127-й цикл

Глава 7. Языковые штудии детектива Рида. Детектив Рид появился в холле госпиталя Святой Мэри под вечер и вежливо поздоровался с доктором Грантом. Доктор весь светился бодростью и отличался превосходным настроением, свойственным маниакальной фазе. – Я как обычно нарезал круги по городу и обнаружил новый вид вайлбистов, – объявил Чарльз. Грант пошевелил нафабренными усами, проявляя живейший интерес к этаким новостям. – Невероятно! Восхитительно! – Да. Правда, самого монстра я не видел, но я слышу ужасающий вой каждый раз, когда пробегаю по одной из улиц северного Коверсайда. Эти леденящие душу стоны, которые не способно воспроизвести человеческое горло, доносятся из подвала, куда я не могу попасть по той простой причине, что дом жилой и его обитатели вечно выводят меня под белы рученьки, только я успеваю засунуть нос в коридор. Я называю его – «Вопящее существо». Голос настолько жуткий, что меня пробирает до спинного мозга, морфий аж бурлит в венах. Это кошмарное неземное завывание любого доведет до обморока. – Очень интересно, мистер Рид, только вот имя вы выбрали не впечатляющее… Мы в Окмонте любим звучные имена и названия, отражающие характер носителя: немного пафоса, немного лоска… Вот, например, ваше имя – Чарльз Рид – дерзкое и решительное, таков и ваш характер. Или мое – доктор Грант – услышав его, вы сразу чувствуете надежность и доверие, это не Дулиттл какой-нибудь. Доктор Грант – здоровья гарант! Вообще, мы любим играть со словами. Знаете, как в той книге: «от сдобы добреют, от уксуса куксятся», от ахеронцев – ох*ревают. – А капитан Калеб заколебал, – Рид потер подбородок, – в этом есть смысл. – Разумеется, именно поэтому в Университете на деньги мистера Трогмортона организована «Кафедра звонких имен». Двадцать ученых мужей сидят в аудитории дни напролет и с перерывами на чай выдумывают имена типа «стигийских жнецов» и прочую чепуху, ой, то есть, прочие гениальные названия. Кстати, а где вы слышали этого монстра? Рид назвал точный адрес. Доктор вздохнул и поправил галстук. – Что ж, в таком случае, боюсь, это не вайлбист… Я тоже живу в этом доме. И люблю исполнять гимн Окмонта и прочие вокализы по вечерам в подвале: пение расслабляет меня после долгого трудового дня. И доктор вдруг завопил во всю глотку «тро-ло-ло» самым ужасающим образом. А Рид упал в обморок, предварительно прихватив конфетку из вазочки на приемной стойке. Глава 8. В который детектив Рид готовился стать отцом. — Вы какого дроха вернулись? Я плохо разъяснил, что вам делать? – Пирс еще не успел покинуть ратушу, тем неприятнее ему было видеть детектива Рида второй раз за день. — Знаешь, я встретил твою маму и у нас родилась прекрасная идея, — ответил Чарльз. — Я стану твоим папой! Пирс поднял руку, словно защищаясь, не в силах поверить в чудовищную новость. Со стороны могло показаться, что Эдвард Пирс – просто неблагодарная, жирная, эгоистичная, хамоватая, вороватая, плохо выбритая, вызывающая мгновенную антипатию сволочь, но в душе Пирс был тонкой невротической натурой, пытающейся сохранить хрупкий человеческий рассудок в этом огромном тревожном мире, полном жутких неизъяснимых событий и чудовищных эманаций космического генеза, а также конусообразных монстров под кроватью. Ой, мы сказали Эдвард Пирс? Мы имели в виду – Милтон Пирс. — Да, — продолжал Рид, даже не догадываясь о буре, бушующей в восприимчивом сознании какого-то из Пирсов (нет времени разбираться), — я посетил леди Агату, и милейшая старушка не смогла устоять пред моим обаянием, как и почти все женщины и некоторые неженщины в этом городе. Я не альфонс, но не могу отказаться от выгодного предложения, а твоя мама богата и давно лишена сыновнего да и любого другого внимания, жестокосердная ты сволочь. Так что готовься: свадьба на этой неделе, а то из леди Агаты уже песок сыпется. Пока я выбираю смокинг, уберись в комнате и сделай уроки, а я приду и схвачусь за ремень. Сейчас 20-е и дети – собственность родителей, а когда папочка Чарли пьяный и на ломке, вынюхавши все запасы лечебных порошков, – он такой злой, такой злой! Все это было вранье – пока что вранье – кроме того, что мама Милтона Пирса действительно легонько пофлиртовала с Ридом, насколько хватило пенсионерских сил. Нельзя не отметить, что привлекательная внешность Чарльза, его сексуальный голос с легкой хрипотцой вкупе с глазами, для описания выразительности и красоты которых постоянно приходится держать наготове словарь эпитетов, провоцировали у женщин (кроме Анны, разумеется) нежное, порой материнское желание позаботиться о неприкаянном детективе и накормить его котлеткой. Но Чарли нравился формирующийся в чертогах разума план: дом у Агаты большой, теплый, полный вина; вайлбистов в подвале он убил и спокойно мог бы заделаться если не в любимые мужья, то, по крайне мере, в благодарные сыновья или избалованные внучки – как получится; ходить в свитерах, «где каждая петелька связна с любовью», и теплых тапках, кушать рыбное варенье из фарфоровой вазочки и слушать похвальбы о том, какой он избранный лапочка-детектив. Задумавшись, Рид не сразу заметил, что Пирс, чья измученная конусами психика оказалась не в состоянии вынести хтонического ужаса от появления папочки Чарли, уже болтался на перекладине во всех физиологических подробностях повешения, значительно облегчив Риду дело по доведению его до петли. * Глава 9. Детектив Рид романтического образа. – И снова здравствуйте! Чарльз шлепнул перед Джой толстый влажный букет цветов. Цветы он совсем недавно выдрал на каком-то из полузаброшенных дворов Олдгрова: Рида прямо на бегу одолел романтический порыв с небольшим всплеском спермотоксикоза, так что у него не хватило терпения срезать сочные стебли, и с цветочных корней на конторку все еще падали свежие комья чернозема и немного земляных червей. Джой это не смутило, она приняла подарок, воображая себя на сцене среди кучи поклонников и виртуально раскланиваясь, отчего у нее непроизвольно задралась юбка. Харизма детектива Рида была столь велика, что у окмонтских женщин частенько задирались юбки при встрече с ним, так же, как и у некоторых озабоченных джентльменов вздымались фалды пиджаков. – Джой, я вынужден сделать признание, – Рид внимательно осмотрел кружавчики на ее трусах, потом заглянул Джой прямо в глаза. – Я – Семя. Джой сжала хрустящие стебли, вернувшись в реальность. – И с этой проблемой нужно что-то делать, но вариантов у меня немного, – он принялся загибать пальцы. – Дочь Спящего, будем называть вещи и монстров своими именами, откровенно толстая, разъелась на блэквудовских жертвоприношениях, и неухоженная, она перестала следить за собой еще с 100-го цикла. Вообще, не понимаю, как профессор Доу собиралась быть Семенем, они же обе… Рид собрал последовательно пальцы левой и правой руки в колечки и попытался их состыковать. – В общем, одна жирная, другая заучка в очках. Анна – стерва. Агата и Бетани старые; портовые шлюхи заразные; Хелен из «Окмонтских вестей» – ну, не то чтобы я расист, но сейчас все ж 20-е, а я стереотипно белый мужчина. Так что ты – моя последняя надежда на хоть сколько-нибудь традиционное свидание. Пойдем уже выпьем кофе в «Старого Голема»? Джой как обычно мило замялась, но тут Рид выкатил главный козырь, который уже добрый час вертелся под пальто, не давая ему покоя. И нет, речь не про пенис. – Вот! Рид выудил из-под полы и сунул Джой в лицо небольшое розовое существо, перебирающее длинными суставчатыми ножками. Джой громко взвизгнула, хотя по общеизвестной причине это было непросто, и спряталась за стойкой. – Ты куда? Это ж креветкокот! Я подумал, ты скучаешь без своей собачки, которую, напомню, Старая Ткачиха садистски убила, порвала на кровавые лоскуты, а потом жесточайшим образом отстрочила ее кожу на швейной машинке, забрызгав внутренностями стены и пол. Я когда появился в твоей квартире, чуть не рухнул без чувств от таких новостей, а лицо у меня на тот момент перекосило ничуть не меньше, чем у твоего мертвого от ужаса соседа. Кроме того, я обнаружил, что подвале у тебя жируют вайлбисты, а карьера певицы загублена на корню! Впрочем, я увлекся. Так вот, я поймал в Салвейшн Харбор гигантскую креветку, напялившую на себя трупик кота, его розовый безволосый скальп, морщинистую шкурку post mortem, которая будет напоминать тебе о твоей собачке. Полдня за ней гонялся, аж вспотел. У Джой около глаза образовался нервный тик и покидать свое убежище она явно не спешила. – Можешь гладить его одинокими, – на этом слове Чарльз сделал особый упор, – вечерами, а можешь сварить с рисом. Рид пощекотал стрекочущего креветкокота и поднял его на руках, чтобы рассмотреть получше. – Это милое существо, хотя и малость уродливое, но с какой стороны к нему ни подойди, получишь либо еду, либо компанию – сплошная польза. Хм, да оно прям как Грэм. Тут Рид задумался на секунду о преимуществах мужской дружбы и своих романтических предпочтениях, а также о том, насколько еще его шкалы гетеросексуальности хватит на то, чтобы уламывать Джой. – Знаешь, этого я наверно оставлю себе, а тебе поймаю другого. – Это будет очень мило, – пробормотала Джой из-за своего укрытия, одновременно рисуя сатанинские знаки в пыли на полу, чтобы Рид уже испарился куда-нибудь со своим лишенным шерстки питомцем. Чарльз спрятал креветкокота обратно за пазуху и попрощался. – Обед у меня обычно начинается в час, – догнали его тихие слова Джой уже на выходе, и мир детектива Рида тут же расцвел самым романтическим розово-креветочным цветом.