Рысь и Горностай

- Ты будешь прав, сын мой, если за косу притащишь эту строптивую девчонку в свои покои! – одобрительно говорила дама Клотильда, помогая сыну разгладить помятую тунику. – Хватит тратить время на уговоры. Старики выжили из ума и пляшут под ее дудку, ну, а ты, Лауберт, сделай по-своему! Но первая часть твоего плана мне не очень нравится. - Чем же, матушка? - Тем, что это баловство и ненужные расходы. Ну вот сам посуди, зачем тебе тратиться на этой ярмарке и покупать что-то к свадьбе? Ты же решил увезти девчонку, ну вот и увози. После этого они сами будут бегать за тобой, лишь бы только женился! Последнее продадут, чтобы приданое справить. А мы еще и посмотрим, что это будет за приданое, можно и поторговаться, раз ты соглашаешься взять ее в жены уже испорченной! - Так ведь я сам же и испорчу! – заржал Лауберт. - Это все равно. Другой-то ее уже не возьмет! - Умны вы, матушка, - восхитился он, - она ведь на ярмарку за нарядами едет, вот пусть эти наряды ей и послужат на нашей свадьбе! А оплатит она их сама, ха-ха! - Правильно. Ты купи только то, что нам самим нужно, я тебе уже перечисляла. Обратно поедешь вместе с девчонкой, ну ведь вам же по пути. Вот тогда и увезешь ее. - Да, только вот со слугами что делать? Это ж какая драка может быть, шум поднимется. - Шум тебе в таком деле ни к чему. Дам тебе порошок один, на привале добавишь его куда угодно, хоть в воду, хоть в похлебку. Средство проверенное, заснут через полчаса. Вот тут ты ее и забирай. Если тоже будет спать, ничего страшного. Даже спокойнее. А уж потом пусть шумят, сколько угодно, а дело будет уже сделано. - Вот она удивится, проснувшись! – развеселился Лауберт. – Хорошо, давай порошок. На ярмарке Лауберт, дабы не возбудить подозрений Иоланды, держался при встрече с нею ненавязчиво. И впрямь можно было поверить, что он, как и все, прибыл за покупками. Девушка не была удивлена встречей, ведь все окрестные жители, от владельцев усадеб до крестьян, покупали на местной ярмарке все, что не могли изготовить или вырастить в своем хозяйстве. Разумеется, ни малейшей радости она не испытала и, видно, это отразилось на ее лице, ибо Лауберт с обиженным видом покинул ее после обмена обычными приветствиями. Никогда ему особенно не нравилась эта худая пигалица, а теперь он чувствовал, что ненавидит ее, готов таскать за косы и топтать ногами, чтобы только стереть с ее лица эту равнодушную полуулыбку, лишь бы заставить умолять о пощаде. Нищая, а какая высокомерная, взяла и отвергла его! Можно подумать, к ней женихи в очередь выстроились. Ну да ничего, скоро она убедится в своем полном ничтожестве, а решать все будет только он. От этой мысли настроение Лауберта улучшилось. Пусть девка походит пока по рядам со своей тупой служанкой, все равно никуда от него не денется. Уже завтра он будет ее полновластным господином. Лауберт даже заулыбался, прогуливаясь по ярмарке и прицениваясь к товарам. Приобрел конскую сбрую и уже хотел было пойти посмотреть представление фигляров на площади. Но внимание привлекли голоса в соседнем ряду. Там расположились торговцы дорогими товарами, а они не часто появлялись в Арксе. Видно, какие-то купцы не нашли сбыта в других местах, вот и решили попытаться здесь. Он прислушался. - О благородный шевалье, - лопотал торговец с нездешним носатым и смуглым лицом, - посмотрите, какие ткани! В самом Орлеане и даже в Париже вы не найдете подобных! Шевалье стоял спиной к Лауберту. Он был высок и силен, стройная талия перехвачена тяжелым поясом. Шлема на нем не было, светлые волосы стянуты шнуром на затылке. Кольчуга и оружие – не дешевые. Конечно, торговец тоже сразу это заметил, вот и вцепился, как клещ. Лауберт приостановился поглядеть, удастся ли этому хитрецу облапошить покупателя. - Вот, если угодно, - продолжал купец, - великолепное тонкое сукно, можно пошить плащ. О, вы будете просто неотразимы, ваша светлость, взгляните, как драпируется, какой мягкий ворс, все юные дамы будут видеть только вас! А вот это шерстяная ткань, здесь такую не сделают! Ваш покорный слуга из самой Британии доставил… - Что у тебя есть на платье для молодой дамы? – прервал рыцарь этот цветистый поток. - Вот, мессир, дивная, драгоценная парча! Она окутает прелестную даму и сделает ее подобной царице Савской! Купец сделал знак помощнику, и тот принялся сноровисто выкладывать на прилавок разноцветные рулоны. - Нет, - остановил его рыцарь. – Лучше бархат. Помощник метнулся куда-то, видимо, за бархатом. - О, воистину, отважный воин, это Всевышний привел вас ко мне! Вот великолепный бархат, не мнется, не истирается, подчеркнет красоту юной госпожи! Оцените, какие глубокие и богатые цвета! Привезен из самой Византии! К примеру, вот этот, зеленый… - Зеленый не надо. Покажи другие цвета. Молодой шевалье повернулся в профиль, и настроение у Лауберта сразу ухудшилось. Ибо он узнал того самого Рауля, что когда-то посмеялся над ним и не дал совершиться правосудию. Видно, у этого шевалье завелось много лишних денег, раз покупает подарки, подумать только, какой-то женщине! Да еще роется в этих рулонах и отрезах, будто и сам – баба. Нет, уж лучше двигаться к площади, откуда уже доносился звук рожков и дудок, созывающих на представление. Иоланда купила два отреза на платья, и еще два – в тон, поменьше, чтобы сделать красивую оторочку рукавов и подола. И еще – головную повязку, расшитую речным жемчугом и бисером. Оставалось купить пряжку для пояса маме и фибулу-застежку для плаща – отцу. - Браниться станет ваша матушка, - сокрушалась Гризелла. – Она же просила ничего им с хозяином не привозить, деньги беречь. Но Иоли уже расплачивалась за приглянувшийся товар. Побывали они и на площади. Под звон бубнов бродячие гистрионы на небольшом возвышении плясали, кувыркались и жонглировали, двое затеяли потешный бой на палках, еще кто-то громко и пронзительно пел и пытался плясать на ходулях. Гризелла ворчала, что на этот раз не явился поводырь с медведем, да и казни никакой не было, даже колодки пустовали. Напрасно только время и деньги потрачены. Но Иоли считала, что представление удалось на славу. Собравшиеся то и дело разражались рукоплесканиями, ободряющими криками и восторженным воем. Большинство зрителей составляли крестьяне и небогатые торговцы, для которых ярмарка – единственное место, где можно так развлечься. Это же гораздо интереснее, чем кулачные бои между родной деревней и соседней! Между столпившимися зрителями то и дело проталкивались, бойко сбывая свой товар, продавцы леденцов, пирожков и сладких вафель. Ну и зевать здесь было нельзя. Несмотря на суровые наказания, которые употребляли местные сеньоры за воровство, карманники шныряли здесь точно так же, как на любом другом торгу. Иоли и ее спутники заночевали у местного торговца, с которым ее отец был давно знаком. Она давно дружила с дочерьми торговца, милыми и смешливыми девушками, так что вечер прошел для них весело. Утром следующего дня, едва открылись городские ворота, юная путешественница со своей свитой двинулась в сторону дома. Путь предстоял не близкий. Иоли уже решила, что завтра посетит отца Годерана, а потом заедет к Клэр. Хорошо бы и Алена повидать, да теперь это не так-то просто. Ему было уже лет десять, а в этом возрасте мальчишку на месте не удержишь. Тесновато ему стало в доме своей благодетельницы, когда вокруг столько интересного, стоит выйти за порог! Часто тянуло его то в селение углежогов, то к смолокурам, а иногда и за охотниками куда-нибудь увяжется. Это у него называлось "пойти погулять". Волновалась за него старая Клэр, но ведь к юбке его не пришпилишь. Гризелла поглядывала на молодую госпожу с некоторым недоумением. Отвергла завидного жениха и рада, а за кого теперь замуж-то пойдет? И перед кем щеголять в новых одеждах? Неужто из-за того отказала, что мессир Лауберт на молодых вилланок очень падкий? Ну а кто этим не грешил? Хотя, может, связываться со служанкой из их усадьбы, да ещё тискаться с нею почти что на виду - это слишком. Но лучше иметь такого мужа, чем остаться старой девой. Худо было то, что Иоли ничего не желала слушать о браке, книжки священника и зелья ведуньи ей интереснее. Дорога сделала поворот, и чуть в стороне от нее Гризелла увидела двух человек. Один сидел, прислонясь спиной к дереву и запрокинув голову, второй суетился возле. Поблизости паслись их кони. - Взгляните, барышня, это же господин Лауберт со своим слугой! Что они здесь делают? - Верно, это они, - холодно ответила Иоли. - Остановились отдохнуть, как видно. - О благородная госпожа! - заметил ее соседский слуга. - Молю вас, помогите, вы же знаете, как врачевать недуги! Моему хозяину Солнце голову напекло, вот прямо тут и свалился. И кровь носом пошла. Пришлось подойти. Лауберт прижимал к переносице тряпку, запятнанную кровью. Как бы он не был ей неприятен, Иоли не могла отказать в помощи страждущему, к тому же, он остаётся их соседом. Откажешь - мигом ославят на всю округу, а родителям Иоли - новое огорчение. Она взяла у Гризеллы шерстяную нитку, а у одного из слуг - обычный дверной ключ. Нацепила ключ на нитку, а нитку - на шею Лауберта, так, чтобы свисал тот ключ сзади, между лопаток. - Что это ты делаешь, Иоланда? - подозрительно спросил Лауберт. - Разве это лечение? На колдовство смахивает. - Это древний способ от носового кровотечения, - пояснила она. - Вреда в нем нет. Скоро сможете продолжить путь. - Ах, да благословят тебя все святые, прекрасная девица! Ну и жара сегодня! - простонал пострадавший. - Из-за нее все! И голова гудит, и пить все время хочется. Эй, ты, лентяй, живо принеси сидра! Слуга поднес напиток господину, но тот велел угостить всех. - Это чтобы на такой жаре и с вами то же самое не случилось. Угощайся, любезная Иоланда, и вы все тоже. Сами знаете, у моей матушки сидр лучший в наших местах! Это было правдой, а отказаться от угощения значило бы нанести обиду. А потому Гризелла и охранники с готовностью испробовали, а потом не отказались и от добавки. И только пигалица едва пригубила, отметил про себя Лауберт. Ишь какая, брезгует. Ну, все равно, теперь это не имеет никакого значения. Путь продолжили все вместе, но ехали не долго. Вот пошатнулась, завалилась куда-то вбок побледневшая служанка. Иоли бросилась было помочь, но глаза заволокло каким-то туманом, закружилась голова... Она не знала, сколько времени пробыла без сознания, но, наверно, не долго. Ибо, очнувшись, поняла, что находится на том же месте, но лежит поперек седла похитителя и слышит голоса обоих негодяев. - Этих ты оттащи в кусты, чтоб с дороги не видно было, - распоряжался Лауберт. - Попозже сами очухаются. Мулов заберёшь, а то украдут. Тут же сколько подонков по лесам шныряют, подумать страшно! И езжай тогда следом. Иоли пошевелилась и поняла, что руки ее крепко связаны впереди, а рот заткнут кляпом. - А, ожила? - ухмыльнулся Лауберт. - Ну, поехали, девчонка! Сегодня будешь моей.