Рысь и Горностай

- О нет, отец! Я не хочу быть женой Лауберта! Скажи, что не отдашь меня за него! Шестнадцатилетняя дочь смотрела на старика Гримберта полными слез глазами, и он понимал, что еще немного, и не выдержит, поддастся на эти мольбы. А поддаться было нельзя! Все это – девичья блажь и капризы, а Лауберт – жених не хуже любого другого. Это говорил рассудок, но вот отцовское сердце… Нет, его в таком деле лучше не слушать. - Послушай, дочка, - строго сказал старый воин, усаживая девушку рядом с собой на лавку у окна. – Мы опять говорим об одном и том же. Ты должна, наконец, понять. Я хочу устроить твою судьбу, пока жив! Ведь кто лучше о тебе позаботится, чем отец с матерью? - Но почему, почему я должна выйти именно за него? Он противен мне! - Ну, это уже капризы и блажь! – повысил голос отец. – Мы избаловали тебя, Иоли! Я теперь ругаю себя, что разрешал тебе читать книги и бегать к Клэр. Видно, отсюда и пошло твое вольномыслие. А надо было воспитывать тебя, как все дочерей воспитывают, чтобы только ткала, пряла и молилась, жениха дожидаясь. Обязанность женщины - выйти замуж и дать мужу потомство! Лауберт хотя бы молод и силен, а сколько молодых девиц идут к алтарю со стариками! Или вообще не могут выйти замуж без приданого и становятся монашками. - Но Лауберт тоже не любит меня, отец! И он не благороден! Ему нужны только наши земли, а не я. Он даже не скрывает этого. - И что же? Земли – это и есть то, ради чего люди вступают в брак. Когда-то и мы с твоей матерью поженились, почти не зная друг друга, потому что все решили наши родители. А любовь пришла потом. - Но ведь ты, папа, не пытался вздернуть на суку никого из друзей моей мамы! - Ах, ты все о том же! Лауберт ведь объяснял потом, что это была лишь неудачная шутка. Ничего бы он не сделал Подкидышу. Давно пора забыть. Иоли вновь вскочила и отошла к окну. - И другие его дикие выходки - тоже шутки? А все его угрозы, что он сожжет Клэр? Тут Гримберту нечего было возразить. Ведь не отрицать же то, что известно всей округе. Повесить или изувечить человека из-за пойманного в силок зайца или рябчика не составляло проблемы для их соседа. Да и бастардов, которых он успел наплодить по деревням, не скроешь. К тому же, во хмелю Лауберт часто рассказывал, что якобы знахарка Клэр по ночам обращается в летучую мышь и наводит порчу на людей и скот. Надо ли удивляться, что Иоли терпеть его не может? Гримберт сокрушенно покачал седой головой. Да разве стал бы он говорить о браке своей милой Иоли с грубияном и невежей Лаубертом, разве пустил бы на порог его наглую мамашу, если бы был в силе, если бы не погибли все его сыновья? Да, последних двух сыновей они с Агнессой лишились полтора года назад! Тогда опять напали норманны, Ансевальд и Бавдомер отправились с вассальным ополчением под знамёнами Жоффруа, который теперь стал их сеньором. Домой братья не вернулись. Ансевальда видели убитым, а самый младший, Бавдомер, пропал без вести. Сперва оставалась надежда, что вернётся, но теперь, через столько времени... Видно, тоже сгинул. Гримберт и сам полжизни или больше провел в битвах и лучше многих знал, сколько неопознанных и никем не оплаканных мертвецов лежат в земле и на дне рек, сколько непогребенных костей белеет в лесах да среди развалин, что были прежде городами! Да ещё столько же в рабство увозят язычники, а оттуда редко кто возвращается. Так и осталась Иоли единственным ребенком у своих престарелых родителей. Женщины не наследуют земли, и единственным выходом было подыскать для дочери мужа. Тогда имение не ушло бы в чужие руки, и не стала бы Иоли нищей. Хотя завидной невестой ее и так не назовешь. Кроме красоты и милого, доброго нрава, не было у нее достояния. Только этот клочок земли, на который давно зарятся алчная соседка Клотильда и ее недалекий сынок. Обратиться за помощью к молодому барону Жоффруа? Эту мысль Гримберт отмел сразу, Жоффруа он не доверил бы свое дитя, всякое об этом человеке говорили... Да ещё и неурожай приключался два года подряд, крестьяне стали разбегаться. Трудно Гримберту со всем управиться, а каково будет Иоли, если останется совсем одна? Были бы более достойные женихи, разве стал бы тогда Гримберт уговаривать дочь идти за Лауберта? Хотя, надо признать, не меньше он уговаривал и самого себя. Знал, что не пара Лауберт его умнице и красавице. Старик глянул на дочь. Дивные карие глаза в обрамлении густых ресниц смотрели на него грустно, но и выжидающе. Даже самый строгий ценитель не нашел бы изъяна в этой нежной красавице. Черты лица правильные, носик маленький, кожа - как лепесток цветка. А золотисто-каштановые волосы окутывают точеную девичью фигурку, как шелковый плащ, до самых бедер. Одета она была в простое льняное платье, стянутое в талии вышитым поясом с кистями, но и в этом скромном наряде на нее можно было залюбоваться. Мать Иоли, дама Агнесса, подошла и ободряюще обняла дочь за плечи. Супруга Гримберта сильно сдала после гибели сыновей, волосы под полотняным покрывалом - белые, как снег, а ведь были такие же, как у Иоли. Отдавая распоряжения прислуге, дама Агнесса теперь нередко умолкала на полуслове, держась рукой за грудь, где сердце. И лишь отдышавшись, могла продолжать. Жалко Иоланде старых родителей, просто до боли. И знает она, что и у них сердца кровью обливаются за нее. - Ты иди, девочка, прогуляйся с Гризеллой, - ласково сказала мать. - Вечер просто дивный! Только далеко от дома не уходите. Едва за Иоли закрылась дверь, дама Агнесса сказала мужу: - Давай вот что сделаем, Гримберт. Бывает иногда, ломают люди голову над трудным делом, а оно вдруг само собой как-то разрешается. Давай немного подождем! Не терзай себя, муж. - Легко сказать - не терзай, - грустно усмехнулся старик. - Разве не наш долг - позаботиться о судьбе единственного ребенка? - Мы и позаботимся. Я сейчас о другом. Завтра начинается в Арксе ярмарка. Пусть Иоли съездит с Гризеллой, под охраной слуг. Ей нужно развеяться, пусть порадует себя чем-нибудь. Измучилась ведь бедняжка! - Да, пусть съездит, - разрешил Гримберт. Он был рад, что жена предложила это. Ведь чувствовал себя виноватым перед дочерью, а она всегда была его любимицей! Пусть отдохнет. В большом, но с низким потолком помещении, служившем в усадьбе одновременно трапезной и кухней, царил полумрак. Но даже он не мог скрыть аскетичной, если не сказать бедной обстановки. Прошли те времена, когда Гримберт и при дележе добычи не бывал обойден, и собственным мечом мог все добыть. Войны, постоянная нехватка рабочих рук и средств сильно подкосили хозяйство родителей Иоли. Одна надежда оставалась, что замужество спасет девушку от нужды. Но видеть ее несчастной, хоть и с состоятельным мужем, Гримберт и Агнесса вовсе не хотели. Может, и правда не спешить, пусть живёт в бедной, но своей родной усадьбе за почерневшим от времени бревенчатым частоколом! На следующее утро за ворота усадьбы Гримберта вышла упитанная молодая служанка с короткими, туго заплетенными косичками. Путь ее лежал через перелесок к реке, где женщины обычно полоскали белье с мостков. Но не успела девушка пройти и половины дороги, как путь ей заступил плотный молодой человек в нарядной тунике из тонкой шерсти. - Ах, господин Лауберт! - кокетливо проговорила девица. - Это меня вы тут поджидаете? Не поцелуете ли вы меня ради встречи? Она подставила румяную щеку, но Лауберт недовольно хмыкнул: - Не целовать тебя надо, а палкой отделать! Однако же, недовольство не помешало ему тут же облапать ее со всех сторон. - Это за что же меня палкой? - хихикнула девица. - Или вы про какую палку, господин мой? - Про деревянную, в три пальца толщиной!- буркнул он. - Кто разболтал молодой барышне, что я с тобой иногда ложусь? - Не я, клянусь вам! Вот Бог свидетель! - Кто же тогда? - Госпожа Иоли сама увидела нас! Ну, в лесу, тогда... Вы же знаете, она часто в лес ходит. - Смотри у меня! Он толкнул ее к ближайшим кустам, и на некоторое время разговоры прекратились, слышалось лишь довольное сопение мужчины и вскрики женщины. Наконец он отпустил ее. - Кажется, тунику измял. А все ты! Как я теперь явлюсь к будущей невесте? - Вы к барышне хотели зайти? - хихикнула служанка. - Так ей не до вас будет. Уезжает она. - Куда же? - удивился Лауберт. - На ярмарку, вот куда! Накупит тканей, бус всяких, нарядится... - Понятно, - хмыкнул он. - Скоро же свадьба. - Но вот с вами ли? - притворно расстроенным голоском отозвалась служанка. - Я под окном вчера проходила, когда они спорили. Не хочет она... - Да плевал я на ее желания! Это на последние гроши она покупки делать собралась? - захохотал он. - С родителями едет? - Нет, только с Гризеллой, и троих для охраны с собой берет. - Ладно, девка, раз так, пойду пока домой. Он отряхнул одежду и через минуту исчез за деревьями. Юная Иоланда и впрямь вскоре выехала из ворот усадьбы в сопровождении Гризеллы и охранников. Госпожа и служанка ехали на мулах, охранники же передвигались пешком, и у каждого за поясом имелся внушительный тесак. Настроение у Иоли было превосходное. Появилась надежда, что отец передумает насчет ее свадьбы, да и матушка поможет его упросить! Перед самым отъездом подарила Агнесса дочери дивные аметистовые серьги тонкой византийской работы. Те самые, что получила в подарок к собственной свадьбе, от своих родителей. Хотела, чтобы и Иоли надела их в тот день, когда пойдет под венец, но сейчас решила: зачем девочке ждать? Пусть сейчас порадуется. Иоли, восторженно смеясь, расцеловала ее и тут же вдела серьги в свои маленькие ушки. Обернувшись в седле, девушка весело помахала рукой родителям. Солнечный и яркий выдался день, на небе - ни облачка. И, видно, слишком уж слепило глаза это беспощадное Солнце, ибо слезы выступили на глазах матери, а дочь увидела на мгновение словно бы темные круги перед глазами... Померещились и сразу исчезли.