Рысь и Горностай

Бриджит отбыла в обитель Святой Моники. То ли из-за этого, то ли просто потому, что день выдался ясный, а новые одежды были почти готовы, Родерик был в хорошем настроении, которое, видимо, передалось и челяди. — Почему такие длинные рукава? — недоумевала почтенная Ротруда, держа перед господином зеркало. — Такова сейчас мода! — важно объяснял портной. — Это новое веяние из Константинополя. Рукава верхней туники свободно ниспадают почти до пола, а под нее одевается рубашка из полотна или шелка, с обычными узкими рукавами до запястья. Но у них там почти всегда тепло, а у нас скоро совсем похолодает, поэтому нужно вот здесь и здесь пустить мех лисы. — Не нужно, — возразил Родерик. — Такая одежда для стариков! — Воля ваша, мессир, но в Париже при дворе все знатые шевалье так одеваются! — Неужто все? — удивилась Ротруда. — Ну, кроме язычников, понятное дело. Те носят и зимой, и летом варварские плащи мехом наружу. А поглядели бы вы, в каком виде прибыл к его светлости принц Бретани! Я видел его при въезде в город. О, это настоящий варвар, хотя отец его, герцог Урмаэлон, был одет почти так, как принято у нас, разве что золотых цепей и перстней многовато. Но держался он величественно. Что же касается принца, то в его шлем были вделаны рога матёрого оленя, такой величины, что, говорят, во дворце пришлось спешно расширять дверные проемы, чтобы он мог перемещаться! Родерик рассмеялся. Как водится, простые любят разглядывать и обсуждать каждую мелочь, вплоть до ворсинки, прилипшей к плащу знатного сеньора. Но такие мастера, как этот портной, вхожи во дворцы знати и обычно многое видят. Тем более, что знатные считают их не более, чем обычными слугами, и много чего говорят в их присутствии. Поэтому послушать такие рассказы обычно бывало интересно. Портной явно был не прочь поделиться последними новостями, которые сюда ещё не дошли. — Откуда при дворе нашего герцога язычники? Кто их туда пускает? — всплеснула руками женщина. — Пускают, когда герцогу это нужно! Робертин заключил союз с Урмаэлоном, правителем Бретани, а у них там не поймешь, кто христианин, а кто язычник. Они и сами разобраться не могут. — Что тут удивительного? Многие норманны и вовсе принимают крещение по несколько раз, — усмехнулся барон. — И все равно христианами не становятся, а продолжают жечь храмы и убивать священников. — Какой грех, мессир! — Они, будучи невежественными, считают возможным так делать, раз Иисус все равно прощает людям все грехи. Но этим закоренелым варварам не понять, что грешники все равно не остаются безнаказанными. — Верно, ваша милость. Портной отошёл на несколько шагов, чтобы еще раз оглядеть Родерика. — Ах, мессир барон, при вашем росте и великолепной фигуре только такие вещи и носить! У вас яркая внешность, и ее прекрасно оттеняет этот жемчужно-серый цвет, а также пурпурный шелк, которым я отделал рукава. Я смиренно надеюсь, что Вы довольны! — Да, так хорошо. Но никаких лисиц сюда не пришивайте! — Так войны, стало быть, теперь не будет? — спросила Ротруда. — Почему не будет? — удивился мастер. — Вот подпишут герцоги все свои договоры и двинут вместе на норманнов! Ну, или те на них. Хотя поговаривают, что король Карл противится этому, ибо хочет заключить союз с викингами Нормандии, даже согласен отдать свою дочь за их конунга, если, конечно, тот примет святое крещение. А наш герцог Роберт, наоборот, непримирим к норманнам. Да и сами северяне не имеют единства между собой. Викинги Нормандии и луарские язычники не раз выступали против друг друга. Но вот как все это обернется для нас, никому не ведомо! Но дела затеваются не простые, по всему видно. Говорят, в Бретань ездил сам Гастон де Монришар, а кому герцог доверяет больше, чем ему? — Это военачальник, которого прозвали Ворон? — спросила женщина. — Неужели он так страшен? Портной рассмеялся. — Это же просто девиз их рода — ворон, держащий меч! Отсюда и прозвище. А с виду он далеко не урод. — Ох, эти войны никогда не прекращаются! — говорила Ротруда, покачивая головой. — Люди точно с ума посходили. Даже в мирное время уже разучились жить спокойно. Вот, к примеру, я ездила в Блуа. И что же вы думаете? Среди бела дня была такая драка! И ладно бы хоть на базаре, в рядах, где всякие карманники шныряют! А то ведь прямо в квартале, где держат свои лавки лучшие мастера и торговцы дорогим товаром! Уж не знаю, что там не поделили, а только по всей площади дрались, и даже на ступенях собора! — Нигде не бывая в последние несколько месяцев, я, видимо, пропустил много нового! — заключил Родерик. «Но на праздник урожая я поеду, что бы не случилось, » — добавил он мысленно. — Скажи, любовь моя, не скрываешь ли ты что-нибудь от меня? Я хочу быть уверен, что в замке Коллин вам не причинили никаких обид. — О нет, Рауль, с нами были почтительны все это время. Более того, сир Родерик предлагал мне и Флоранс вернуться домой в любое время и давал охрану. Мы сами отказались уехать без Дианы.  — Что ж, хорошо. Разговор этот происходил во время прогулки, на которую Рауль и Иоли вышли вдвоем. Замковый сад за последнее время мало изменился. Бывшая баронесса Белинда никогда не уделяла ему внимания и не считала нужным тратиться на садовый инвентарь, ведь незамысловатые овощные грядки можно засеять и прополоть силами прислуги, а сидеть у фонтана и смотреть в воду, да ещё слушать при этом музыку так же глупо, как и занимать место цветами. Поэтому все время после отъезда в монастырь госпожи Вальдрады сад становился все более запущенным. У Дианы пока не доходили до него руки, но она позволила Иоли сделать разметку будущего цветника. Сейчас молодой барон и его подопечная сидели на каменном бордюре фонтана. По воде уже плавали сорванные ветром пожелтевшие листочки, хотя до настоящего осеннего листопада было далеко. — Я отошлю Родерику письмо, — говорил Рауль. — Он все же спас мою сестру, и было бы неучтиво не поблагодарить его. И все случившееся — хороший повод пресечь вражду и познакомиться получше. Потому мне и было важно понять, как он с вами обращался. — Как подобает истинному шевалье, — сказала Иоли. И тут же вспомнила о Кристине. Та тоже попала в руки к шевалье. Им был Жоффруа, и теперь бедняжка ничего не помнит и не разговаривает. По выражению лица Рауля поняла, что он подумал о том же. — Вы ездили в обитель, — произнес он, — и, конечно, видели ту женщину? — Я видела, но только издали. Настоятельница Мария предупредила, что слишком много новых впечатлений и лиц могут причинить больной лишнее волнение, и потому Диана и Флоранс со мною не пошли. Ну, а потом случилось это похищение, и все мы оказались в замке Коллин. Однако я успела заметить, что Кристина выглядела и чувствовала себя лучше по сравнению с тем, что было… — Было ужасно. И я все думаю, — мрачно проговорил Рауль, — была ли она в таком состоянии, когда Жоффруа поместил ее в подвал, или стала такой уже там. Если так, то вина на нем, что бы она не совершила. — Но ведь ты сделал всё для того, чтобы помочь ей! Ее лечат, с нею ласковы, я сама это видела. Остальное — в руках Всевышнего. — Я испортил тебе настроение, малыш. Прости меня. Он прижался щекой к мягким, пахнущим дикими травами и ветром волосам. — О нет, милый, нет. Я просто не хочу, чтобы ты винил в чем-то себя. Ведь ты не виноват в том, что делал твой брат, даже если это он. Господь будет милостив к тебе. Ведь ты… Ты лучше всех! — Я очень соскучился, Иоли. — Я считала дни до нашей встречи! И они так тянулись, Рауль… Сказав это, она вспыхнула от смущения и спрятала лицо на его груди. Рауль обнял ее. И отхлынула от сердечка Иоли грусть, и отступили сомнения. Сколько раз, пока его не было дома, долетали до нее затаенно-ехидные, будто бы невзначай сказанные слова о богатых невестах, которых так много съезжается в Париж, и которых мессир барон непременно встретит там. И о бесприданницах, которые не по себе дерево рубят. Вспомнилась и разряженная сестра виконта Тибо, с которой они как-то встретились на дороге. Но вот Рауль вернулся, и все слова оказались лишними. Обо всем сказал его полный любви взгляд. Конечно же, он думал о ней, он заботился! Он привез ткани на новые платья, и подаренное ей не уступало в роскоши тому, что получила Диана. И скоро Иоли поедет и навестит Клэр и отца Годерана, и заберёт Алена, чтобы он учился воинской науке. — Я слышал, у вас вышла какая-то стычка с Белиндой и ее людьми, — проговорил Рауль. — И ты чуть не выпала из седла. Не очень испугалась? — Очень! — призналась она. — Моя Экюрель спокойная и умная лошадь, она не виновата. Ее напугал один из слуг Белинды. Они хотели, чтобы мы уступили дорогу. — Но Бретонка, конечно же, предложила им убраться подальше, — улыбнулся Рауль. — И за это ее невозможно осуждать! Кстати, правду ли говорят, что Белинда зачастила в обитель? Получив утвердительный ответ, Рауль задумался. Порой жизнь меняет привычки людей. Но он знал, что всегда это происходит не случайно, и не очень верил в совпадения. Белинда стала ревностной прихожанкой Святой Моники с тех пор, как туда отвезли бывшую узницу. Что разнюхивает в обители эта ненавидящая их женщина? Это могло быть как-то связано с Кристиной? Нужно было поехать к настоятельнице Марии самому, и он решил на днях это сделать. Среди листвы замелькало светлое платье, и раздался голос Флоранс: — Госпожа Иоланда, где вы? Пришла портниха снимать мерки! Госпожа Диана сказала, чтобы вы пришли! С другой стороны приближался управитель Гундобод. — Мессир барон, к вашей сестре приехал мастер из Блуа! И Сигерод вернулся! Прошу вас… — Мы увидимся вечером, моя Иоли, — сказал барон. — Закажи самое красивое платье, чтобы на празднике урожая тебе не было равных! Слышавшая последние слова Флоранс улыбнулась краем губ. Эта малышка и впрямь очень хороша собой и умна, но, пожалуй, со своей скромностью и застенчивостью так и будет всегда в тени блестящей Дианы. Интересно, женится Рауль на своей подопечной? Сигерод ожидал господина в зале приемов. При появлении Рауля вскочил со скамьи и почтительно склонился. Всего несколько дней назад Сигерод думал, что будет с позором выгнан из замка, и действительно был на волосок от этого, ибо сестра господина осталась без присмотра и была похищена из монастыря. Рауль и впрямь не поскупился на суровые слова в адрес своего сенешаля, но сказал их не при воинах, а наедине, за что тот был благодарен. И дозволил остаться, искупить вину верной службой. Да и госпожа Диана, Сигерод потом узнал, просила брата сменить гнев на милость и не наказывать воинов слишком строго. — Что скажешь, Сигерод? — спросил Рауль. — Вблизи объявилась банда разбойников, мессир, — доложил тот. — На ваши земли пока не залезали. Попытались было, но увидели конный отряд ваших вавассоров и убежали. А вот у соседей за три дня разграбили несколько деревень в разных местах, есть убитые. — Сколько же этих бандитов? — Точного числа никто не знает. Но говорят, что много, а их главарь бесовски хитёр, никому не удавалось его увидеть. Парочку разбойников все же схватили и развязали языки. Они и сознались, что главарь собирает всех вместе при помощи условных сигналов, только если готовится большой набег. А потом они быстро рассеиваются в разные стороны и таятся до следующего сбора где-то в чащобах. Больше ничего вытянуть не удалось даже пытками. — Наверно, они ничего больше и не знали, — сказал барон. — Бывает, что члены одной банды разделены на группы по три-пять человек. Каждый знает только свою пятерку, и только главарь и его связник знают всех. Потому их так трудно выловить. Пока увеличь число наших разъездов, и пусть предупредят по всем деревням и усадьбам. Если кого удастся поймать, ты знаешь, что делать. Я не желаю, чтобы праздник был омрачен резней, хотя не стану возражать, если кого-нибудь из бандитов мы повесим именно тогда! Сигерод снова поклонился, но не уходил. — Что-то еще? — спросил барон. — Да, мессир, но это уже не так опасно! И сенешаль поведал, как его люди, отправленные в Блуа за мастером Гоше, были атакованы воинами другого владетельного сеньора, которому известный башмачник потребовался в это же самое время. — Ох, ну и драка была, мессир! Не могли же наши люди уступить каким-то головорезам, и только из-за того, что у их хозяйки сломалась пряжка на башмаке! Могли бы и в другом месте новую заказать! Но вместо этого они кинулись на наших в драку, а мастера пытались утащить с собой. Но, ясное дело, воины Рысьего Логова не зря получают жалованье, мессир! Они принялись отбивать Гоше, дабы доставить его к нашей госпоже, и это справедливо, ведь она давняя и любимая заказчица мастера, а не какая-то там не местная... Но чужакам этого оказалось не понять, они кликнули подмогу. И вот, когда туда сбежался чуть ли не весь город… - … и вот, госпожа моя, когда дрались уже и на рыночной площади, и на ступенях собора, а я, ваш покорный слуга, очутился в самом центре этой свары и решил, что час мой пробил, явилось спасение! Пожилой, небольшого роста мастер Гоше перевел дыхание, отхлебнул поданного ему сидра из большой чаши и продолжал: — Это был благородный шевалье, у которого на службе и находятся те головорезы. Сначала он был в ярости, что его людям помешали выполнить приказание, но, узнав, что меня ожидают в Шато де Линкс, сам всех утихомирил. Я быстро сделал новые пряжки для его дочери, и шевалье с молодой дамой продолжили свой путь, а я поехал с вашими воинами. — Кто же был тот шевалье? — спросила Диана. — Верно, этот человек знаком с моим братом и поступил так из уважения к нему. — Мне-то показалось, госпожа, — тихо проговорил башмачник, — что скорее шевалье знаком с вами. Ибо послание, которое он со мною отправил, писано для вас! А также он просил отдать вам вот это. Гоше передал Диане свиток и небольшой сафьяновый футляр. Девушки молодой госпожи любопытно зашушукались. Она же подошла к окну, где освещение было лучше, и прочла: «Прекрасная Диана, я был бы в отчаянии, если бы чрезмерное служебное рвение моих людей нанесло даже самый малый ущерб или вызвало у вас недовольство. Надеюсь, что вы не станете сердиться из-за этого недоразумения, а мастер Гоше изготовит для вас туфельки, достойные королевы. Что же касается меня, смиренного вашего воина, то, побывав недавно в Бретани, я привез для вас святую реликвию — распятие с частицей мощей Святого Мало, который, как вы знаете, был одним из семи святых основателей Бретани. Архиепископ Реннский объяснил мне, что эта реликвия имеет огромную силу и может даже совершить чудо, если молящийся тверд в вере и чист душой. Пусть святой Мало защитит вас от невзгод, прося об этом Всевышнего, я же, с божьей помощью, рассчитываю вскоре увидеть вас и защищать по мере своих сил — не только молитвой, но и мечом, и всем своим сердцем, которое кладу смиренно к вашим ногам. Преданный вам Гастон де Монришар». Диана улыбнулась почти помимо воли. В этом сильном человеке, которому отнюдь не было отдано ее сердце, чувствовалось нечто такое, что влекло к нему, да и не позволяло посмеиваться над ним и обсуждать, как обычно она проделывала с другими поклонниками. Он не прислал украшение или наряд, понимая, что такой подарок не будет принят. Но драгоценная реликвия — это совсем иное, этот дар она могла принять, не пятная своей чести. — Святой Мало, — прошептала она в этот вечер, готовясь отойти ко сну, — помоги! Сделай так, чтобы благородный рыцарь Гастон из Монришара взял себе достойную супругу, жил с нею в любви и согласии и получил наследника! Аминь!