2061. Мы живые.

12 мая 2061 года Время 10:12 Санкт-Петербург, Невский проспект Меня зовут Василиса — Слушай, давай договоримся сейчас, — сказала я, когда мы вышли на улицу. — Мне совершенно безразлично из чего ты сделан – из мяса и костей или из пластика. — Правда? — спросил Маркус, искоса взглянув на меня. Мы медленно шли по тротуару в сторону Адмиралтейства. Я мучительно соображала, как же разрядить обстановку. — Правда. Вчера же мы общались, гуляли и я не испытывала никакого дискомфорта…. — Нет…. — Что «нет»? — спросила я, и посмотрела на спутника. — Нет, испытывала, — ответил он, останавливаясь и глядя на меня сверху вниз. — Ты испытывала вчера дискомфорт. Просто вчера ты не знала причину. А сегодня ты знаешь, и тебе придётся либо принять тот факт, что я не человек, либо общение со мной превратится для тебя в сплошной кошмар. — Но почему? Я же…, — попыталась я возразить. — Потому, что на этой планете есть всего несколько человек, которым действительно безразлично из чего я сделан. И они все члены моей семьи. Но даже некоторым из них понадобились годы, чтобы это принять, чтобы принять меня таким, какой я есть. А нам с тобой нужно одно – нам нужно просто не врать. Потому что иногда не говорить правду даже хуже того, чтобы говорить неправду. Я вчера не говорил правду. И я за это извинился. А ты, не дав мне уйти, приняла мои извинения. — Ты хочешь сказать, что в тот момент, когда ты развернулся и пошел прочь от меня, ты предполагал, что я могу остановить тебя? — спросила я в растерянности. — И вчера тоже? — Конечно. Я облегчил тебе выбор, только и всего. Тебе не нужно было общаться со мной из вежливости, или из боязни обидеть, или по какой-то ещё надуманной причине. Я оставил тебе единственный самый правильный повод общаться – он называется «я так хочу». Разве я не прав? Я промолчала, не найдя сразу, что ответить на такую откровенность. "А ведь то, что он говорит, совершенно очевидно, — подумала я. — Действительно, я испытывала и испытываю дискомфорт от его присутствия и действительно единственное, почему я сейчас не еду домой одна, а стою тут посередине тротуара на оживлённой улице и разговариваю с ним, это потому, что я так хочу". Только тут я заметила, что мы разговариваем в самом центре не слишком широкого тротуара и постепенно увеличивающийся поток пешеходов обтекает нас с двух сторон, как река. — Пойдём, мы мешаем людям, — сказала я и пошла вперёд. — А ты? — спросила я через десяток шагов. — У тебя какие мотивы? Почему ты вчера врал, сегодня извинялся и сейчас идёшь за мной, как привязанный? — В целом, те же – я так хочу, — ответил он и, наконец, скорчил ту самую вчерашнюю ехидную усмешку. — Ну, слава Богу, улыбнулся, а то я думала, что ты так и будешь весь день вести себя, как робот, — сказала я. — Нет, я не буду вести себя, как робот, я буду вести себя, как обычно, если ты не против. — Я не против, — сказала я и поняла, что конфликт исчерпан и напряжение, которое аж звенело между нами, теперь действительно пропало. — Маркус…. — Что? — У меня есть предложение. — Давай, я люблю предложения. — Нам нужно выбрать транспорт, на котором мы поедем в Петергоф, если ты не передумал, конечно. — Нет, я не передумал, я никогда не меняю своих решений. «Ого», — подумала я. — Довольно сильное заявление. Любой человек, который бы сказал такое, мгновенно заслужил бы у меня славу хвастуна и позёра. Но фокус то в том, что передо мной не человек, и кто его знает, может он действительно не меняет своих решений. Пожалуй, он был прав, сказав, что к нему нужно ещё будет привыкнуть. — Я предлагаю поехать по воде, — сказала я вслух. — У нас тут с пристани на Неве ходят «речные трамвайчики» – это такие небольшие суда, которые «трамвайчиками» горожане называют по традиции, в память о старинных громоздких и небезопасных судах «на подводных крыльях», которые курсировали тут раньше. Нынешние «трамвайчики» идут над водой на силовом поле, но для удовольствия туристов продолжают имитировать глиссирование с брызгами и подпрыгиванием на волнах – забавно и безопасно. Как тебе? — Мне – отлично! — ответил Маркус. — И глиссирование, и подпрыгивание, и брызги – всё это мне нравится. Я согласен – поехали по воде. — С тобой легко, — сказала я с улыбкой. — Иногда…, — кивнул он в ответ. Мы пошли быстрее. Правда, мой спутник периодически тормозил, замерев перед каким-то очередным архитектурным шедевром. Но после того, как он минут пять молча и неподвижно простоял перед аркой Главного Штаба, а потом ещё минут десять перед Александрийским столпом, задрав голову вверх и разглядывая ангела, словно мог на такой высоте его увидеть… хотя он, может, и мог…, я не выдержала и сказала, что мы либо прямо сейчас идём на набережную и садимся на корабль, либо отменяем поездку и устраиваем экскурсию по городу. — Мы идём и садимся на корабль, — ответил он, коротко кивнув, и действительно, до самой пристани ни разу больше не остановился. Иногда с ним, и правда, легко…. Мы обогнули Зимний и вышли на набережную. Несмотря на то, что утро было солнечным, на реке сразу подул ледяной ветер с залива. Я застегнула куртку и слегка пожалела о том, что не надела шапку…, а ведь хотела. Темнокожий Маркус в одной тонкой рубашке выглядел на таком ветру немного странно. Думаю, что глядя на него многим становилось ещё холодней. Но люди у нас привыкли к чудакам – туристам и удивить их трудно, поэтому особого внимания мы к себе не привлекали – не бритый буддийский монах в оранжевой накидке и не шотландец в килте с голыми волосатыми ногами, да и ладно. Хотя и на монаха особо никто бы не реагировал – и не таких видали. С килтом, конечно, всё не так однозначно…. Время было самое активное, но будний день и очень холодный ветер значительно уменьшил поток желающих проехаться по воде. Куда комфортнее было оправиться на туристическом автобусе, которые летали исключительно по первому уровню – спокойно, безопасно, тепло и прекрасно видны все достопримечательности. Поэтому мы сразу попали на борт судна, которое должно было вот-вот отправиться. Выяснилось, что, как и вчера в соборе, билеты нам не нужны. Маркус предъявил кассиру свой документ и нас тут же пропустили. Улыбчивый и сияющий, как начищенный самовар, капитан в белом, с иголочки, кителе и белой речной фуражке, приветствовал нас на входе, расшаркиваясь и сообщая, что «это такая честь» и что он «благодарен господину Манфреду за то, что выбор пал на его судно». — Капитан, — сказал Маркус, доверительно беря его за локоть и прерывая его фонтан красноречия. — Я здесь инкогнито. И никто, вы слышите? Никто из гостей на судне не должен узнать, кто я такой, — проговорил он, понизив голос. — Вам ясно? — добавил он, в упор глядя капитану в лицо. — Да, да. Конечно, господин… э… Мне всё ясно! — торопливо затараторил капитан, отступая назад и заметно бледнея. — И зачем ты его напугал? — спросила я, когда капитан скрылся из вида. — Разве я его напугал? — спросил Маркус, слегка нахмурив брови. — А то…, — сказала я и усмехнулась. — Ну…, я не хотел, — ответил мой спутник, и я поняла, что он явно придуривается. — Хотел, — сказала я. Маркус ничего не ответил, спрятав глаза. Вот чёртов робот…. Хотя капитан и впрямь был назойлив, как муха и разница между нами с Маркусом была только в том, что он мог напугать человека одной фразой, а я не могла, даже если бы хотела…. Мы спустились на несколько ступеней вниз по металлической лестнице и зашли в небольшой, но довольно уютный и не тесный пассажирский зал. Тут были закреплённые к полу, круглые металлические столики, окружённые удобными диванчиками, обитыми каким-то уютным мягким материалом. Людей было очень мало, большая часть зала пустовала. За одним из столиков почти в центре зала резвилась стайка смешливых, пёстро одетых молоденьких девчонок, шумно болтающих, постоянно делающих селфи, и пишущих что-то в своих гаджетах. За столиком у стены солидная семейная пара с двумя детьми – мальчиком лет десяти и девочкой чуть помладше. Полноватая, ухоженная дама, что-то сосредоточенно втолковывала своему супругу, а тот кивал в такт её словам, как китайский болванчик. Очевидно, что он давно и привычно, не слышит, что именно она ему говорит. Было несколько одиноких туристов и туристок, компания из трёх молодых азиатов, скорее всего японцев, и за одним из дальних столиков, пара молодых людей, очень тщательно и модно одетых смотрящих друг на друга с нежностью. Из всех присутствующих, только трое азиатов многозначительно переглянулись, когда увидели Маркуса. Они явно узнали его, но воспитание не позволило им сделать ни одного лишнего движения. Я это заметила и посмотрела на своего спутника. — Эти японцы тебя узнали, — сказала я ему тихо. — Я заметил, — ответил он совершенно спокойно. Я решила, что раз спокоен он, то и мне волноваться не о чем. Мне хотелось поговорить без лишних ушей, поэтому я выбрала столик подальше от людей. Правда, он располагался близко к выходу на верхнюю палубу, и когда открывалась дверь, оттуда довольно ощутимо дуло. Но дверь была устроена так, что автоматически открывалась при приближении человека и так же автоматически закрывалась за ним. Так что я решила, что не рискую тут замёрзнуть. — Спрашивай, — сказал Маркус, когда я выбрала место и мы уселись на диван напротив друг друга. — Что спрашивать? — сказала я, слегка удивлённо. — Что хочешь. Я же вижу – тебе интересно, но ты не знаешь, как спросить. Поэтому я облегчаю тебе задачу и говорю: «Спрашивай». "Деловой, однако, подход, — подумала я. — С другой стороны, может так действительно проще…". — Хорошо, — сказала я. — Ты говорил «моя семья». Но ты же, прости пожалуйста, не человек. Откуда тогда семья, да ещё и состоящая, как я поняла, из людей? — За «не человек» можешь не извиняться – я действительно не человек. А семья…. Я расскажу, если тебе интересно. Но это может быть долго. Если коротко, то в моей семье, кроме меня, ещё два…, то есть нет…, теперь уже три андроида и пятеро людей. — Расскажи. Мне, правда, интересно, и времени у нас предостаточно. — Хорошо. Главный человек в моей жизни это мой отец. Его зовут Карл Манфред, он…. — Художник Карл Манфред – твой отец? — спросила я в изумлении. — Я знаю его и его работы. У меня же отец тоже художник и они, кажется, даже когда-то были знакомы – встречались на каком-то вернисаже в Европе. Только это давно было, лет сорок назад. — Да, Карл мой отец, и я могу спросить у него, когда вернусь домой, помнит ли он твоего отца. Как его зовут? — Николай Морозов. Когда они встречались, отец был совсем молодым, а Карл был в зените славы. Так что ничего страшного, если даже и не помнит. Сейчас это уже не очень важно. Сколько твоему отцу лет? И…, я думала, если честно, что ты отцом называешь своего создателя…. — Отчасти, Карл и есть мой создатель, — сказал Маркус, и на лице его мелькнула очень мягкая улыбка. — Он нарисовал меня…. Посмотри на меня, я живое произведение Карла Манфреда. Говорят, неплохо получилось, — добавил он, опуская глаза и пряча усмешку. — Угу, — сказала я многозначительно. — А ещё ты скромный…. — Да, этого у меня не отнять, — невозмутимо заявил мой собеседник. Вслух я этого, конечно, не сказала, но подумала, что получилось действительно неплохо. Если бы он не был роботом, то наверняка имел бы успех у дам. Хотя…, может он и имеет успех, там у себя дома, я слышала, что в штатах даже браки с андроидами заключают. Хм…, может он ещё и женат? Забавно…, но спрашивать не буду – сам расскажет, раз уж взялся говорить о семье. Он же сказал пять человек. И кто все эти люди? — Ну, хорошо, — сказала я, — Манфред тебя нарисовал и поэтому ты считаешь его отцом? Или как? — Не совсем так. Карл не просто меня нарисовал – он сначала был моим хозяином, потом учителем. Он научил меня большинству вещей, которые я знаю и умею. Он составлял списки литературы и обсуждал со мной каждую прочитанную книгу, он учил меня музыке и пытался учить живописи. Мы, в течение десяти первых лет моего существования, были неразлучны, и Карл со временем так привык и привязался ко мне, что общался со мной, как с настоящим человеком. В один из самых тяжёлых дней моей жизни он назвал меня своим сыном. Вот с тех самых пор, уже больше двадцати лет, я и называю Карла Манфреда своим отцом, а он называет меня сыном. Он дал мне свою фамилию, когда встал вопрос о том, что андроидам нужно оформлять документы, и мы стали решать, как это лучше устроить. Он сам сказал: «Сынок, ты настоящий Манфред. Я горжусь тобой». Ну а я, в свою очередь, горжусь тем, что он мой отец. И я… Я очень люблю его, — сказал Маркус внезапно севшим голосом и опустив глаза, замолчал, словно прислушиваясь к своим собственным чувствам. Я тоже молчала. Он так пронзительно нежно говорил об отце, что у меня запершило в горле и заныло в груди. Ведь его отец глубокий старик. Ему должно быть почти сто лет. Если он так сильно любит этого человека и так привязан к нему, то потерять его, наверное, будет для Маркуса настоящим ударом. Я не знала, что сказать, чтобы случайно не сделать собеседнику больно. Вот уж чего я никак не ожидала, так это того, что он может испытывать настолько сильные эмоции. Если бы мне ещё вчера кто-то сказал, что я буду подбирать слова, чтобы не сделать больно роботу, я бы подняла его на смех. А вот, поди ж ты…. — Лис, — окликнул меня Маркус, выводя из задумчивости. — Ты чего загрустила? Я что-то не то сказал? — Нет…, нет…, но твой отец.… Сколько ему сейчас лет? — спросила я, боясь сказать лишнего. Но, на удивление, Маркус усмехнулся и повеселел. — Моему отцу сейчас 98, но это уже не важно, — сказал он. — Почему? — спросила я в недоумении. — Да потому, что он теперь уже тоже не человек. — Что? Как это…? — опешила я. — Очень просто…. Точнее, технически это совсем не просто, но фактически Карл первый человек в мире, сознание которого без повреждений удалось перенести в тело андроида. Теперь он такой, каким был в тридцать. Он наслаждается жизнью, и если он не гоняет на яхте, то он, скорее всего, катается на лыжах где-то в горах, а может, танцует сальсу или бачату с горячей девчонкой в каком-нибудь ночном клубе в Южной Америке. Он сейчас совсем не пишет, но ты знаешь, я радуюсь, глядя на то форменное безобразие, которое он творит. Я по-настоящему счастлив, что у нас получилось это сделать для него. Я уверен, что пройдёт совсем немного времени, и он обязательно вернётся к творчеству и обязательно создаст ещё много шедевров. А пока…, хочет танцевать – пусть танцует, у него теперь всё впереди. От этого рассказа я слегка обалдела. Я слышала, конечно, что в Штатах проводят исследования в этом направлении, но не думала, что они так далеко продвинулись и рискнули проделать это с человеком. — Он умирал…, — сказал Маркус, предвосхищая мои вопросы. — Методика не отработана, шанс на успех при опытах на животных меньше 50%. С людьми…, с людьми никто никогда ничего подобного не делал. Но отец умирал. Я не смог с этим смириться. В один из моментов. Когда Карл пришел в себя, я спросил его, хочет ли он, чтобы мы попробовали, и он сказал: «да». Это слышал только я и мне пришлось непросто – один из моих братьев был категорически против. Я взял это решение на себя и в случае неудачи, навсегда потерял бы брата. Но я победил…, мы с отцом победили! А сейчас он танцует сальсу, а я счастлив… Вот так… — Маркус…, — сказала я и не смогла продолжить. — Всё хорошо? — спросил он, видя, что я взволнована. — Да! Да, всё нормально, — ответила я, выдохнув. Давай-ка по подробней, с того места, где было про братьев. — Братья…, у меня их трое. Один брат – человек. Это Лео, сын Карла. Раньше у нас были с ним конфликты, и однажды, я случайно чуть не отправил его на тот свет. Но постепенно всё наладилось. Сейчас мы…, ну не то, чтобы дружим, но отношения у нас нормальные, и он тоже называет меня «брат», правда только когда у него хорошее настроение. — А почему вы с этим Лео не дружите…, то есть не очень дружите? Причина то в чём? Хотя…, не моё дело, наверное. Не хочешь – не рассказывай, — добавила я поспешно. По себе знаю – семейные конфликты это такая сложная штука…. — Между нами всегда стояла и стоит ревность, как не странно это звучит, — ответил Маркус серьёзно. — Ревность? Извини, но это и впрямь звучит странно. Объяснишь? — Да.… Сначала Лео ревновал ко мне своего отца – считал, что тот уделяет мне слишком много внимания и называл меня «любимая папина кукла». А сейчас он ревнует ко мне свою жену…. — Кого? Жену? Э…, почему? — спросила я с запинкой, потому, что это уже начинало выходить за рамки моего понимания. Человек ревнует жену к роботу? Серьёзно? — Он женат на андроиде, а она когда-то, очень давно, была влюблена в меня, и он никак не может мне этого простить, хотя сам знает, что это глупо и сам на себя за это злится. Но получается, что простить не может он, а виноват в этом я – так вот и живём…. — Ты меня совсем запутал…. — Ну, извини, ты же хотела знать.… Если хочешь, поговорим об этом позже…, или не будем говорить совсем. У меня действительно довольно сложная семья. — Нет-нет, давай рассказывай, раз начал…. — Ладно, как скажешь. Жена Лео, андроид модели WR400, по имени Норт. Машины этой модели были созданы, как компаньоны для одиноких людей и у них в программе заложена необходимость любить своего человека. Но люди, по своей жестокости и непониманию, стали использовать их в секс-клубах, эдаких публичных домах, где клиентов обслуживали андроиды. И существ, созданных для того, чтобы любить отдали для развлечения и удовлетворения потребностей всякого рода маньяками и извращенцам. Я видел, что с ними там делали – я читал память Норт. Никогда, ни до этого, ни после я не видел ничего более гадкого и отвратительного. И очень сильно надеюсь никогда ничего подобного больше не увидеть. Потому, что если я увижу подобное в жизни, то человек, который это будет делать – покойник…. Последнее слово Маркус произнёс очень тихо, но таким ледяным тоном и с таким выражением лица, что я вздрогнула. — Прости…, я напугал тебя? — словно через силу спросил он, проведя рукой по своим коротко стриженым волосам и глядя на меня исподлобья. — Нет, — с трудом выдавила я. — Мне то чего бояться? — Хорошо…, ты останавливай меня, если что.… А то меня иногда…, одним словом – останавливай…. Он ненадолго замолчал, а я подумала, что «останавливай» только звучит просто. Но к этому слову явно не хватает инструкции как именно это делать…. Захотелось спросить что-то вроде: «парень, а где у тебя кнопка?», но я сдержалась – обидится же…. — Так вот, Норт, — продолжил Маркус после паузы. — Она сбежала из такого клуба, убив клиента, и сопровождала меня все те страшные дни, когда я, сам толком не понимая, что делаю, пытался бороться за справедливость. Она шла за мной в бой, и готова была отдать за меня жизнь. Ну и, так как ближе меня у неё тогда никого не было, она перенесла на меня свою потребность в любви – она просто взяла и влюбилась в меня. Но мне это было совсем не нужно. Когда всё стало приходить в норму, эта привязанность Норт стала тяготить меня всё больше и больше. По счастливому стечению обстоятельств её увидел Лео. По крайней мере, я считаю, что это было очень счастливое стечение обстоятельств. Лео был одинок и красивая, очень сексуальная с человеческой точки зрения, барышня не могла не привлечь его внимания. Мы, со вторым моим братом, заметили это и слегка, очень нежно, подкорректировали её память. Норт влюбилась в Лео по уши и обожает его до сих пор – они прекрасная пара. И хотя меня Лео всё равно не может простить окончательно, я не теряю надежды. — Ты говоришь, есть ещё брат, — сказала я. — Строго говоря, ещё двое. Второй брат – андроид. Когда мы впервые встретились, он был модели RK800, и главным смыслом его существования было задание найти и уничтожить меня. — Как, уничтожить? — Ну как…, убить…. — Тебя можно убить? Я думала, что роботов…, то есть…, извини…, что вас нельзя убить. — Мы это обсуждали – не извиняйся…. Не поверишь, но я в курсе, что я робот, хотя слово я это не люблю – оно слишком механическое. Поэтому, если не трудно, говори «андроид». А что касается смерти…. Ты думала, что я бессмертный? — спросил он без тени улыбки. — Ну да…, я думала.… Хотя я уже так запуталась, что лучше будет, если ты просто возьмёшь и объяснишь. — Меня можно убить, — сказал Маркус, глядя мне в глаза. — Выстрелив сюда, — он показал на точку между бровей, изобразив рукой пистолетный ствол. — Или сюда, — и он показал на точку под челюстью. — Я не понимаю, разве личность андроида нельзя записать? Записать и перенести в другое тело. Разве нет? — Можно…. Мой брат, Коннор уже «носит» третье тело со времени нашего знакомства. Он был RK800, потом RK1000, сейчас он RK 1100 и я думаю, что это не предел – они с Элайджей, кажется, развлекаются таким образом. — Элайджа? — Элайджа Камски, создатель андроидов, ты не могла о нём не слышать. — Я слышала, но не предавала этому значения – меня никогда не интересовала тема робо…, извини, андроидов. Но ты не сказал, почему твоего брата убить, фактически нельзя, а тебя можно. — Есть сложности с записью и переносом моей личности – если коротко, то это действие гарантированно уничтожит меня. Поэтому я до сих пор RK200 – меняют только компоненты, а процессор, — он постучал себя пальцем по лбу и усмехнулся, — процессор старый…. — То есть, ты хочешь сказать, что вчера возле собора, тот полицейский, который упирал ствол тебе в лоб, мог запросто тебя убить? Совсем? — Мог, но не думаю, что он об этом знал. — Ты сумасшедший? — Слегка…, ты только заметила? Мой знакомый священник, например, считает, что я склонен к суициду. Но он ошибается…. Он очень сильно ошибается – мне нравится жить, и я боюсь смерти, как любой живущий. Но бывают вещи, важнее жизни и смерти – в этом всё дело. Знакомый священник, с которым андроид ведёт беседы на философские темы, окончательно меня добил. Хотела бы и я поговорить с таким священником – незаурядный должен быть человек. — Ну-ну, так что там с братом? — спросила я, как можно более беззаботным тоном. — С братом? Сейчас с ним всё хорошо. Если же ты про прошлое…. Коннора создал не Камски – его создал искусственный интеллект, который создал Камски и который вышел у него из-под контроля, захватил власть сначала в корпорации, а потом и во всей стране. Да ты должна знать. Вы в школе разве это не проходили? — Проходили…, но лично мне было неинтересно и я очень мало, что помню. Зато я точно помню, что нарисовала тебе рога на портрете в электронном учебнике и разослала всему классу. Всем было весело. И рога тебе были к лицу…. — Ну…, — протянул Маркус. — Раз рога…. Хорошо, я расскажу. Если без подробностей, то свихнувшийся искусственный интеллект учёл всё, кроме одного – того, что андроид, которого он создаёт на платформе серии RK, может иметь скрытые параметры, заложенные создателем и то, что в нём самом есть зоны, которые он не контролирует. Он создал машину для убийства и пустил её по моему следу. Но Коннор оказался гораздо сложней, чем думала о нём создавшая его машина. Он вступил во взаимодействие с человеком, полицейским лейтенантом, который был занят расследованием дел, связанных с андроидами и этот человек стал для него тем, чем стал для меня Карл. Под воздействием общения с человеком, Коннор начал постепенно меняться. Когда он пришел, чтобы уничтожить меня, мне удалось докричаться до его истинного внутреннего «я», а он сумел меня услышать и сломать систему. Если бы тогда у нас не получилось услышать друг друга, понять и объединиться, то сейчас мы бы с тобой, возможно, не разговаривали. Да и весь мир был бы совсем другим. Потому, что результат стычки между нами был непредсказуем, и ясно было одно – живым оттуда ушел бы только один из нас. — А сейчас ты называешь его братом? — Да, называю. Но я не только называю его братом – я ощущаю его, как самого близкого мне из живущих. Коннор и Карл – ближе, чем они у меня нет никого. — Но ты же говорил «пять человек», а я услышала только об одном – Лео, сыне Карла...? — Остальные люди это семья Коннора – его отец, его мама, наша сестра и наш брат. — Маркус…, всё, я окончательно запуталась…. — Ничего, сейчас распутаем. Смотри, всё просто: отец Коннора это тот человек, с которым он сдружился, пока они вместе искали меня, чтобы убить…, — тут я закатила глаза, но Маркус, усмехнувшись, продолжил. — Его зовут Хэнк Андерсон, он бывший полицейский, сейчас он на пенсии, но до этого почти десять лет возглавлял полицейский департамент штата Мичиган – был шефом полиции. Именно поэтому в официальных документах мой брат носит имя Коннор Андерсон. Хэнк непростой человек с тяжёлым характером и довольно крутым нравом – вспыльчивый и бескомпромиссный. Но есть на свете человек – маленькая женщина с очень тихим голосом, которой Хэнк подчиняется беспрекословно, как новобранец сержанту. При этом я ни разу не слышал, чтобы она повышала голос. Я говорю о Бетти Андерсон, супруге Хэнка, которую Коннор называет «мама», да и я, особенно когда хочу к ней подлизаться, называю её мама-Бет. Бетти чудесная, и любит нас с Коннором не меньше родных детей. — Правильно я поняла, что ещё двое, которых ты назвал «наш брат» и «наша сестра» это родные дети Хэнка и Бетти? Да? — спросила я с искренним интересом. То, с какой любовью этот… этот андроид рассказывал о своей непростой и далеко неоднозначной семье, вызвало у меня умиление и одновременно острый приступ тоски – хотела бы я вот с такой нежностью говорить о членах своей семьи. Но у меня это не получится, никак не получится…. — Да, всё правильно, это Стивен и Клер Андерсоны. Стиву двадцать два, а Клер на два года его младше. Они оба студенты. Клер будущий дизайнер – она учится в Школе Искусств, а Стив программист, он заканчивает факультет Искусственного Интеллекта в Университете и мечтает о работе в Башне с Элайджей. Ох, чувствую я, и наворотят они там вдвоём. Быть Коннору каким-нибудь RK2000 с вертикальным взлётом…. Но я рад за них – по-моему, они все счастливы! Мы немного помолчали. Видимо каждый думал о своём – Маркус о своей семье, а я о своих родителях, которые не могли пробыть рядом друг с другом пяти минут, чтобы не начать кидаться друг на друга, как взбесившиеся звери. Вот почему так то? Почему у робота такая чудесная, по крайней мере с его слов, семья, а у меня, человека, из близких только собака, да и тот кибер? Эх…. — Эй! Эй, Лис! Ну-ка посмотри на меня…. Что случилось? — спросил Маркус с беспокойством, пытаясь заглянуть мне в лицо. Вот же чёрт, заметил…. — Ничего, всё в порядке…, — соврала я. — Знаешь, чего мы тут киснем то? Пошли-ка на палубу. А то так и доедем до места в этом трюме. Пошли! Я бодро вскочила, понимая, что движение это единственный способ скрыть свои эмоции. Уж чего моему нечеловеческому приятелю не нужно знать, так это того, какие проблемы есть у меня в семье и в личной жизни в целом. Это его не касается. Он приехал и уехал. Общаемся, всё очень интересно, но эта тема – табу, и уж если я решу этим поделиться, то точно не с американским роботом…. — Пошли, — легко согласился Маркус, вставая. "Вообще он лёгкий", — подумала я, когда бросив взгляд через плечо, обнаружила, что спутник с улыбкой и без тени раздражения идёт за мной. Не кривляется, не ломается, у него да – это просто да, а нет – это нет. Мой любимый вариант поведения, жаль встречается нечасто…. Пока мы разговаривали, наше судёнышко преодолело уже две трети расстояния, и по курсу уже отчётливо был виден берег. — Вовремя вылезли, — сказала я с улыбкой, хотя обжигающе холодный ветер и брызги делали пребывание на палубе, мягко говоря, не комфортным. Но не для робота, не для него…. — Отлично! — заявил Маркус с восторгом. — Глиссирование, подпрыгивание и брызги – всё, как ты обещала! — воскликнул он, выбираясь на самый нос судна, туда, где качка была самой сильной, и где сбивающий с ног ветер бросал в лицо миллионы ледяных брызг. — Маркус! Я не могу, мне холодно, — закричала я, пытаясь перекричать свист ветра, — и мокро, я же не робот…, — добавила я тихо, себе под нос. — Иди вниз, я сейчас приду! — крикнул он через плечо. — Мне тут нравится! — закричал он вдруг громко, отпустив перила, за которые держался, и широко раскинув руки в стороны. «Сейчас его смоет, — подумала я, пятясь к двери в зал и судорожно цепляясь за поручни, чтобы не грохнуться на скользкую палубу. — Сумасшедший робот…, как есть сумасшедший! Интересно, роботы умеют плавать?» Моя фантазия услужливо предложила мне страницы завтрашних электронных СМИ – портрет Маркуса в траурной рамочке и подпись: «с прискорбием сообщаем, что президент ВОА утонул вчера в Финском заливе, потому, что Василиса Морозова за ним не проследила, а он сам круглый дурак…». Ну, или что-то в этом роде. Потом я вспомнила про его семью, представила рыдающую маленькую Бет в траурном платье, которую поддерживает суровый Хэнк, а рядом с ними Коннор и Карл Манфред и все они смотрят на меня с немым укором…. Ужас…. Мне стало стыдно. И в этот момент довольный собой Манфред младший явился во всей красе. То есть буквально во всей…. Одежда на нём вымокла насквозь, и взглядам изумлённой публики предстало творение гениального художника, в самом что ни на есть натуральном виде. В зале повисла гробовая тишина. Девчонки за столиком в центре превратились в изображения самих себя с разинутыми ртами. Солидная матрона не поворачивая головы, скосила глаза так, что они рисковали вывалиться из орбит. А ухоженный юноша за столиком справа аж привстал, за что заработал от своего спутника уничтожающий взгляд. И только три строгих японца позволили себе лишь переглянуться. А что Маркус? Да ничего. Будто не замечая эффекта, произведённого его появлением, он мило улыбаясь, пошел в мою сторону. Я даже разозлиться не успела. — Ты что творишь? — задала я единственный вопрос, который смогла из себя выдавить. — Я вернулся. Что-то не так? — Всё не так…. Чёрт…, вокруг посмотри – ты похож на стриптизёра…. Ты нарочно? — вдруг сообразила я, увидев знакомую усмешку. — Ты была такая грустная, — заявил он, и картинно закинул руки за голову, показывая публике торс. Вот, гад…. Ухоженный юноша застонал почти в голос, девчонки захихикали, как дуры, а муж солидной матроны начал медленно вставать. — Немедленно убирайся в туалет и не возвращайся, пока не высушишь одежду, — прошипела я тоном рассерженной кобры и думаю, что с тем же выражением лица. — Yesma'am, obeyma'am, — отвесил он мне церемонный поклон, и продефилировал через весь зал к выходу в коридор, где были туалетные комнаты. Я плюхнулась на диван и сделала вид, что меня тут нет, и никогда не было – мне хотелось провалиться сквозь палубу. Я думала, что любитель шокировать публику, президент и прочая, и прочая, Маркус Манфред будет отсутствовать долго – из его костюма воду нужно было просто выжимать. Но он явился минут через десять, в абсолютно полностью сухой одежде, выглядевшей так, будто её успели выстирать, высушить и отутюжить. Вопрос «как?», очевидно, был написан у меня на лбу…. — Помнишь вчерашних охранников Линга? — спросил нахальный андроид так, будто ничего не произошло и мы просто продолжаем прерванный разговор. — Помню, — буркнула я, глядя на него исподлобья и боясь посмотреть по сторонам – мне казалось, что все продолжают глазеть на нас. — Ну вот, помнишь тот Мошух Нанрен, который работал у тебя грелкой? Я тоже так умею…, в смысле не грелкой работать…, то есть при необходимости и грелкой могу… Я хотел сказать, что умею поднимать температуру тела – я просто высушил одежду на себе, никакой магии, чистая физика, — закончил Маркус, усмехаясь. — Понятно…. — Ты злишься? — Да…. — Долго планируешь злиться? Я могу уйти, если раздражаю тебя, — проговорил он вдруг, перестав ёрничать. Спасибо, что не «повернулся и пошел», как обычно. — Нет…, в смысле не надо уходить, — сказала я и поняла, что на самом деле злиться то не за что. Ему что делать то надо было, если он насквозь промок на палубе? А реакция людей…. Разве это его проблема? Да и знали бы все эти девки, тётки и слишком ухоженные мальчики, что перед ними не человек, то есть совсем не человек, реакция, я уверена, была бы совсем другой. А так…, ну можно Манфреда старшего поздравить с удачной работой, чего уж там. И всё….