшимися разбойниками. Третий бандит валяется рядом без сознания. Гай сначала не видит Мэриан, его внимание отвлечено боем. Вот он хватает одного из грабителей за шею, наносит страшный удар прямо в лицо, ломая тому нос. Когда Гай наконец замечает ее, он совершенно ошеломлен, так что ей самой приходится вышибить дух из последнего громилы, хватив его хорошенько по темечку. Как только ее жертва, лишившись чувств, валится на землю, Мэриан бросается к Гаю. Ей так хочется его расцеловать! Увы, он занят тем, что разбирает упряжь своего коня – хочет отцепить поводья, чтобы связать ими нападавших. На нее он почти не обращает внимания: ему явно не хочется тратить время на обмен любезностями. Какие уж тут поцелуи! И Мэриан невольно замирает на полпути. – С вами все в порядке? – Голос Гая звучит ужасно деловито, даже немного сурово. Мэриан сильно расстроена его поведением, но изо всех сил старается не выдать своих чувств: – Ну да. А как ты? – В порядке. Могу я попросить вас помочь мне? – Он указывает на поводья, которые держит в руках. Может быть ей лишь показалось, но его движения сейчас немного скованны. – Будет лучше, если мы свяжем этих каналий, пока они не принялись за старое. Учитывая состояние нападавших, вряд ли они способны в ближайшее время вернуться к своему ремеслу: трое валяются без признаков жизни, остальные тихо стонут от полученных ран, но осторожность никогда не помешает. Мэриан ждет, пока Гай вырубит тех двоих, что пока еще оставались в сознании, а потом обыщет всех пятерых бандитов и соберет оружие. Вдвоем, они стаскивают бесчувственные тела к карете и кое-как связывают их в одну кучу – лицом к лицу, поводья натянуты вокруг шеи, руки крепко связаны за спиной. За время пути выпутаться разбойником не удастся. Уговорами и угрозами – уговаривает Мэриан, а угрожает Гай – им удается наконец убедить кучера сесть на козла и отправиться с этим сомнительным грузом в Ноттингем, где бандитов нужно передать в надежные руки шерифа Брюера. Как только карета скрывается из виду, Гай оборачивается к ней. – Мэриан, клянусь, я не следил за вами. Так вышло случайно, я был на пути к могиле… Она невольно вздрагивает, прежде чем до нее доходит: Гай говорит не о собственной могиле. – … Я даже не подозревал, что это вы, пока вы не выбрались из кареты. Может Гай и не рад их встрече, но Господи, как же хорошо, что он появился здесь настолько вовремя! Даже если бы он действительно следил за ней – она, возможно, и тогда бы не возражала. Но он не дает ей времени высказать вслух все, что ей сейчас лезет в голову: – Я бываю здесь время от времени… Смотрю, все ли в порядке… Объяснение, конечно, несколько сомнительное: могила Робина – всего лишь простой валун с крестом и вряд ли нуждается в особом присмотре. Гаю, видимо, приходят в голову те же мысли, раз он решает признаться: – Я знаю, это может показаться невероятным… Но сейчас вся наша вражда с ним кажется такой ерундой… Наверное, мне его не хватает… В ответ Мэриан просто кладет свою руку ему на предплечье. Говорить с ним о Робине ей непросто, хотя и по совсем другой причине, чем раньше. Чтобы сменить тему, она обращается к вопросу, который мучил ее с того самого момента, как на нее напали. Ужасно, но в этой стычке – при всем своем боевом опыте! – она оказалась совершенно беспомощной! – Жаль, что от меня толку было немного. Я давно не тренировалась… – О чем вы говорите? – Возмущенно фыркает Гай. – На вас напали, когда вы находились в карете. Преимущество было не на вашей стороне, но вам все равно удалось нейтрализовать двоих. К тому же, вы забываете, я был лучше вооружен. – Он указывает на свой меч. – Не говоря уже о том, что я был верхом. Все это так, но ей все равно неловко, и она пытается отшутится. – Не знаю, может быть ты поможешь мне прийти в форму – сразишься со мной пару раз… – Нет! – Рявкает Гай, как будто она предложила ему совершить какую-то гнусность. Он не просто потрясен – он в ужасе от услышанного. Мэриан запоздало осознает, насколько его расстроили ее слова, которые она ляпнула, не подумав. – Я… Я вовсе не имела в виду… Но Гай уже достаточно взял себя в руки: – Если вам нужен телохранитель, я всегда к вашим услугам. Но мне-то хочется, чтобы ты стал для меня кем-то гораздо более значимым в жизни. – …Если вы хотите обратить оружие против меня– всерьез или для тренировки – я всегда готов! Но сражаться с вами я не стану! Она качает головой: разве можно принять такие условия? Разве что она станет кидаться в него подушками или швыряться едой за столом… – Можете убить меня, если вы… Прежде чем он произнесет «хотите» – или что-то подобное, что он сейчас собирается произнести, – Мэриан подходит к нему вплотную и обоими руками вцепляется ему в воротник дублета. – Не смей так говорить! – Она почти что рычит на него. – Ничего такого я не хочу, и если ты этого не понимаешь, то ты просто дурак! Сложно сказать, может быть она и ошибается. Она слишком взволнована сейчас, чтобы обращать внимание на детали. И все же, все же ей кажется… он краснеет под ее взглядом. Она отступает на шаг и отворачивается – и тут же слышит за спиной голос Гая. Он говорит тихо, но совсем другим, гораздо более легким тоном: – К тому же, хватит с меня поединков. Я сражался всю мою жизнь. Она оборачивается к нему и пытается улыбнуться: – Да, я знаю. Гай стоит подле своего коня, и она замечает, как он морщится, как на его ноге расплывается темное блестящее пятно – из-под полы дублета сочится кровь. Теперь понятно, почему после окончания схватки он стал двигаться несколько скованно. – Ты ранен. – Она снова подходит к нему вплотную. – Пустяки. – Отмахивается он. И тут она приходит в настоящую ярость: – Пустяки?! – Просто порезался. Ерунда, бывало и хуже. – Ты не железный! – Отрезает она. – Смотри, кровь течет! – Это всего лишь царапина. – Упрямо твердит он. – Доберусь до Ноттингема и наложу швы. – Ничего подобного! Ты поедешь со мной в Найтон и там я зашью твою рану. Я руку давно набила! – Усмехается она. – Могу представить. – Он пытается скрыть усмешку, но безуспешно. Мэриан идет к своему сундуку с вещами. Грабители взломали замок, но к счастью, петли целы и сундук можно закрыть, просто перевязав его веревкой. Порывшись в нем, она достает льняную сорочку, откромсала кусок ткани от подола, сворачивает его в несколько слоев и протягивает Гаю: – Прижми к ране, это остановит кровь на время. У Гая хватает ума последовать ее совету. Он свистом подзывает коня. Грациозной рысцой тот послушно подходит к ним. Больше здесь нечего делать – нужно выбираться из леса. Но необходимо решить, как именно они будут возвращаться. Мэриан размышляет про себя – хочет ли она сесть позади или впереди Гая, но увы, очень быстро выясняется, что у бывшего черного рыцаря совсем другие представления: – Думаю, будет лучше, если вы будете в седле… А я пойду рядом. – Предлагает он. Голова его при этом низко склоняется над холкой коня, черные волосы и конская грива надежно скрывают его лицо от Мэриан. Нет, он просто намерен вывести ее из себя! – Хорошо, если уж ты так настаиваешь. Но имей в виду: я тоже тогда на лошадь не сяду! Такими темпами за день или два мы может быть и доберемся до моего манора. К тому времени ты истечешь кровью! – Уперев руки в бока, она преграждает ему путь. – Ты сию минуту садишься в седло, или клянусь Богом, я пойду в Найтон пешком – с тобой или без тебя! Удивительно, но эта угроза срабатывает. Когда они оба оказываются на лошади – Мэриан позади Гая, – ей приходит в голову, что все же стоит быть с ним немного добрее: он ранен, не говоря уже о том, что вообще-то он только что спас ей жизнь – ну, или честь, во всяком случае. К тому же немного лести никогда не повредит, даже если эта лесть не относится к нему непосредственно. – Какой у тебя конь красавец! Гай довольно смеется: – Конечно красавец. Мне крупно повезло, что я его выиграл. Эта новость немного сбивает с толку. На этом самом коне Гай сражался в Йорке на ристалище. Как же в таком случае он мог его выиграть? – Я заключил пари. – Поясняет Гай. – С владельцем конюшни, который его мне одолжил для турнира. Он согласился отдать коня насовсем при условии, что я одержу победу. Он был совершенно уверен, что у какого-то никому неизвестного француза против де Феррера нет никаких шансов. Вы бы видели его глаза, когда я явился в конюшню вместе с помощником шерифа, подтвердившим, что я действительно стал победителем. Она смеется: – По-моему, он поплатился за свое маловерие. Они направляются в сторону Найтона. Одной рукой Гай придерживает рукоять меча, а другой направляет коня, придерживая его за холку, – ведь поводья пришлось снять, чтобы связать напавших на нее бандитов. Прислонившись к его широкой спине, Мэриан обнимает его за пояс, прижимая к его бедру повязку, чтобы по возможности остановить кровотечение. Ей очень хочется обнять Гая покрепче, и только его рана заставляет ее проявлять осторожность.