Неправильная девочка

Это невозможно. Немыслимо. Невероятно. Не поддается логическому обоснованию. — Слишком много “не”, дорогой, — напряженно говорит Катя. Она тоже смотрит на мониторы и видит все то же самое, что Федор. Летающий город Свантесона, похожий на нелепый рождественский сувенир в стеклянном шаре, приближающийся к берегам Португалии. Высокого светловолосого мужчину на гребне моста. Рыжеволосую хохочущую девчонку рядом с ним. Галки, кружащиеся над берегом, разражаются бессильным ором. — Это невозможно, — повторяет Федор. Он сам видел больше полугода назад, как Свантесон рухнул в океан. Ни одна сила в мире не могла его спасти от галок. И все же — вот он, стоит, положив руку на плечи подозрительно знакомой девушки, прикасается губами к ее виску. — Она похожа на Эфраима, — говорит Катя, вглядываясь в изображение. — Хотя она вроде была сильно больна. Там что-то неизлечимое было. — Возможно, Длинныйчулок нашел способ ее вылечить. Привлек к этому Свантесона. Федору вовсе не хочется воевать с бывшим коллегой, но с другой стороны — каждый делает выбор сам. Эфраиму было предложено место на “Атлантисе”, и если он решил обменять его на сотрудничество со Свантесоном — это его право. Как и право умереть за этот выбор. Теперь все факты, накопившиеся за последние полгода, обретают смысл: и на удивление успешные действия жителей Скандинавии и Англии против зомби, и странные “безопасные зоны”, возникшие в иберийских горах, и невозможность добраться до Франконского леса. Федор касается клавиш и отдает приказ галкам следовать за летающим городом. Катя продолжает работать над проектом “усиленный шок”, который должен превратить зомби из туповатых конструктов в настоящее управляемое оружие, и сутками пропадает в лаборатории, а Федор глазами галок следит за городом. Первая остановка — над Лондоном. Федор видит, как в город поднимается три десятка человек, и может только скрежетать зубами от злости: погрузка происходит под прикрытием Ос, и пока галки пройдут этот заслон, Сванте успеет развернуть защитный экран. К тому же несколько роев Ос сопровождают город и в дальнейших его перемещениях. К тому моменту, когда в Скандинавии на борт поднимается пожилая женщина, которую Малыш — Федор это читает по губам своего врага — называет мамой, в городе уже почти пятьсот человек. Они не скрываются, ходят по улицам, разговаривают, смеются, однажды даже устраивают танцульки. Федор не может понять, как они смеют быть такими счастливыми в этом в мире, что корчится и догорает в своей агонии. Федор строит теории, всматривается в изображение на мониторах, не может отвлечься от мыслей даже ночью, обнимая Катю. Если быть честным, ночь — это все, что осталось у Кати и Федора общего, все остальное время они проводят отдельно. Но когда он шепчет имя Сванте ей на ухо, лаская ее шею и грудь, она не выдерживает: вскакивает с кровати, набрасывает халат и заявляет, что отправляется со свежей партией зомби-конструктов на испытания. Прямо сейчас. А Федор может и дальше трахаться со своим Сванте. — Как закончишь с ним — свяжешься, — кидает она, выходя из дома. Матроскин и Шарик провожают хозяйку тоскливыми взглядами. Федор подозревает, что их он тоже уже достал, только деваться модификанту и конструкту, оснащенным блоком абсолютной преданности, некуда. Федор с полчаса бродит по дому, потом садится к мониторам и снова следит за городом, плывущим в небе. Там кто-то, судя по всему, чтобы насолить невидимому наблюдателю, запускает фейерверки. Только сейчас он понимает, что Катя не взяла с собой ничего для связи. “И как я должен сообщить ей, когда Сванте все же будет мертв?” — недоумевает Федор. Впрочем, на недоумение нет времени. Он заучивает расписание обитателей города, знает, когда открывается крошечная чайная возле моста, когда булочник заканчивает печь хлеб и начинает его продавать, когда на мост приходит та рыжеволосая, похожая на Эфраима. Федор знает, что эта девица каждый день с упорством, достойным иного применения, пытается накормить Свантесона обедом. Иногда Сванте целует ее пальцы, поправляет выбившуюся из непокорных косичек прядку, и в такие моменты Федор его ненавидит особенно сильно — за то, что он оказывается слишком похож на обычного человека. Он не имеет права быть таким: ухаживать за девушками, есть булочки с корицей, смеяться над шутками, помогать старушке донести сумки из магазина. Быть нормальным. После того, что он сделал с планетой, он просто должен сдохнуть, и желательно — мучительно и медленно. — Знаешь, дядя Федор, ты не прав, — однажды говорит Матроскин, выдергивая Федора из мутного забытья, в которое превратился его сон. — Ты за врагом следишь, а понять до сих пор не смог, что же он делает. И жену зря прогнал. Она же не виновата ни в чем. Федор знает, что не виновата, но не знает, как теперь перед ней извиниться. Поэтому тратит пару дней на то, чтобы, не отвлекаясь на Сванте, модифицировать галок, встроив им речевой блок, и рассылает их на разведку. Когда Катя возвращается, Федору кажется, что жизнь имеет все шансы наладиться. Теперь он посвящает наблюдению за Свантесоном не больше шести часов в день, продолжает вместе с женой работать над зомби и даже распивает с Печкиным бутылку водки в честь дня работника почтовой службы. Почему Печкин всю жизнь празднует именно этот день, а не день работника спецслужб, Федор не знает и просто принимает эту мелкую странность старинного друга. Жизнь, кажется, входит в привычную колею. Даже приобретает приятные краски — Печкин приводит в деревню трех лошадей. Точнее — одного коня и двух кобыл. Куплены за бешеные деньги, но они чистые, племенные, не мутировавшие. Можно попробовать их развести, вычистить генетику жеребят в зародыше от всяких мутаций. Одним видом на мертвой планете будет больше. Или не одним, если биомоды получатся удачными.