2061. Мы живые.

             17 мая 2061 года       Время 10:23       Пригород Санкт-Петербурга       Конно-спортивный клуб «Биринчи»       Меня зовут Василиса       Они все ждут, когда же я навернусь. Мало того, что на это шоу приходят смотреть все работники, так ещё и ученики специально приезжают раньше своей смены, чтобы поприсутствовать в момент моего фееричного выезда из конюшни.       Сахиб прибыл, и он был очень хорош! Он был настолько великолепен, что первые два дня я часами просто стояла возле его денника и наслаждалась. Тонкая шкура с очень коротким волосом отливала золотом, от тёмных, почти чёрных ног, вверх по плечам и крупу, расходилась благородная патина, как на старинной бронзе, которая на корпусе и шее переходила в ярко-золотые яблоки. Очень тонкая чёрная грива на узком, как бритва гребне длинной шеи и тонкий, очень длинный шелковистый чёрный хвост. И глаза, ох уж эти глаза – блестящие, очень тёмные с глубоким лиловым отливом. Всё это великолепие дышало и всхрапывало, вскидывало голову и резко разворачивалось на каждый резкий звук. И это всё было теперь моё.       Но всё великолепие мгновенно померкло, как только я села на него верхом. Вам приходилось ездить на драконе? На огнедышащем? Нет? А на помеси дракона с быком для родео? Тоже нет? Вот и мне раньше не приходилось….       — Ах ты ж дрянь…, — рычала я сквозь зубы, когда мой шикарный конь, только-только ступив копытами на землю тут же мгновенно взмывал вверх и пританцовывая шагал на задних ногах туда, куда считал нужным. Почему? Да потому, что когда жеребец под тобой ходит на задних ногах, управлять ты им не имеешь никакой возможности – главная твоя задача, во-первых, усидеть в седле, а во-вторых, что важнее, не завалить лошадь на себя. Потому что сидеть на вертикально стоящей лошади крайне не удобно, а вариант падения, когда лошадь со всего маха грохается, придавив всадника это гарантированные очень тяжёлые травмы, из которых оскольчатый перелом таза – самый безобидный вариант….       И ведь ничего не предвещало беды. Ну, подумаешь, конь прибыл ко мне в пятницу тринадцатого – это же глупость и ерунда.       А ведь этот жеребец прошел в конном заводе спортивную подготовку, он даже конкуры для молодых лошадей там уже прыгал. И парня, который с ним работал, я знала лично, очень давно и очень хорошо знала. Спортсмен Володька давал самые лесные отзывы и говорил, что очень рад, что Сахиб попадает ко мне – мол, в «опытные руки» и всё такое.       Ну да, теперь то я поняла, что он, на самом деле имел ввиду – даже чуть-чуть менее опытный всадник, чем я не то, чтобы ездить на этом своевольном бандите не смог бы – он его поседлать бы не смог. Потому что красавец Сахиб кусался, лягался и норовил размазать конюха о стену денника. Хорошая лошадка….       — Вова, ядрён батон, ты чего меня не предупредил, а? Я лошадь покупала для работы, а ты мне прислал чудовище, рядом с которым дикие тигры – милые котята! — кричала я на изображение моего приятеля – спортсмена, которое с виноватым видом подрагивало в середине моей гостиной.       — Лис, не кричи, у меня от твоих криков соседи через дорогу сейчас полицию вызовут – решат, что меня тут убивают. Он нормально подо мной ходил, честное слово. Это же текинец, знала, кого покупаешь – «лошадь одного хозяина», бла-бла-бла…. Надо было его вместе со мной забирать, — заявил мой нахальный собеседник, глядя мне в глаза без всяких угрызений совести.       — Ну ты и гад, Вова…. Я к тебе, как к другу, а ты….       — Чего гад, чего сразу гад? Вот сейчас обидно было…. Я тебе коня отправил в порядке, здорового, в тренинге. А то, что он тебе не подчиняется – ну так извини, такая порода. Договаривайся….       — Как? Как мне с ним договариваться, если он ходит исключительно на задних ногах? Я до манежа доехать не могу. А если веду в манеж в руках, он норовит мне ноги поставить на голову.       — Лис, ты что, вчера родилась? Ты правда не знаешь, что делать или придуриваешься?       — Я правда не знаю, что делать.… У меня были свечащие лошади, но таких, прямоходящих засранцев, не было ни одного.       — Я тебе расскажу, только ты меня в маньяки не записывай. Ок…? — хохотнул мой собеседник.       — Вова, ты маньяк – это всем известно, поэтому рассказывай, давай, не кривляйся.       — Рассказываю…. Только сдаётся мне, что рассказываю я тебе это не в первый раз. Ну да ладно – память девичья….       — Вова, не прекратишь надо мной издеваться, сейчас сяду в машину и по третьему уровню часов через пять – шесть буду у тебя. Откручу тебе твою нахальную тупую башку, и скажу, что так и было….       — Злая ты, уйду я от тебя….       — Вова…!       — Молчу-молчу…, то есть говорю-говорю…. Да, тьфу на тебя…. Я рассказываю. А ты слушаешь. Молча! — добавил Вова, видя, что я снова открыла рот. — Была у нас на базе кобыла, хорошая такая, справная, способная. Но нашла она способ, как от работы отлынивать – она начала переворачиваться. Ага, вот так, едешь ты такой, едешь, ворон, как обычно, считаешь, и тут под тобой хлоп, и лошадка со всех четырёх на спину – брык. Ну, ты успеваешь, чудом, естественно, в сторону отлететь и под неё не попасть. Но это если ты, всё же, опытный всадник. А эта мерзкая неваляшка под учениками ходила. Ну, дальше – больше.       Закончилось тем, что она парня молодого, таки, покалечила – сломала ему таз и рёбра. Сейчас бы, по нынешним то временам, её бы усыпили сразу…, да и не учит уже никто на живых лошадях – все на киберах скачут – скоро к живой лошади и подойти то никто не сможет. Ну а тогда лошадок берегли, и даже такую гадость нужно было как-то в разум привести, иначе быть бы ей колбасой, как пить дать. А тренер у нас был – знаешь ведь ты его, не тренер, а мечта! Дядька войну прошел, а потом зону потоптал, десять лет, от звонка до звонка. Знаешь же ты эту историю – времена были лихие, напали на него трое, нож ему в бок воткнули. Так он с тем ножом в боку голыми руками одного упыря убил и двоих покалечил. И его же упекли по полной – убитый сынком депутата оказался, да ты помнишь, как всё это было.       — Да, помню, Борис Петрович, серьёзный был мужчина, боялись и уважали его все – начальники боялись, а мы уважали, — сказала я, вспоминая действительно неординарного тренера и талантливого спортсмена с очень тяжёлой судьбой. — Так что Петрович? Он кобылу то поправил?       — Угу, поправил, — усмехнулся Вова. — Соорудили они в конюшне приспособление – использовали лебёдку, которой сено на чердак поднимали. На эту вот лебёдку Петровича и подвесили, за монтажный ремень, что того агента Итана из «Миссии…». Ну, это у них там миссия невыполнима, а у нас всё выполнимо. Подняли, значит, Петровича, и подвели под него ту кобылу. А в руках у Петровича дубинка такая…, нормальная такая дубинка. И не какая-то вам американская бита, а натуральная палка, держак от лопаты или что-то в этом роде – дрын, одним словом.       Вот кобыла, значит, стоит, Петрович над ней висит, как ангел мщения – кобыла то его не видит, и начинают его на спину кобылы опускать, медленно так, как неотвратимый рок. Ну и только Петрович седла касается, кобыла сразу вверх – переворачиваться. Ага, а вот и не угадала – только она вверх, Петрович со всей дури ей промеж ушей дрыном и навернул, от души так. Кобыла от такой ласки ножки передние подогнула и мордой в землю упёрлась. Мы думаем – ну всё убил тренер лошадку, ой, что будет, что будет…       А тренер с седла спрыгнул – рассёдлывайте, говорит. Ребята подпруги отстёгивают, а кобыла так и стоит – передние ноги согнуты, и морда в пол упирается. Седло сняли, Петрович разулся, бриджи закатал и без седла босиком на кобылу запрыгнул, пятками ей под бока стукнул – она поднялась, стоит, пошатывается, но переворачиваться не пробует – не до этого ей. Так и поехал Петрович на кобыле, на речку поехал, купал её там, ласкал всячески, разговаривал ласково: «ещё раз перевернёшься, стерва — говорил он нежно, — я тебе окончательно башку проломлю и на колбасу тебя сдам. Поняла, милая?». Настоящий «заклинатель лошадей», чего уж там….       С тех пор кобыла эта ни разу не пыталась перевернуться. То ли решила, что кара небесная её настигла, то ли слова про колбасу до неё дошли, однако факт остаётся фактом – прекрасная учебная лошадь получилась….       — Вова, Вова, стоп…, я надеюсь, ты не предлагаешь мне взять дрын, залезть на лебёдку и дальше вот это всё, что ты рассказал…? — сказала я в недоумении.       — Вот именно, что предлагаю, — заявил Вова, ухмыляясь.       — Сдурел?!       — Нет…, да не кипятись ты, — затараторил он, выставив руки вперёд, будто боялся, что я могу ударить его прямо так, через изображение видеофона. Я тебе для примера рассказал. Я сейчас скажу тебе, как надо сделать, а там уже твоё дело – можешь последовать совету, а можешь продолжать кататься на неуправляемой лошади – дело твоё….       — Давай, говори, — сказала я, понимая, что глупо злиться, и что совет то мне нужен, как ни крути, сама я явно не справляюсь….       — Лис, ты выезжаешь без ремня? — спросил Вова.       — Без…, прости, без чего?       — Ремень на шею коню надеваешь или нет?       — Ремень на шею? Нет…. А зачем?       — Как «зачем»? Ты вчера родилась или с луны свалилась? У ахалтекинцев гривы почти нет – что там, две волосины в три ряда и те тонкие. Поэтому, когда он у тебя на свечку встаёт, тебе прихватиться не за что и приходится обеими руками за шею держаться. Так?       — Ну, так…, — сказала я, не понимая пока к чему он клонит.       — Вот…. В итоге у тебя руки заняты, и ты висишь беспомощной сосиской, на радость своему обнаглевшему от безнаказанности скакуну.       — Висю…, вишу…, да точно так и выходит – я вишу, а он что хочет то и делает. Так, а делать то что?       — Берёшь ремень, мы обычно путлище берём, но ты можешь и обычный поясной использовать – без разницы. Надеваешь ремень коню на шею так, чтобы он свободно болтался. Садишься верхом, и когда эта твоя зараза на задние ноги поднимается, ты рукой за ремень хватаешься. И получаешь в своё распоряжение одну совершенно свободную руку. Этой-то рукой много чего сделать можно. Хотя хватать повод я не рекомендую – есть опасность перевернуться. Лис, остался у тебя скаковой хлыст, ну тот, рабочий?       — Рабочий хлыст остался, дома лежит, — ответила я, вспоминая, где же у меня дома лежит инструмент жокея – отличный упругий и тяжёлый хлыст, которым нельзя рассечь шкуру лошади, но можно эффективно посылать в темп, не боясь, что он сломается. Отлично сбалансированный, оплетённый кожей, с удобной ручкой и широкой «хлопушкой» на конце – мечта, а не хлыст.       — Отлично! Завтра берёшь хлыст, седлаешь этого мерзавца, надеваешь ему на шею ремень и садишься в седло. Он у тебя сразу на пороге на свечу встаёт?       — Ага, сразу…. По-моему на меня уже ставки делают – свалюсь я или нет или сколько минут он будет на задних ногах ходить не ставя передние на землю. Короче – это уже реальный цирк, только весело в нём всем, кроме клоуна, а главный клоун – я….       — Я тебе говорю – завтра всех удивишь, обещаю. Как только жеребец вверх пойдёт, ты хлыст перехватываешь по-боевому и один раз, но очень сильно бьёшь его между ушей. Сильно! Слышишь? Настройся заранее – бить нужно очень сильно! Я твой хлыст помню, держал его в руках – если им хорошо навернёшь, до него дойдёт, точно….       — Хм…, думаешь, поможет? — спросила я с сомнением, заранее прокручивая в голове это действие.       — Отвечаю…. В самом худшем случае, он может попробовать ещё раз. Тогда повторишь. Но я тебе говорю – одного раза должно хватить. Позвони завтра, расскажи, как получилось.       — Угу, — сказала я,— если выживу….       — Выживешь, куда ты денешься, у тебя выбора нет. Или так или ездить ты на нём не будешь – продавай…. Ладно, Лис, мне лошадей работать пора, давай, до связи, — сказал добрый друг Вова и отключился, оставляя меня наедине со своим чудесным советом.       И вот сегодня я собралась это сделать. Я разыскала дома хлыст, махнула им несколько раз, ощущая его упругость, крутанула его в пальцах, вспоминая навык – всё отлично, руки помнят…. Пришла на конюшню. Естественно, там уже толпа зевак, которые делают вид, что совершенно случайно приехали раньше и что им совсем-совсем не интересно смотреть, как я сегодня опять буду позориться, пытаясь победить непокорного обормота с отливающей золотом шкурой.       Сахиба уже почистил конюх, бурча и матерясь. Конечно, это тебе не кибер покорный. Ничего, такая работа, расслабились тут со своими игрушечными лошадками.       Вот он стоит на развязках на проходе, косит нахальным глазом в предвкушении того, как будет издеваться надо мной. Ничего, милый, сейчас посмотрим кто над кем будет издеваться. Я принесла из амуничника седло и оголовье. Мысленно перекрестилась и начала собирать дракона в дорогу.       — Стоять! — рявкнула я, когда конь начал задирать башку, мешая мне надевать оголовье. — Живо голову опустил, трензель взял…, я те укушу сейчас….       Сахиб покосился на меня с явным удивлением, но голову опустил, и кусаться перестал – видимо повеяло от меня опасностью, животные это очень хорошо чувствуют. Пока я укладывала на спину вальтрап, размещала седло, застёгивала и подтягивала подпруги, жеребец ни разу не шелохнулся, и я подумала, что сейчас либо я его, либо он меня – противостояние началось и в воздухе зазвенело напряжение.       Подпруги я сразу затянула хорошо, сверху дотянуть не получится, а кувыркнуться вместе с седлом в самый ответственный момент это совсем глупо. Ну что, дракоша, пошли работать, — сказала я жеребцу, отстёгивая развязки и снимая недоуздок.       Сказать, что меня бил нервный мандраж – ничего не сказать. Но по опыту я знала – вся вот эта чепуха, которая вызвана выбросом адреналина в кровь, проходит сразу, как начинаешь действовать. Это же из каменного века всё. Страх – выброс адреналина – дыхание участилось, увеличилась подача кислорода, конечности задрожали – увеличился тонус мышц и всё – тело готово, можно, по ситуации, или быстро и ловко бежать или бросаться в бой и драться со зверем за свою жизнь. Половина болезней современного мира происходят от того, что тело то продолжает реагировать, как в каменном веке, а цивилизация не позволяет ни бежать, ни драться….       Сейчас я собиралась драться и биохимия мне в помощь.       — Подкинь, — кивнула я конюху, берясь одной рукой за ремень на шее, а второй за середину ленчика седла.       Я согнула левую ногу в колене, и конюх, лёгким толчком, подбросил меня на спину зверя. Ноги привычным движением взяли стремена – для этого думать не нужно, это как дышать, шлюс слегка напряжён, шенкель расслаблен, поясница, как пружина, плечи опущены, руки на холке. Всё, я готова. Вперёд…. Зрители? Смотрите, разинув рты, жаждите зрелищ? Смотрите! Идущие на смерть приветствуют вас!       Шенкель, совсем слегка и жеребец буквально стартует вперёд, по привычке мгновенно взмывая на вертикальную свечу. Но сегодня не его день – сегодня он мой!       Хлыст в моих руках сейчас, как смычок в руках виртуоза скрипача. Пальцы привычным движением за секунду переворачивают его в боевое положение, теперь я держу хлыст так, как мои предки веками держали клинок. И я бью, бью так, как праотцы мои били, разрубая врага от макушки до седла одним ударом, вложив в него не просто силу – вложив в него ярость, выпустив, наконец, на волю своего внутреннего зверя.       Зверь, пляшущий подо мной встретился, получив этот самый удар, со зверем живущим внутри меня. И мой внутренний зверь победил – он сильнее, он хозяин, он первобытный человек, покоривший первого дикого жеребца, он человек, изгнавший из своей пещеры медведя, он тот, кто убил саблезубого тигра и надел на себя его шкуру. Я – это все мои предки, сражавшиеся и побеждавшие – меня не может победить ни один зверь!       Сахиб опустился на четыре ноги и я, подобрав повод, спокойным шагом направила его к воротам манежа. Публика, ожидавшая моего фиаско, замерла, а я даже головы не повернула в их сторону. Сегодня я триумфатор, подо мной самый красивый на свете жеребец, который покорно выполняет малейшее моё желание. Аве, Василиса!       — Лис! — вырвал меня из сосредоточенной задумчивости голос Дениса, когда я заканчивала уже второй галоп и Сахиб подо мной размеренно двигался вдоль бортика манежа.       Жеребец всхрапнул и прыгнул в сторону. Я взяла его твёрдо в шенкель, села глубже и двинула вперёд, чтобы не спровоцировать свечу, от которых только-только с таким трудом отделалась. Когда жеребец подчинился, вернулся к бортику и сделал хороший ровный вольт на галопе, я ослабила повод и похлопала его по шее, хваля и подбадривая.       — Ден, ты идиот? — спросила я своего сияющего улыбкой и отвратительно красивого жениха.       — Чего злишься то? Ты так шикарно смотришься, просто загляденье – такая грациозная на такой красивой лошади. Я залюбовался…, — начал, как обычно в таких случаях, заваливать меня комплиментами Ден.       Что же мне так везёт то? Похоже дело то во мне…. У меня самый великолепный на свете жеребец, которого приходится бить палкой между ушей, чтобы привести в чувства и самый роскошный на свете жених, от одного вида которого млеют все женщины, вне зависимости от возраста, которого…. И тут мне пришла в голову мысль, что палкой между ушей Дену я бы тоже с удовольствием заехала. Может попробовать?       — Денис, — сказала я, останавливая Сахиба в нескольких шагах от бортика. — Я всё помню, мы едем к маме. Но ты же видишь, что я работаю. Видишь или нет?       — Я вижу и я восхищён! — заявил Денис, посылая обворожительную улыбку куда-то через моё плечо, туда, где сгрудились за ограждением мои ученицы.       — Слушай, Ден, пойди погуляй, ради Бога. Мне ещё минут тридцать нужно….       — Не…, я тут посижу.       — Тогда можешь сидеть молча?       — Конечно, могу! — и снова улыбка полетела куда-то мимо меня. Чёрт, Амур, наверное, был пьян, когда заставил меня начать отношения с этим самовлюблённым дурнем.       Я развернула Сахиба и поехала рысью. Стараясь не смотреть в ту сторону, где сидел Денис. Там никого нет, там сияющее голубоглазое блондинистое пустое место – убеждала я себя. Но получалось плохо. Сосредоточенность пропала, и работать в таком состоянии было глупо – лошадь то всё чувствует. Ладно, будем считать, что мы с ним сегодня победили наших демонов, и с этого дня работа будет приносить удовольствие, а не сплошное разочарование.       Я бросила повод на шею, ослабила слегка подпруги и поехала шагом. Хватит на сегодня.       — Лиза, позови Никиту, — крикнула я моей ученице, которая висела на бортике наблюдая за моей работой, единственная, кто остался до конца моей тренировки и не потерял интерес, поняв, что крови не будет.       — Василиса Николавна…, что, забирать дракона? — крикнул конюх Никита, подходя к воротам манежа.       — Да, забирай. Шагать не нужно – я отшагала. Расседлай и хорошо разотри. Попону не надевай, тепло. И поилку, поилку не забудь закрыть…, — крикнула я вслед конюху, который повёл Сахиба в конюшню.       — Закончила? — сказал Денис, выплывая из ворот манежа на улицу. — Давай бегом, переодевайся, нас Эльвира Пална уже заждалась.       Как же я не хочу туда ехать, аж зубы сводит, как не хочу. А ведь придётся. Эльвира Павловна моя мама. И мы с моей мамой не друзья…, совсем. Бывает же такое, вроде родная кровь, а находится рядом в радиусе видимости просто невозможно. Как я выжила до совершеннолетия, не понятно. Вот папа молодец – он понял, что жизнь дороже и покинул нас, когда мне отроду был месяц. Я очень обижалась на него за это, когда была маленькая. А потом выяснилось, что папу ко мне банально не подпускали – запретили видеть дочь и всё, почти под страхом смерти. А судиться он не захотел.       Я быстро приняла душ и переоделась. Денис ждал меня на скамейке во дворе. Он сидел, картинно откинувшись на спинку и подставив лицо лучам весеннего солнца. Вот чего у него не отнять, так это способность в любой обстановке наслаждаться жизнью. Может этим он меня и притягивал, а ещё, наверное, умением превратить в шутку любой конфликт, вовремя остановиться, чтобы не нарваться и выйти сухим из любой воды….       — Поедем на моей, — безапелляционно заявил Ден, поднимаясь мне навстречу.       — Нет, поедем каждый на своей, — отрезала я.        Не хочу сегодня от него зависеть. После такого жесткого противостояния с Сахибом самое последнее, что мне было нужно, это весь вечер, проведённый в обществе Дена. К маме съездим, раз я обещала, и по домам – каждый в свою сторону. Сегодня я хочу побыть одна.       — Ну и ладно, тогда я поехал, не отставай, — сказал Ден, легко соглашаясь. Слишком легко. Неприятный холодок предчувствия пробежал у меня по спине. Что-то мне это не нравится….       Ден запрыгнул в свою красную машину, такую же яркую и сияющую, как он сам, стартанул сразу на третий, и начал быстро удаляться в сторону Васильевского острова. Я забралась в свою неприметную, но надёжную машинку, приложила к замку браслет с электронным ключом и завела двигатель. Осталось ввести код места назначения. Я немного посидела, вздохнула и ввела код Вёсельной улицы – выхода нет, меня ждёт мама.