Госпожа неудача "Шаг в неведомое"

Вычурный витраж, изображающий радужного павлина, отбрасывал на лестницу и подоконник цветные блики, пуская по блестящему кафельному полу россыпи озорных зайчиков. Пытаясь восстановить дыхание, я прислонилась к деревянным панелям стены. В душе клокотала странная злость. Я злилась и на себя, из-за того, что не успела раньше, и на Беллу, столь ужасно владеющую собой, и на Анжелину. Вот на последнюю, пожалуй, больше всех.. Конечно, какой-то частью я понимала её, но уж такой у меня взрывной темперамент. Если идёт не так, как я хочу, буду кипеть и плеваться ядом, ну, или пытаться пробивать каблуками новых туфель крепкий кафель клиники очередного названного отца, меряя шагами короткий коридор перед лестницей. - Кристина, что-то произошло? – абсолютно неожиданно вопросил этот самый отец, появляясь из-за угла с кипой каких-то бумаг. – Ты не в духе. Вроде, от меня выходила совсем в другом расположении. - Ничего, - буркнула, водя пальцами по цветным стёклам. - Просто испортили настроение. Несколько секунд постояв за моей спиной, Стивен опустил руку на плече, вздохнул. - Ладно, дочка, иди в мой кабинет. Я на пост истории отнесу, там иная работает, до сих пор не научилась предметы ловить, и приду. Свои проблемы расскажешь, да и я у тебя совета спрошу. Бросив звякнувшую связку ключей на необъятный стол, где всегда царил педантичный порядок, я опустилась в мягкое кресло цвета слоновой кости. Оказывается, даже самые упёртые многоликие нуждаются, пусть не во сне, но хотя бы в отдыхе. Только сейчас, с удобством откинувшись на высокую, обитую мягкой прохладной кожей, спинку, я поняла, что устала. Просто вымоталась, как, впрочем, в последнее время бывало почти всегда. Хотя, не мудрено, ведь я уже больше суток на ногах, и чёрт знает сколько, на нервах. Это любого подкосит. - Вот и я, - раздалось от двери и, вопреки всем своим хотениям приподнявшись в кресле, я улыбнулась вошедшему Стивену. Уж кто-кто, а он – последний человек, которого я могу обвинять в своих проблемах. Хотя, черт, как же хочется взвалить всё это на чужие плечи. - Ну, во-первых, я привёл в порядок твою Мурку. Спит в корзине возле дивана, - махнул рукой многоликий, занимая место во втором кресле. Я улыбнулась. - Это хорошо. - Так, а теперь рассказывай, что у тебя стряслось, - с наигранно строгим выражением отца, пытающего вызнать у дочери то, где её до рассвета носило, и с кем она так набралась. Я пожала плечами. - Да, ничего. С сестрой немного во мнениях разошлись, - начала, а потом, махнув рукой, и всё-таки рассудив, что лучшего советчика, чем Стивен, ну, или Джон, который усвистел на какие-то жутко важные раскопки невероятно древнего захоронения, мне не найти, рассказала всё, как есть. - Ну, сестру твою тоже можно понять. Совсем недавно она чудом выжила, и сейчас… Понимаешь, именно такие люди, стоявшие на волосок от смерти, больше всего ценят жизнь. Да, по глазам вижу, что ты хочешь привести в пример себя. Отвечаю: ты – фрукт неопознанный. У тебя чувство самосохранения, наверное, в детстве атрофировалось, сменившись безрассудством и смелостью, порой с ним же, родимым, граничащей. Так-так, не возмущайся. На вот, лучше, персиком похрусти. Рот займи, так сказать, и слушай дальше, что умный человек скажет. Надувшись, аке мышь на крупу, я сцапала предложенный фрукт, сделав мысленную пометку: «отомстить этой ехидне в белом халате». Эта же ехидна мужского пола продолжила вещать, то и дело, отвлекаясь на то, чтобы отправить в рот крупную клубничину из стоящей на столе вазочки. Вообще, подобного рода украшения интерьера красовались везде, где жили или работали многоликие. Фрукты – наше всё. - А вообще, решать тебе, но, кажется мне, что она одумается. Я неопределенно пожала плечами. - Кто знает. Но, шоу бизнес – не игрушка. Это тоже работа. Жаль только, что Анжелас этого не понимает. Ну да ладно, лучше давай расскажи о том, о чём собирался. Ну, Стивен и поведал. Конечно, многого мой энергетический отец не понимал, а о многом лишь догадывался, но я знала больше, так что смогла понять если не всё, то хотя бы большую половину всего происшедшего. Это случилось через три дня после нашего отбытия на гастроли. Видимо, всё еще находясь под впечатлением от моего, якобы, предательства, Джейк окрысился на всех многоликих, пообещав себе, что когда-то отомстит. Чего он не ожидал, так это того, что его любимая сестрёнка Элис внезапно проникнется к монстру. После той памятной встречи на полутёмной улице Лондона, он не раз подходил к сестре с разговором, пытаясь разъяснить глупышке, с кем она собирается водиться. Девушка же упорно стояла на своём, пытаясь доказать брату, что он просто не замечает очевидного. Не хочет понимать, что и сам мог бы оказаться в такой ситуации. Что было дальше – Стивен не знал. Элис, оказавшаяся в его клинике, молчала, словно рыба, говоря, что не может, что боится. Известным и понятным стало лишь то, что, толи собираясь припугнуть, толи, просто не сдержавшись, Кэт сорвала на девушке свой гнев, практически превратив сестру в живое жаркое. Шутка стала явью. Время шло на секунды. Я не знаю, как именно Стивен смог сделать невозможное, какие силы применял, и чего это ему стоило. Главным было одно: не смотря на всё, Элис выжила, вот только теперь девочка стала одной из нас. Прекрасно понимая, что будет, если она попытается вернуться в семью такой, девушка замкнулась в себе. Словно маленький, забитый зверёк, она сжималась от страха всякий раз, как слышала о ком-то из родственников. От былой жизнерадостности остались лишь воспоминания. Итогом рассказа Стивена стало то, что я, снова испытывая на прочность полы клиники и собственные туфли, стремительно шла по светлому коридору, просто не представляя, не зная, что сделаю с Гилбертами, когда выйду из этого здания. Честно признаться, хороших перспектив для этих смертников я не видела. Вот только с Джейком и его семейкой, окончательно потерявшей страх и всё остальное, я разберусь позже. А сейчас важно иное. - О да, и откуда только такие манеры, - присвистнул мне вслед Стивен, прежде чем я, мимоходом увидев в одном из зеркал собственное отражение, свернула на лестницу. А посмотреть было на что. Высокая, стройная девушка с тёмными волосами до талии, быстро и уверено шла вперёд. И такой сильной, мощной и опасной казалась источаемая ею аура, столько властности было в поставе слегка приподнятой головы и расправленных плечах. Раньше я никогда не видела себя в подобном настроении, так что сейчас, мимолётом заметив дышащий внутренней силой и яростью образ, не узнала в нём саму себя. И вправду, откуда такие манеры? Откуда такая сталь и сила? Направляясь к закрытому крылу клиники, где находились только переведённые многоликие, я снова и снова прокручивала в голове рассказ Стивена, не находя сил для того, чтобы выбросить из мыслей. Боги, ну почему, почему я постоянно, пусть даже косвенно, порчу жизнь людям? От чего так часто те, кто находятся рядом со мной, оказываются на грани? Я ведь ничего такого не желаю, ничего не делаю. Так почему? Конечно же, боги на мои мольбы не отозвались, зато из-под двери одной из палат высунулась энергетическая ниточка-поисковик. Кто-то из новых собратьев проснулся. Хмыкнув, я потянулась к своей силе и, выпустив совсем крохотную часть, легонько коснулась лазутчицы, так что она, словно любопытный кошачий нос, засунулась обратно. И хорошо. Не гоже, чтобы кто-то мои ошибки повторял, а-то вон, во что это вылилось. А меня ведь всего неделю не было. Хотя, что это я, наивная? Я бы всё равно ничего не смогла изменить. В отличие от детей солнца, многоликим дар предвидения почти не присущ. Не наш профиль. Погруженная в свои мысли, я не заметила, как кончился коридор, так что уткнулась лбом в прохладное, как почти во всех коридорах этой клиники, витражное стекло, на сей раз изукрашенное лиственным узором и какими-то желтыми цветами. Вздохнув, склонилась вперёд, ставя локти на подоконник. Господи, как же не хочется заходить! Вот только нужно. Стивен на меня рассчитывает, хотя, честно признаться, даже не представляю, что от меня зависит. Вынув из сумочки увесистый ключ, коего, как и всего в этом пропитанном энергией иных, месте, коснулась сила главврача-экспериментатора, я подошла к двери, хмыкнула. Ну Стивен, ну хитрец. Это ж надо было додуматься. Дело в том, что после, чуть не ставшего фатальным, случая с Джейком, доктор Максвыл стал куда более осторожен, так что теперь каждая палата, кроме уже имевшихся двойных дверей, была оснащена личным барьером, сплетённым из сил нескольких человек. В силу же того, что все те, под чьим контролем была эта защита, не могли находиться на рабочем месте круглосуточно, а более слабые их щит пройти не могли, пришлось, как в случае с домашним барьером, где, для того, чтобы получить разрешение, было необходимо коснуться щита своей силой, которую щит либо распознавал, либо отталкивал, делать ключи-проводники. Единственным минусом такого новшества стало то, что след, оставленный любым из иных, к какой бы сущности он не принадлежал, быстро рассеивался, так что ключи приходилось постоянно подзаряжать. Стивен был прав. Едва заслышав тихий щелчок замка, девушка, смотрящая в окно сквозь вычурную и изысканную, но всё же, решетку, юркнула в постель и, подтянув колени к животу, скрутилась под одеялом. Что, что же они с ней сделали? Мягко ступая по не дорогому, но красивому коврику, я подошла к кровати. Остановилась. - Элис, - позвала, не особо-то надеясь на ответ, который, всё-таки, последовал. - Кристина? Уходи. Мне нельзя… Мысленным усилием отправив сумочку на подоконник, я опустилась рядом с девушкой, что подняла на меня серое лицо с печальными глазами. Ну Стивен, ну удружил. Вот что, что я могу сделать, если даже умница Рейчол, столь искусная в своей профессии, и, в силу призвания, не брезгующая лёгким мысленным сканированием, не справилась? Хотя, этот, не смотря на свой лёгкий характер, очень рассудительный и мудрый многоликий почти никогда не ошибается. Еще бы, ведь как можно допускать оплошности, если твои руки играют на самых тонких и хрупких в мире струнах, человеческих жизнях? Если он считает, что я могу сделать что-то, что-то изменить и исправить – я попробую - Чего нельзя? – осведомилась тихо, ненавязчиво касаясь руки собеседницы. - Нельзя общаться с тобой. Иначе Кэт… Голубые глаза собеседницы, сейчас, не смотря на нашу небольшую разницу в возрасте, казавшейся мне почти ребёнком, затуманились пеленой не радужных воспоминаний. Пользуясь одной из своих способностей, приобретённых вместе с новой сущностью, я, действуя почти инстинктивно, коснулась сознания девушки, не пересекая запрещенной черты. По сути, я даже не читала её мысли. Погрузившись в воспоминания, Элис, еще не овладевшая ничем, кроме тех простейших бытовых фокусов, что были доступны иным, просто-таки фонила, разбрасывая вокруг себя волны смятения и страха. Спустя минуту, я знала всё. И то, как, день за днём, за спиной Джейка, Кэт, выражаясь очень округло и обтекаемо, указывала сестре на её слабость и, не двусмысленно намекая на переход, всё явственнее демонстрировала силу. И то, как, после всё той же случайной встречи, семья собралась в тесном кругу, в который, конечно, были взяты лишь избранные, то есть, самые сильные, лишь великие дети солнца, девушке прочли долгую мораль, после которой вынесли своеобразное первое предупреждение, смысла которого она толком не поняла. И, наконец, как, однажды, не выдержав мнения сестры по поводу многоликих, Кэт, никогда не отличавшаяся ни мягкостью характера, ни, тем более, умением самоконтроля, решила припугнуть Элис получше, вот только, зарвавшись, не рассчитала сил… Что было дальше, я знала из слов Стивена, поэтому, больше не нуждаясь в информации, закрылась от воспоминаний и чувств девушки. - Элис, скажи, я когда-нибудь подводила тебя? – очень тихо и серьёзно осведомилась я, а потом, коснувшись подбородка собеседницы, встретила её взгляд и, дождавшись того, как девушка покачает головой, продолжила: - Ты можешь поверить мне? Хотя бы попробовать? Кивок. Совсем робкий, неуверенный. - Тогда слушай. И, медленно, не скупясь на слова, начала рассказывать о своём прошлом, попутно более подробно посвящая Элис в правила жизни многоликих в целом и нашей семьи в частности. Она слушала, не перебивая и не отводя глаз. Когда же я закончила, спросила лишь об одном. - Ты научишь меня быть такой, какой стала? Щелкнул, закрываясь, мудрёный замок, и я, чувствуя себя почти довольной, взошла на подоконник для того, чтобы, аккуратно, не касаясь окружавшего здание барьера, птичкой переростком влететь в окно кабинета главврача. Появление моё ознаменовалось длительной и очень развёрнутой нецензурной тирадой Стивена. Невидимкой скользнув по светлому паркету я, материализовавшись перед носом названного отца, с самым невинным выражением заглянула в медовые глаза и, словно самый послушный ребёнок, прощебетала: «что-то случилось, папочка?» Оказалось, случилось. Едва очнувшись, из себя вышла моя горячее любимая тётя, в поле действия пламенного взора которой тут же попал не в чём неповинный интерьер её палаты… Вот Питер и зашел на огонёк. Не зная, смеяться или плакать, я опустилась в своё любимое кресло и тут же потянулась к вазочке, которая, к моему величайшему сожалению, успела опустеть. Радовало то, что Белла, по сути, не пострадала, отделавшись лишь хорошим моральным потрясением, что, кстати, пошло тёте на пользу. Уже побывавшая в её палате Рейчол, сообщила, что контролировать себя наша гроза теперь будет. Ну, по крайней мере до тех пор, пока весь шок не пройдёт, но, в принципе, где-то на месяц спокойствия рассчитывать мы можем. А вот Питеру повезло меньше. Не знаю, о ком говорил Стивен. До моего мозга вновь дошли лишь загадочные «они», упоминания о которых я уже слышала, но наш вечно голодный сейчас оказался под домашним арестом. В воспитательных целях, ну, и до тех пор, пока Стивен не измыслит, что с ним делать.