Неправильная девочка

Команда подбирается на загляденье: ни одного настоящего военного, только изобретатели и их машины. С другой стороны, кому и захватывать Федора, как не им, его коллегам? Кому, как не им, уничтожившим мир, пытаться его спасти и возродить? Некому. Единственная, кто выбивается из их компании, — Пеппи. Малыш пытался отговорить Пеппи идти вместе с ними, а она не только пошла, но и сама же придумала, как ей влезть в самое рискованное место вражеской базы и там наследить. Если она умрет — Эфраим прибьет печень Малыша к айсбергу и будет абсолютно прав. Впрочем, так и так случится что-то плохое, если даже Эфраим просто узнает, что Пеппи влезла в боевую операцию. Они даже сговорились вместе с Кристофером и в два голоса напирали на полное отсутствие у Пеппи боевых навыков. Мол, брать гражданского на поле боя — это глупо, и на такое даже такие воюющие издалека идиоты, как они, пойти не могут. С другой стороны, Малыш и Кристофер рискуют гораздо больше, ведь у них нет ни такой бешеной регенерации, ни такой физической силы, а пускать Пеппи на первую линию сражения никто не собирается. К тому же она пообещала, что никакой неразумной самодеятельности не допустит, грудью на амбразуры лезть не станет, под ногами путаться не будет. Но все равно в итоге Пеппи практически целый месяц бегает кросс, таскает на себе винтовку и запасные комплексы защиты, разбирает и собирает пистолет и стреляет, много-много стреляет, изрешетив не только мишени, но и стену на полигоне за ними. Учиться драться врукопашную ей пришлось на манекенах, после того как она сломала ребро тренирующему ее Бирку — единственному, кто во всей этой компании действительно умел драться. После этого Малыш собрал ей для тренировок робота, правда, и эта идея оказалась не очень удачной: робот достаточно быстро выходил из строя, и приходилось тратить время на ремонт. К концу месяца Пеппи, конечно же, не стала мастером спорта по спортивным единоборствам, но хотя бы знала, куда нужно ударить человека, чтоб его нейтрализовать, и зомби — чтоб его уничтожить. В теории. И все же Малыш надеется, что до рукопашной не дойдет. У них есть мехи, много мехов, к которым приложили руку лучшие изобретатели мира, неужели с их-то арсеналом вообще может возникнуть необходимость рукопашного боя? И все же тренируются все — и стрелять, и драться. Перед операцией Сванте чувствует себя достаточно уверенно, потому что он без проблем выбивает девяносто шесть с десяти выстрелов, а карлсоны оснащены лучшим вооружением, которое Сванте при поддержке инженеров “Атлантиса” сумел собрать. Кристофер же успел подержать пистолет в ладони и за два часа научился сносно попадать в бутылку с пятнадцати шагов. Впрочем, его задачей будет вести в бой винни-пухов. Вилли… Ну а что Вилли? Вилли сидит на последней модели своего Пятачка, и в руках у него пульт дистанционного управления командой бронированных боевых машин. Он не стал загружать в Пятачки дополнительные модули ИИ — не хотел терять время. Пробить защитное поле стоящего Пятачка можно только прицельной очередью из пулемета ниже уровня энергетического “зонтика”. Но чтобы такое произошло, операция должна пойти как-то совсем нештатно. Но все просто обязано пройти спокойно, почти буднично. К тому же Свантесону и его соратникам должен помочь какой-то человек из ближнего окружения Федора — его предложил Эфраим, участвовавший в разработке операции. “Я знаю его, он когда-то обещал матери Федора, что присмотрит за мальчиком и не допустит слишком уж разрушительных проектов”, — сказал Эфраим. Впрочем, Сванте не обольщается: он-то с детства знает, что идеал недостижим. Чертовски сложно лететь вслепую, в потемках, в режиме радиомолчания, без силового поля, которое можно увидеть невооруженным взглядом, но десант из карлсонов должен добраться до точки максимально незаметно. Чтобы не попасть в поле обзора вездесущих патрулирующих над домом Федора галок, приходится приземлиться у самой кромки леса и переговариваться по рации шепотом, который почти не разобрать. Вилли сообщает, что получил сигналы завершения задания от каждого пингвина, направленного на минирование стен того железобетонного “забора”, что окружает дом. Пеппи уже находится на своей позиции, танки стоят позади карлсонов Малыша, а вот медведи Кристофера опаздывают. Малыш занервничал на седьмой минуте — Крис не только не отвечает по рации, но его и не видно. — Что ж, будем надеяться, что он выживет, — похоронным тоном замечает Вилли, и в оговоренное время щелкает кнопочку на детонаторе. Стена как-то уж слишком внезапно стала сильно дырявой, а Малыш понял, что зря не взял с собой беруши — в голове зазвенело. Галки заверещали и ринулись к лесу. — Очень хорошо, поднимаемся. Федор не то чтобы их не ждал. С учетом того, как он себя подавал, пытаясь убить Малыша, — нельзя было ожидать, что он живет в хлипком домике с покосившимся забором. На территории базы зомби нет, зато полно биомодов, таких монструозных, что Малышу, привыкшему к эстетически правильной технике, страшно смотреть. Галок много, очень много — они практически тучей закрывают дом, мешая обзору. Малыш лишь плотнее сжимает коленями бока карлсона, на котором сидит. Начинают работать механоиды основной боевой группы, то тут, то там карлсоны, поддерживаемые немногочисленными Осами, врезаются в стаю галок; раздается треск, и во все стороны от нашпигованных электроникой тел механоидов бьют цепные молнии. Галки падают. Пара карлсонов тоже оказывается сбита, и вот уже расцветают красивыми грибками сработавшие системы самоуничтожения. Галки еще остались, но уже хотя бы видно, что происходит. “Сглазил”, — думает Малыш, глядя, как лупит из пулемета по ровным рядам Пятачков женщина на смотровой вышке. Подобраться к ней тяжело: если не пристрелит она — собьют галки. Силовые поля Пятачков трещат, гаснут, восстанавливаются и снова трещат, гаснут и восстанавливаются. — Вилли, надеюсь, ты не вылезешь на видное место, — цедит Малыш сквозь зубы. Надежды напрасны: Вилли вылезает, ему нужно корректировать цели его артиллерии, страшно подумать, что будет, если мощностей “зонтиков” не хватит. Но не могут же у женщины-охранницы быть бесконечные пулеметные ленты?! Наконец-то из леса выныривает Кристофер, и оживает рация в кармане. — Где тебя носило? — интересуется Малыш, наблюдая, как Пятачки теснят стену тракторов. Тракторы странные — их поведение не вписывается ни в одни стандарты поведения ИИ, потому что у механоидов — а тракторы не могут быть ничем, кроме механоидов, они же не живые! — нет ни страха, ни осознания боли. А эти — оттесняют маленьких тракторят, будто бы пятятся под огнем. Будто бы чувствуют боль. — Я наткнулся на схрон с зомбаками, — хрипит Кристофер. — Пришлось зачищать, чтобы с тыла не приперлись. — Живой? — Даже целый. Но мне казалось, что я в штаны наложу. Я в первый раз так близко зомби видел. — И как штаны? — насмешливо уточняет Малыш, глядя, как три трактора пытаются пробить защитное поле Пятачка точечными ударами ковшей, впрочем, тщетно. Не боевая это техника, не боевая. — Предложите тракторам сдаться, — неожиданно раздается из рации голос Пеппи, — их же жалко. Они же живые. Они маленьких защищают. Дурная девица, ей же нельзя говорить вслух — засекут. Вообще, Малыш надеялся, что, если отключить системы наблюдения — сеть из мерзких допотопных, но все так же успешно выполняющих свои функции датчиков движения, тепловизоров и видеокамер, — Пеппи засядет в своей маскировке где-нибудь в темном уголочке и не будет видеть ничего, что будет происходить при штурме базы Федора. Но нет. Она, очевидно, выбрала себе место, откуда можно наблюдать, раз видит чертовы тракторы. Сванте даже думать не хочет, как маскировка Пеппи сочетается с выбранным ей местом, только в глубине души надеется, что она сдержит слово и неразумную самодеятельность не допустит. Исключительно разумную. Впрочем, можно ли считать разумной идею предложить тракторам сдаться? И как это вообще можно сделать? Чувствуя себя полным идиотом, он коротко отдает команду Вилли, тот колдует что-то над пультом управления Пятачками, над полем начинает разноситься звонкая морзянка: “Сдавайтесь, и мы сохраним вам и вашим детям жизни”. Сванте прислушивается к сообщению и чуть не смеется в голос. Вилли, видимо, обладает традиционно английским чувством юмора, потому что фраза продолжается неожиданным: “Если вы сдадитесь, мы гарантируем вам не только жизнь и экологически чистое питание, но и активное участие в восстановлении планеты”. Тракторы сбиваются в кучку. Каким образом они общаются — не ясно, но спустя пару минут (а между прочим, пулеметные очереди с вышки не прекращаются) начинают мигать фарами. Длинные вспышки и короткие... — Сдаются, — пораженно сообщает рация голосом Вилли. — Я гашу основной боевой режим Пятачков, а то мирный трактор обмануть — хуже, чем у ребенка конфету отнять. — Обеспечь охрану, что ли, — справедливости ради, Сванте понимает, что идиотом себя чувствует не только он сам, но и Вилли. — Ясен пень… — рация гаснет, а тракторы в сопровождении нескольких Пятачков вереницей покидают поселок через дыру в заборе и паркуются в лесу на грани видимости. А тем временем с вышки раздается крик, такой яростный, что он перекрывает треск пулемета. Затем раздается громкий хлопок, и Пятачок, на котором сидит Вилли, взрывается. Прикладываясь к биноклю, Малыш видит на вышке гранатомет, до того скрытый чехлом. — Треспассерс! — орет Малыш, а из рации раздается такой отборный английский мат, что уши начинают краснеть, а ведь Малыш — далеко не наивная девочка. Матерится Кристофер, милый, вежливый мальчик, Кристофер Робин, воспитанный строгими родителями, не употреблявшими в речи ничего крепче “Боже ты мой”. К вышке, несмотря на опасность, подлетает звено боевых медведей, еще двое кидаются к тому месту, где дымятся остатки командирского Пятачка. — Вот ведь сволочи, — Малыша одолевают ужас и веселье — в конце концов, ни один из этой британской парочки не сознался, что пользуется его антигравами. И не то чтобы конкретно сейчас было жалко, но систему безопасности по возвращению нужно будет проверить, дополнить и улучшить. И взрывчатки в потроха карлсонов добавить. Медведи тем временем теряют двоих, сбитых из винтовки, — ей-богу, стрелковой подготовке дамочки Малыш отчаянно завидует, — но детища Кристофера стаскивают женщину, облепляют ее и не дают двинуться. Не совсем аккуратно приземляют и начинают вязать. Меньше чем через минуту перед Сванте лежит веревочный кокон, который пытается ругаться. Сванте даже жаль, что он не может оценить русский мат — не хватает знания русского на разговорном уровне: с сотрудниками “Биосиба” Малыш ранее лично не общался и теперь уже вряд ли поговорит. Федор появляется с опозданием. Прямо-таки с непозволительным опозданием для того, чью базу штурмует его персональный враг. Когда он выходит, оставшиеся в живых галки прекращают свое хаотичное мельтешение и попытки повредить оптические системы карлсонов. Хотя метили они прицельно, слишком прицельно для безмозглых птиц. Если можно дать мозги мертвой машине, значит, можно дать их и птицам? Малыш передернулся, представляя, что делал бы, если бы птицы в его городе разговаривали. Федор лихорадочно крутит головой, почему-то пристально смотрит на вольер, в котором беснуются две лошади, а затем галки начинают раскручиваться в смерче. Из леса за спиной Федора выходят длинной цепью биомоды. Наверное, картина была бы страшной, если бы не то мизерное количество боевых мутантов. Похоже, ставка в тыловой атаке делалась на уничтоженных Крисом зомби. Смерч из галок летит не хаотично, он двигается к Малышу, огибает тяжелого медведя, в чьих тесных объятиях покоится кулек с женщиной, врезается в Малыша и сбивает его со спины карлсона. Сванте рад лишь одному — защитный костюм довольно прочен и выдержит атаку твердых галочьих клювов в течение некоторого времени. Интересно, что дольше продержится: костюм или щиток на лице? Сначала Малыша швыряет оземь, и костюм от удара не спасает — земля вышибает из Малыша дух и приветствует минимум тремя сломанными ребрами. Галочья туча расступается, над ухом Малыш слышит обеспокоенное конское ржание, а в лицо ему смотрит его враг. Какая ирония — сейчас он думает о том, что парень подозрительно рыж, и о том, не нагадил ли Эфраим в родословной Федора. Хотя вряд ли, все-таки он не единственный рыжий мужчина репродуктивного возраста на планете… Был когда-то точно не один. А сейчас — неизвестно. — Где… — четко произносит враг, и Малыш ждет, что его спросят о пленнице, но вместо этого слышит: — Где третья лошадь? Малыш не успевает открыть рот, твердый кулак впечатывается ему в живот, и, черт возьми, почему костюм не противоударный? Какой смысл вообще было делать нераздираемый защитный костюм, который толком не защищает ни от чего? Никто не успевает даже дернуться в сторону Сванте и Федора. — Почему?! — Федору не нужны ответы, он просто кричит, сжимая пальцы на шее Малыша. — Почему тебе нужно уничтожать все живое, что осталось в мире? В глазах темнеет, и под руками, шарящими по земле, не находится ничего, что может пригодиться для удара. Не объяснять же этому идиоту, что внутри третьей лошади — отлично собранной и неотличимой от двух живых особей — на его базу проникла некая живая начинка, которая должна была выбраться из своего костюма, отключить систему безопасности и присоединиться к штурмующим позже, когда все боевые действия закончатся. Ударяет не Малыш. Ударяет Пеппи — ногами пробив стенку конского вольера и теми же ногами врезаясь в грудь Федору. Даже идиоту, пролетевшему пятнадцать метров и врезавшемуся в стенку сарая, будет ясно, что связался он с аномально сильной девушкой. Малыш пытается встать, и это у него даже получается. У Федора, может быть… скорее всего, есть оружие. Если он наблюдал за городом, то он может попробовать убить Пеппи… Малыш ни на мгновение не задумывается и не вспоминает, что скорость регенерации у Пеппи безумно велика, что импланты сами вытолкнут любую пулю из раны спустя несколько секунд, а закроется она уже через полчаса. Он просто не хочет, чтобы ей было больно, он просто шагает навстречу Федору, не имея в руках даже примитивного оружия. Если придется, он оторвет ему голову голыми руками. Или закончится прямо здесь же. Это, в общем-то, неважно, главное — чтобы не пострадала Пеппи. Поднявшийся на ноги и держащийся за грудь Федор смотрит не на Малыша. Федор смотрит на Пеппи и брезгливо кривится. — Слушай, есть вообще хоть какие-то границы того, что ты не пытаешься изменить и превратить в мехов? — интересуется он. — Искусственные животные, искусственные леталки, теперь искусственная баба. Может, тебе собаку подарить? Живую. Глядишь, и проникнешься осознанием того, что ты в этом мире уничтожил своими изобретениями. — Вниз! — раздается резкий голос, и Малыш падает на землю, еле успевая осознать собственные действия. Над головой проносится что-то большое, темное и слегка чадящее. Подняв голову, Свантесон видит на том месте, где только что стоял в окружении галок-модификантов Федор, гору дымящегося железа. — Ты бросила в него трактором?! — Он заслужил, — безапелляционно заявляет Пеппи. — Надеюсь, мы его хотя бы для камеры сможем подлечить, — тянет Свантесон, хотя он не будет жалеть, если этого не удастся. — А вот не будет обижать твою любимую женщину! — безапелляционно заявляет Пеппи, и Сванте на мгновение забывает, как дышать. — Нет, ну а что, не так, что ли? — Именно так, — говорит Малыш, обнимая Пеппи и чувствуя, что его мир наконец-то стал правильным. — Сва-а-анте, — надрывно вопит Кристофер, и приходится выпускать из объятий теплое солнце, с которым отступает на задний план любая война. Вилли лежит на вбитом взрывом в землю Пятачке, раскинув руки в стороны. Над ним тихо жужжат два винни-пуха. Уточнять такие необнадеживающие детали его внешнего вида, как стекающие изо рта струйки крови, не хочется. Но все-таки Вилли не разметан на клочки по лесу, а именно этого ожидаешь от человека, в которого попали гранатой. Вилли знает толк в силовых полях, и “зонтик” практически спас своего конструктора. По крайней мере, у конструктора на месте и руки, и ноги, хотя количество внутренних переломов, похоже, действительно страшное. Невдалеке в плотном оцеплении Пятачков тревожно гудят тракторы. Им, похоже, страшно. Страшно и Кристоферу Робину, который большими как чайные блюдца глазами смотрит на Вилли и не выпускает из рук его ладонь. — В доме точно есть носилки и бинты для наложения шин, — раздается дребезжащий голос старого коменданта деревни. Он даже сам выносит медикаменты и носилки, попутно вытащив из дома усыпленных кота и пса — больших, как телята. — Выживет твой Вилли, — великодушно замечает Сванте, обращаясь к Кристоферу, — я ему пересажу импланты, ускоряющие регенерацию. Вообще-то Сванте ожидает, что Кристофер покраснеет или пробурчит что-то смущенное вроде “Он не мой!”, но похоже, Кристоферу вообще не до реверансов и сохранения имиджа “правильного мальчика”. Малыш его понимает. Случись что с Пеппи — ему тоже было бы плевать на какие-либо приличия и чужие мнения в том числе. Когда Вилли зафиксирован на носилках и когда ему на грудь прикреплен портативный дефибриллятор, который обязательно сработает, если сердце решит остановиться, Сванте поворачивается к Печкину. — Игорь Иванович, займетесь тракторами и вообще приведением здесь всего в порядок? — устало спрашивает Сванте у агента Эфраима. Ему самому еще предстоит провести обыск в лаборатории Федора, хотя со сломанными ребрами это удовольствие ниже среднего. — Не волнуйтесь, все сделаю, — отвечает Печкин, с жалостью смотря на Федора. — Вы только не забудьте, что тракторам обещали. Что они помочь в восстановлении планеты смогут.