Жестокий город

Неправда… Отрекаются, любя… Вытаскивая острые занозы… Устав от непрерывного дождя… В котором одиноко прячут слёзы… Устав от бесконечного «понять»… От рифм ненужных и бессонниц стылых… Душе устав нелепо изменять, Терзаясь памятью, что «это было»… Конечно, отрекаются, любя… Чтобы себя спасти… Добра желая… И, отрекаясь с болью, уходя, Ломают крылья и скользят по краю… Не правда… Отрекаются, любя… Роднятся с одиночеством привычным В стране с названьем серым «Без тебя»… И всё волшебное становится обычным…

***

— Мамочка, что случилось? Почему ты плачешь? — недоумеваю я, уведев, как мама, сидящая за столом в палисаднике, почти легла на него. Она бьет кулаком о стол и тут до моих ушей доходит о чем она причитает. — Проклятый Стамбул. Лучше бы мы навсегда остались в деревне и никогда не приезжали сюда. Погубил мою семью. Сначала он втоптал мою гордость за детей в грязь, затем забрал Джерен, а сейчас хочет отобрать и Дживана. Моего единственного сына. — Мамочка, о чем ты говоришь? Служба Дживана совсем скоро закончится, присяга уже состоялась, недавно ты видела его своими глазами. Он в порядке, год прошел очень быстро, уверена, что сразу после армии он будет поступать в ВУЗ здесь, в Стамбуле. — Ах, доченька. Если бы, — дрожащая мамина рука тянется к телефону и начинает махать им перед моим лицом, — я только-что разговаривала с твоим братом. Он хочет продолжать службу, хочет строить военную карьеру. Ты понимаешь, что это значит? Мне хочется успокоить её, тянусь чтобы обнять. Большими пальцами вытираю слезы и в голову приходит мысль о том, что за последние два года мама постарела на целый десяток лет. Почти седые волосы с пробором посередине собраны в тугой пучок на затылке, темные впадины под глазами, глубокие борозды на лбу и вокруг носа сделали из моей мамы старуху. Слова утешения застревают в горле, понимаю, что теперь ничто не будет как прежде. Все, на что я способна — крепкие объятия. — Ты понимаешь, что это означает? — продолжает она объяснять, — твой брат не смог пережить утрату. Он любит так сильно, что не может жить без неё. От этих слов внутри меня сжимается желудок и начинает ныть. — Он ещё так молод. А если его отправят служить в горячие точки? Например, в Сирию? Что будет с моим сыночком там, где кипят военные действия, обстрелы, мины и прочее? — она вздрагивает всем телом на последнем предложении и отдаляется от меня, чтобы видеть моё лицо, — он идёт на верную смерть осознанно. Давно все спланировал и только сейчас, когда его служба почти закончилась, сказал о своём решении. Мама ждёт от меня ответа, но и мои глаза начинает щипать. Отчаянно пытаюсь не плакать и кажется, что лучшим решением является побег к малышу. — Мамочка, я обязательно поговорю с Дживаном. Не волнуйся. Умут проснулся, сейчас я пойду к нему, а ты не плачь, хорошо? — сбегаю от разговора, потому что мне кажется, что мама читает меня словно открытую книгу. На ступеньках слышу, как к нашему дому подъезжает автомобиль. Заглядываю через забор сверху и чутье меня не подводит. Недим выходит с пассажирского сиденья. Сжимаю веки и делаю глубокий вздох. Спускаюсь вниз, лучше поговорить снаружи дома, к маме сейчас точно нельзя. Спешу встретить гостя у калитки, на гостеприимство ни я, ни мама сейчас не способны. — Привет, Джемре. — Привет, — я рада его видеть, но этот визит совсем не вовремя. — Как вы? Как Умут? — он тоже чувствует неловкое положение и продолжает разговор, — ты куда-то уходишь? Вспоминаю, что маму нужно предупредить о своём отсутствии и кричу ей, чтобы проследила за внуком. Мы идём вдоль улицы по направлению в ближайший магазин, первое что мне пришло на ум — дурацкий поход в магазин. Недим цепляется за это и спрашивает: — Что-то нужно купить? Подгузники? Смесь? Что нужно моему племяннику? — Он кушает уже обычную еду, — вздыхаю я, — мы полностью обеспечены наследством от Дженка и Дамлы. Не волнуйся. Поворачиваюсь лицом к Недиму и спрашиваю прямо. — Зачем ты приехал, Недим? Он молчит. Порывается ответить что-то, но не издаёт ни единого звука. Лишь губы подрагивают. Смотрю на его лицо и ничего не понимаю по его эмоциям. Повторяю вопрос. И наконец-то он пытается сформулировать свою мысль. — Ты же знаешь, я остался совсем один. Единственный Карачай, если не считать Умута. Особняк продали, после всего, что произошло на фирме только 7% акций принадлежит мне. Общество акционеров решило исключить меня из управления. Контрольный пакет утерян. Но ведь ты и сама знаешь, ты доверенное лицо племянника до его восемнадцатилетия. Не понимаю, каким образом у него оказалось втрое больше процентов?.. — Знаю, Недим, — перебиваю его и мне грустно от того, что Карачай холдинг больше напоминает тень самого себя, если сравнивать с временами, когда у руля находился господин Агях, — чего ты ждёшь от меня, что ты хочешь? — Я подумал., — Недим запинается, — я хотел продолжить с того момента, на котором мы закончили. — Что ты имеешь ввиду? На чем же мы закончили? — он берет меня за руки и от этого движения мои брови сходятся у переносицы. — Ты и я. Помнишь? Мы спасли друг друга, — его лицо озаряет невинная, почти детская улыбка. — Да, Недим, так и было, — забираю руки и прячу их в карманы. — Ты не могла забыть. Мы должны быть вместе. — Многое с тех пор изменилось, — тихо вздыхаю я и продолжаю идти вперёд, пряча глаза. — Но…— мне безразлично и одновременно любопытно о чем он думает. Второе берет верх и я терпеливо жду продолжение. — Но Дженк сказал… — Что Дженк сказал? — Взять тебя за руку. — Недим, не будь ребенком, — мы продолжаем медленно идти под кроной деревьев по парку. — Ради Умута. Ты же говорила, что любишь меня? — Я многое говорила, много обещаний дала. И не сдержала ни одно своё слово. Слишком многое изменилось. — Но, Джемре. Дай нам шанс, — его лицо удивленное, покрывается краской, он точно не ожидал этих слов от меня. — Что «но», Недим? Что? Чего ты от меня хочешь? — мои эмоции начинают зашкаливать и я повышаю голос. — Я хочу, чтобы ты как прежде была моей, — смешок срывается с моих губ и я отворачиваюсь. Вокруг нас чудесный зелёный парк, люди гуляют вдоль аллеи. Не хочу привлекать внимание, потому отвечаю уже тише. — Я никогда не была твоей, Недим. Я была твоей медсестрой, твоим другом, спасительницей. Как хочешь называй это. Но не больше. — Но на той набережной ты говорила, что любишь меня. Говорила, что не хочешь больше скрываться и пря…  — Не смей! — прерываю его речь, так как мне невыносимо слышать эти слова. Да, я говорила их. Думала, что наконец-то избавилась от своих иллюзий, оков и что получила взамен? Отпор. Может это даже было к лучшему? Как показала практика, для того, чтобы разобраться в себе мне потребовалось намного больше времени. Целый год. Какая ирония, мне было мало года, а Ему достаточно месяца чтобы уйти. Набираюсь терпения и пытаюсь объясниться. — С того момента слишком много воды утекло и ничто не будет уже, как прежде. Думаю, тебе тоже пора начать новую жизнь. — Новую жизнь? — Да, ты молодой, красивый, здоровый человек. Сколько всего в жизни ты упустил. Почему ты до сих пор не учишься, не путешествуешь? — Я думал ты… — Все что могла, я отдала уже, Недим. Я украла тебя со свадьбы и тем самым потеряла возможность строить карьеру в медицине. Недим, из-за того, что я хотела спасти тебя я стала подсудимой. Я потеряла свою сестру, неизвестно, что будет с братом. Я не говорю, что все это случилось из-за тебя. Но я не хочу больше терять, не хочу приносить жертвы. — Что изменилось, Джемре? Я тот же Недим, что сидел в кресле. Которого ты понимала без слов, все читала по глазам? Почему ты меня не понимаешь? — он тоже нервничает и переходит на крик. — Я, — кладу свои руки на грудь и тихо продолжаю, — я изменилась, Недим. Теперь нет прежней Джемре, что-то внутри меня сломалось. Иногда мне кажется будто часть меня умерла, — снова не могу контролировать свои эмоции, отворачиваюсь, чтобы взглотнуть подходящий к горлу ком. — Я стала другой! Я не учусь, не строю планы, как раньше, не могу больше петь. Я забыла когда хотела для себя чего-то. Забыла как мечтать, — говорю почти шепотом, будто проговариваю заветное желание, а затем уже более твёрдо продолжаю, — у меня просто есть некие обязанности, которые я должна выполнять. Такова моя жизнь сейчас. — Ты права, Джемре. Я тоже изменился, стал сильнее. Двадцать лет я провел в кресле, как овощ, и ты знаешь по чьей вине. Я заслужил лучшего. Прежних обидчиков больше нет, но сразу же все начало валиться из рук. Все, за что я не берусь выскальзывает из моих рук. Ты не делай так, Джемре. Все получили в итоге то, что заслужили… Недим замолчал и я понимаю, каких обидчиков он имеет ввиду. — Ты знаешь, что Джерен чуть не задушила меня подушкой? — от этих слов меня передёргивает и предательские слезы все же капают мне на щеки. — Все получили то, что заслужили. Джерен, Шениз, даже Дамла. Она никогда не считала меня своим братом. Абсолютно все получили по заслугам, — он кричит, размахивая руками, и я замечаю, как на нас оглядываются прохожие. — А Дженк? — неожиданно для себя спрашиваю я. — И Дженк, — выкрикивает Недим, — все в жизни возвращается бумерангом. Болезнь убила его. — И Ты знал об этом? — качаю из стороны в сторону головой и чувствую, как голос мой прерывается от всхлипов, — ты знал, что Дженк не сбрасывал тебя с того окна. И ты знал, что он смертельно болен? Хочется раздавить свою голову руками словно тисками. — Молчание за молчание, так ведь? — скорее не задаю вопрос, а констатирую факт, — он, будучи ребёнком, не мог противостоять Шениз и молчал на протяжении многих лет, а ты осознано молчал. Дженк был прав. Твоё сердце всегда было наполнено местью, а я была слепа, не замечала этого. — Джемре, постой. Ты должна выслушать, — я разворачиваюсь и ухожу, но Недим следует за мной. Неожиданно мне хочется услышать его оправдания и я вновь разворачиваюсь лицом к нему. —Хорошо. Я слушаю, Недим. Внимательно слушаю, — но как и ожидалось Недим молчит. Потому вместо него говорю я. — Когда ты узнал, то у Дженка ещё был шанс, так ведь? Он мог сделать операцию и выжить? — Это было его решение. Дженк сам попросил никому не говорить. — Как удобно! Ты ведь знал, что достаточно было сообщить мне и Дамле и тогда…— я уже не скрываю, просто плачу. Язык не поворачивается, чтобы закончить фразу, но никому это уже не нужно. Вместо этого выпаливаю прямо в лицо правду, к пониманию которой прошла неожиданно. — Знаешь, Недим? Однажды Дженк спросил меня: ты героиня или влюблённая? Уже слишком поздно, но теперь я могу уверенно ответить. И то, и другое одновременно. Я была героиней, спасала тебя в ущерб себе, своей семье. А что ещё хуже, подсознательно я давным давно догадалась обо всем. Я знала, что Умут не твой ребёнок, я видела как Джерен смотрела на тебя и как смотрела на Дженка. Она все время говорила о нем, ещё до приезда сюда, до того как мы попали в чертов особняк, что сломал жизнь каждому. В глубине души я все понимала и подсознательно бежала от своих чувств. Я украла тебя, а на самом деле бежала от него, от того, что зарождалось во мне. А потом Дженк сказал, что я в тебя влюблена. И ты знаешь? Я поверила в его слова. Схватилась за эти иллюзорные чувства, как за спасательный круг. Он такой неправильный, заносчивый, наглый, самоуверенный. И ты. Невинный, добрый, всепрощающий. Правильных, без ошибок, без изъяна легко заставить полюбить. Куда сложнее принять темные стороны человека. Но как же я ошиблась. Я действительно совсем не знала тебя. Все это время ты следовал по пути мести. Кому? Самым близким. Ты использовал нерожденного ребёнка в своих целях. — Я не виноват, что Шениз сделала это. Я не виноват, что она отравила Джерен. — Но ты знал на что способна эта женщина. Ты, будучи ребенком, на себе прочувствовал ее методы. Но ты не думал о малыше. Тебе было важно отомстить мне, показать правильные стороны. Доказать мне, что Дженк плохой и я ошиблась в выборе. У тебя получилось, я разочарована, но не в нем, а в тебе. Ты использовал Джерен в своих играх, черт возьми. Ты осознано взял ее за руку, ту, что привязывала тебя к креслу, душила и обливала горячим супом. Тем самым ты причинял боль не только мне, но и своему дяде, единственному человеку, который всегда желал тебе добра. Что ты сделал? Отдал свои полномочия на фирме в руки моей сестры. О чем я ещё не знаю, Недим? Расскажи. Но Недим молчит и я вижу как его глаза покраснели. — Я никогда не любила тебя, — Недим стоит как вкопанный и я впервые вижу его лицо настолько суровым, а взгляд убийственным, —это был самообман, что причинял мне лишь боль. Я всегда любила Его! С самого начала. Я всегда была влюблена в Дженка, но боялась сама себе в этом признаться. Любить отца ребёнка своей сестры так неправильно. Дурацкий комплекс отличницы. Но я не отличница. Полюбила Дженка несмотря ни на что. Он совершил много плохих поступков, но ни один из них не был сделан намерено. Никогда, слышишь? Никогда он не причинял мне и кому либо другому боль специально. Несмотря на всю темноту внутри, Дженк стал самым светлым человеком в моей жизни, — с вызовом говорю я, зная, что тем самым причиняю боль. Выкрикнула и думала, что станет легче от признания. Только на душе становится ещё хуже. Если бы не месть, то все могло бы быть по другому, Дженк был бы жив. — Не иди за мной. Никогда больше не приближайся ко мне, — пресекаю попытку Недима следовать за мой, — я не хочу тебя видеть больше. Смахнув рукой слезы, разворачиваюсь и спешу домой. Сквозь слезы не замечаю как мимо меня проносятся люди, деревья, автомобили. Мама окликает, но я не в силах объяснить ей что-то. Не сейчас. Почти бегу по ступенькам и врываюсь в детскую комнату. Умут гулит в кроватке, перекладывает разноцветные кольца пирамидки. Сажусь на пол рядом, облокачиваясь спиной о бортик. И плачу, очень долго плачу. Пока не чувствую прикосновения к своим волосам. Пальцы нежно перебирают мои пряди и я замираю. Такое приятное и до боли знакомое ощущение. Закрываю веки и мечтаю, чтобы это мгновение продлилось как можно дольше. На секунду мне даже кажется, что чувствую его дыхание на своём плече. Боюсь пошевелиться, лишь бы не спугнуть. Из-под ресниц по прежнему текут слезы и теперь я ощущаю их на вкус. Солёные. Прислушиваюсь к внутренним ощущениям. Да, он рядом, совсем близко. Кладу руки на грудь и слышу, правда, мне кажется, что я слышу не только своё сердцебиение, но и его. В точности как тогда, когда обнимал меня в ресторане. Медленно разворачиваюсь, открываю веки и вижу его глаза. Такие живые, тёплые, болотно-зеленого цвета. Они улыбаются мне. Хочу обнять, прижать к себе и не вижу, причин чтобы останавливаться. Беру на руки Умута и прижимаю к себе. Он хватает меня за волосы, но мне не больно. Теперь я знаю, что Дженк всегда будет со мной. В каждом вздохе, биении сердца, в каждом взгляде на племянника. Каждый раз, когда я буду лететь самолетом, когда буду ехать по трассе на бешеной скорости. В каждом бутоне красных роз, в каждом букете белых ромашек. В каждой чашечке кофе и жареных каштанах у набережной. Каждый раз, когда мне будет холодно, когда буду кутаться в воротник от холодного ветра, каждый раз когда буду прятать руки в карманы от мороза. И в каждой песне, которую буду петь, посвящая Ему. «Никто до тебя, Никто после»