Неизвестный герой

Мрачный подвал дома Мато всегда был оживленным местом. Не в плане людей, нет, а в плане живности вообще. Множество самых разных омерзительных тварей здесь ползали, щелкали жвалами, терлись хитином и плодились под неустанным надзором бессменного главы этого рода — Зокена Мато. Такова была магия этого рода — насекомые-фамильяры. Магически выведенные существа, полностью подчиняющиеся лишь главе рода, остальных же её членов медленно пожирая или сводя с ума, даря взамен силу. Но сейчас не о них. Ныне в подвале было двое людей, если к ним еще можно было применить это понятие. Первый, уже упомянутый Мато Зокен. Невысокий старик с черными глазами, в которых видна совершенно белая радужка. Он был лыс, одет в кимоно и опирался на трость. Однако не стоило обманываться его внешним видом. Мало кто знает, но его тело полностью состояло из этих жуков и нанести ему какой-то непоправимый вред было довольно затруднительной задачей. Второй здесь присутствующий был довольно плохо выглядящим молодым человеком. Седые волосы, изможденное лицо, половина которого уже потеряла свою функциональность, и еще более изможденным телом. Мато Кария, прекрасный образчик взаимодействия жуков-фамильяров с живым человеком, а то, что он не был подготовлен должным образом, лишь делало этот почти ходячий труп более наглядным пособием. Сейчас большая часть жуков была разогнана по своим нишам, имеющим аркообразную форму и расположенным в стенах этого каменного мешка. По центру же довольно обширного зала была нанесена печать. Печать Призыва Слуги. Четвертая война Святого Грааля была близко и Зокен приложил все усилия, чтобы его семья участвовала в ней. Ну, а тот факт, что Кария в конце этой войны наверняка умрет… Что же, не он первый, не он последний из его потомков, кого глава возложил на алтарь своих целей. Не получится сейчас, значит, попытает возможности в следующей войне. — Ты готов, Кария? — сухой, надтреснутый голос Зокена был преисполнен предвкушения. — Да, — голос Карии же был подстать его внешнему виду. Такой же уставший и изможденный. — Ты уверен, что это сработает? — Глупо не воспользоваться представившейся возможностью, — фыркнул Зокен, возлагая в центр печати побитый шлем. — Конечно, я не представляю, кому принадлежал этот шлем, но его энергонасыщенность даже сейчас, сквозь века, поражает. Это должен быть довольно сильный герой. — Хорошо, — тихо согласился Кария. У него-то как раз другого пути и не было. И вот начался призыв. Строчки формулы ритуала полились из уст Карии непрерывным потоком, запуская весь ритуал. Печать на полу засияла потусторонним светом, ища путь к хозяину шлема, а стоило последней строчке завершиться, как тут же призвала его. На мгновение необычно яркие оранжевые всполохи скрыли происходящее в печати даже от невосприимчивого Зокена, а когда они развеялись там уже стояла высокая, закованная в латные доспехи фигура. Это был мужчина. С неопределимым на глаз возрастом — не старик, но и не молодой парень, — усталым бледным лицом в обрамлении растрепанных длинных блондинистых волос и затаенной пустотой в глазах. Его фигура, как уже говорилось, была закована в мощные вороненые латы, а поза была совершенно расслабленной. — Слуга класса Берсеркер для участия в войне Святого Грааля прибыл, — спокойно, можно даже сказать совершенно безэмоционально, что было удивительно для означенного класса, проговорил призванный. — Я так понимаю, ты мой мастер? — его глаза с серебристой радужкой буквально прошили внезапно оробевшего Карию. — А… — Он-он, — Зокен недовольно посмотрел на внезапно потерявшего дар речи сопляка. — А ты точно Берсеркер? Слишком уж ты спокоен. — Да, — все так же индифферентно ответил слуга. — Однако, я могу себя контролировать. — Но тебе доступно Безумное Усиление? — задал наиболее важный интересующий его вопрос Зокен. — Да, доступно. — Хорошо, в таком случае назови своё имя и заключай контракт с этим мальчишкой, — старик махнул рукой в сторону Карии. — Хм? — Берсеркер в очередной раз окинул мастера равнодушным взглядом и вновь сосредоточился на Зокене. — Я не могу сказать своё имя. — Почему это? — старик недовольно пристукнул тростью. — У меня его нет, — слуга наклонился и поднял шлем, лежащий у его ног. — Оно, как и моя история, было давным-давно забыто и даже я его не помню. — И как же к тебе обращаться? Берсеркер? — вроде и недовольно, а вроде и с интересом спросил глава рода Мато. — Можно и так, но лучше зовите меня… — на секунду слуга задумался. — Негорящий.

***

Он не помнит своей жизни. Ничего, до того момента, как он очнулся в том богами забытом тупике. Ни матери, ни отца, ни кого бы то ни было. Лишь пустота на месте воспоминаний и необъяснимое желание идти вперед вместо цели. И он шел. Убивать кое-как ковыляющих трупов было просто. Медленные, глупые, не способные на большее, нежели хрип и бездумное размахивание обломками мечей в руках. Такие противники вызывали лишь глухое раздражение — не более того. И тем больнее было получить ему болт в спину от незамеченного до этого мертвеца с арбалетом. Это был первый урок «Расслабился — умер». Много еще уроков преподал ему путь. Каждый из них был высечен на его теле и пропадал после смерти и последующего воскрешения. И каждый из них он помнил всем своим естеством. Путь не давал забыть, да и сам он не желал забывать. Ни за что и никогда. Сколько раз он поднял оружие, натянул лук или использовал магию? Сколько врагов уничтожил на своём пути? Тут он и сам не знал ответа, как не знал и того — зашел ли кто-то так далеко в использовании орудий, приносящих смерть. Он лишь мог идти вперед, иногда останавливаясь у костра, чьё пламя не грело, и разговаривая с людьми, чьи слова были пусты. И в итоге он сделал это. Он дошел до конца пути. Он дал разгореться пламени на своих костях. Долгожданный покой… и вновь пыль на зубах, когда вместо растворения в ничто, он оказался в том проклятом гробу. А потом еще и еще, и еще, и еще! Бесконечно! Как же он ненавидел этот гроб… Это бескрайнее желание уничтожить этот каменный саркофаг, растереть в пыль, разбить, чтобы камни в стороны летели. Это были самые яркие эмоции с момента пробуждения и на всю последующую жизнь. Со временем чувства становились всё слабее — ненависть перешла в злость, злость в недовольство, а то стало равнодушием. И так было со всеми чувствами. Где он раньше мог какое-то время полюбоваться прекрасными видами, он проходил мимо, где предпочитал выслушать пусть и одну и ту же фразу, теперь пропускал мимо ушей. Где считал прекрасным лик Хранительницы, теперь лишь видел серое пятно. Было ли то следствием привычки или же тут дело в самом мире? Ответа у него не было. Сколько раз он проходил по этим дорогам в надежде на конец? Сколько раз он уничтожал Душу Пепла? Ответ на этот вопрос он имел. Пускай он не мог оставить зарубки ни на своем теле, ни на камне, ибо любая сотрется, стоит лишь присесть к костру, однако было кое-что, на чём они сохранялись. Его душа, его разум, сама его суть хранила это число. Девятьсот девяносто семь раз он проходил один и тот же путь, дабы вернуться в пыльный гроб. Где-то посреди этого ужасного круга смертей и возрождений он сломался. Его разум не справился с этим циклом и он впал в неистовство. Крушил всё и вся, уничтожал всё и всех и даже смерть не очистила его разум. Первая. Лишь после десятка смертей он вновь пришел в себя у костра, прикрыл лицо руками и невыносимо завыл. Мог бы заплакать — заплакал бы, но увы, этого его тело было лишено. С тех пор не раз и не два повторялось его безумие. Оно могло накатить в любой момент, закрывая взор алой пеленой и заставляя тело рубить всё, что только привлечет внимание. Сколько раз он убил ничего не осознающих людей в Храме? Сколько раз приходил в себя и выпускал боль и отчаяние одним диким, пронзительным криком? Слишком много. Но ничто не вечно, даже ярость, гнев и безумное исступление. Вот и к нему однажды они перестали приходить эти приступы безумия. Их место заняла апатия. Сначала порой, приходя тихо и незаметно, заставляя оставаться у костра, всё дольше и дольше смотря за неиссякаемым пламенем. Чуть позже он стал замечать, что просто стоит и смотрит вдаль, куда-то дальше снежных пиков, долин, замков, что были им изучены вдоль и поперек. Куда-то, куда он хотел попасть, но был не в силах того сделать. А однажды он просто сел у тыльной стороны храма, привалившись к потрескавшейся каменной кладке и остался так сидеть. Недвижимый, не испытывающий совершенно ничего, вечно смотрящий вдаль. Более не шел он вперед с завидным упрямством, не поднимал меча, не делал первый хриплый вдох в гробу. Он прошел путь, на котором вера в скорый конец переросла в надежду, надежда стала упрямством, упрямство выродилось в инерцию, но вскоре и то иссякло. Он стал еще одним бесцельным существом, что находится на одном месте и не сходит с него. Пока не встретился с Зелретчем. Описывать суть их не единичного разговора и последующих решений долго и совершенно не нужно сейчас. Лишь стоит знать, что выйдя из апатии, посмотрев на себя со стороны, осознав всё происходящее тогда и сейчас, он вполне понимал причину, по которой Алайя, воля человечества, сделала его Берсеркером в своей игре. Он прекрасно подходил подо все параметры. Но несмотря на принятие своего положения, он не понимал сути того, что будет происходить. Что такое война Святого Грааля? Изначально она была создана тремя семьями — Тосака, Айнцбер и Мато с посильной помощью Швайнорга. Целью трёх семей-основателей было достижение Акаши или Источника. Что это такое, Безымянный так и не понял, слишком расплывчатые объяснения выдал Зелретч. Он называл это «Центром всех теорий», местом, содержащим всю вселенскую информацию. Впрочем, сейчас не об этом. Нынешняя война Грааля не имела в своей основе цели достичь Акаши. Все участники, среди которых, помимо Мато, представителю коих приходится слугой Берсеркер, наверняка есть и две другие семьи-основателей, преследуют более приземленные цели. В основном хотят достичь Грааля и тем самым повысить свой статус. Ну и загадать желание, естественно. Хотя Мато Кария и здесь выделяется, желая спасти свою племянницу от некой ужасной участи. Достойная, но… глупая цель ради которой он уже пожертвовал своей жизнью и, кажется, рассудком, пусть пока сам этого и не понял. Всего в войне участвует семеро мастеров и, как можно понять, семеро слуг — Сейбер, Лансер, Райдер, Арчер, Кастер, Ассасин и Берсеркер. Все, зачастую, представляют собой известных героев прошлого и имеют ряд особенностей и способностей для битвы. Здесь уже выделяется Берсеркер, не имея какой бы то ни было известной истории. Слуги призываются, заключают контракт с мастерами и бьются с другими слугами, но необязательно, все же война ведется до воплощения Грааля, когда, зачастую, и проводится финальная битва. Так что неделька на осмотр дивного нового мира у призванных есть и даже в случае, если они пересекутся, то драться им необязательно. Конечно, дабы не сильно выделяться в мире людей, слуги при призыве получают пакет информации, позволяющий им приемлемо ориентироваться в мире. Также присутствует некий Наблюдатель, человек, что должен в случае надобности приютить проигравшего мастера и на чьей территории боевые действия запрещены. Его назначает Церковь из своих наиболее доверенных лиц и тот прибывает в местный храм незадолго до начала войны. И вновь — сути всего этого Берсеркер не понимал. Зачем нужно убивать друг друга? Зачем идти через трупы к какой-то чаше, пусть и исполняющей желания? Зачем сражаться? Люди имеют возможность испытывать эмоции, смеяться, плакать, любить и многое другое! И поставить всё это на кон ради непонятных целей? Негорящий этого не понимал. Но то, что он этого не понимал, не означало, что он отступит. Ведь на кону его возможность смеяться, плакать и даже любить, его жизнь. И за неё он готов драться хоть со всеми шестью героями разом. — Итак, а теперь более предметно — что ты умеешь? Они — Негорящий, Зокен и Кария, — расположились в личном кабинете Мато Зокена. Довольно минималистично, как для главы богатой семьи, но достаточно функционально. Пара шкафов с книгами, пара кресел, резной стол с присущим ему креслом, а за ним окно в которое сейчас лился лунный свет. Разговор вёлся в основном с Зокеном. Кария же отсиживался мрачной тучей во втором кресле, лишь по минимуму обращая на себя внимание редкими уточняющими вопросами или тихими болезненными стонами. По идее, Берсеркер даже отвечать и не должен этому лысому старику, прочно ассоциирующемуся у того с тварями из Храма Глубин, но тогда Зокен прикажет мастеру использовать командные заклинания — особые заклинания в количестве трёх штук, позволяющие отдать слуге любой самый безумный приказ и тот приложит все усилия для его выполнения, даже если это будет вести к смерти слуги. Упрощая мысль: зачем растягивать путь? — Убивать. — Любой слуга это умеет, — тут же потребовал Зокен. — Точнее. — Владею на мастерском уровне множеством видов холодного оружия, имею огромнейший опыт битв с самыми различными тварями, а также обладаю огромнейшим арсеналом различных клинков, щитов, брони, — и не только, но ограничения класса не дадут воспользоваться чем-либо, кроме описанного. — Хм, хорошо, — старик откинулся в кресле и задумчиво переводил взгляд со слуги на мастера и обратно. — Скажу честно, мальчишка, я не верю в твою победу, — на эти слова Кария вскинулся с неожиданной злостью. — Но уговор есть уговор и его условия ты знаешь. Победа и Грааль в обмен на жизнь девчонки. — Да, — тихо, но твердо кивнул Кария. — Отлично, — старик зловеще усмехнулся. — За этим будет интересно посмотреть. Идите. Кария неловко встал с кресла и пошел к выходу, попутно мотнув Берсеркеру головой, чтобы тот следовал за ним. Молодой мужчина вообще был немногословен, видимо, работа связками давалась ему ценой боли. Негорящий не мог этого не отметить. Стоило выйти из кабинета и Негорящий сразу же принял духовную форму — физическое тело исчезает, делая слугу невидимым и позволяя передвигаться на повышенных скоростях. Большинство слуг так и ходят, в редких случаях переодеваясь согласно моде нынешнего века. Тут все больше от мастера и слуги зависит — нормального Берсеркера попробуй еще переодень. Кто знает, куда собирался идти этот полумертвый человек, но пройдя коридор от двери в кабинет Зокена, на повороте, ведущем в основной зал дома, он остановился. Причиной был, точнее, была, еще одна обитательница этого дома. — Привет, Сакура, как ты? — Кария тепло улыбнулся из-под капюшона, скрывающего большую часть его лица. — Дядя Кария… — тихо ответила девочка. Мато Сакура. Маленькая девочка, одетая в фиолетовое платье с белым воротничком, с волосами фиолетового оттенка, в которые была заплетена красная ленточка, и фиолетовыми же пустыми глазами. Очень много фиолетового, но это как раз проходило мимо внимания, а вот последняя деталь её образа, невольно напрягла Берсеркера, воскрешая не самые приятные воспоминания. То, что он увидел, еще не было той пустотой, которую ему пришлось ощутить, но маленькой девочке и того было за глаза. — Кхм-кхе, извини, дядя себя чувствует не лучшим образом, — присев на одно колено перед малышкой, Кария закашлялся, но быстро подавил этот порыв и все-таки обнял девочку. — Сакура… прости, что не смог помочь тебе раньше, но обещаю! Я спасу тебя несмотря ни на что. Ты только дождись. — Дядя… — глаза девочки, до этого стоявшей истуканом, немного оттаяли, в них появилась влага. Её ручки дрогнули и таки сомкнулись на шее взрослого, принявшего на себя ради неё огромный груз. — Только дождись, — повторив это, Кария отпустил девочку и, чуть пошатнувшись, встал. — Извини, дяде сейчас надо идти. Стоило нам выйти из поля зрения девочки, как Негорящий вновь перешел на физический план бытия. Можно было бы поговорить и в призрачной форме, но такое бестелесное состояние для новоявленного слуги пока было несколько непривычным. — Я думал, твой предок будет несколько… более заинтересован в моих способностях, — по сути, это был главный и единственный вопрос. Зокен не стал интересоваться возможностями слуги сверх малого и Негорящий, неожиданно даже для себя, видящий червя насквозь, счел необходимым уточнить этот вопрос. — Он ничего не потеряет от моего поражения, — после некоторых раздумий ответил он. — По этой же причине он ограничился лишь твоими общими возможностями. В случае же, если я проиграю, то Сакура… — в бессильной злобе Кария накрепко сжал челюсти. — Та девочка? — парень порывисто кивнул, хотя подтверждения и не требовалось. — В ней чувствуется нечто чужеродное. Как и в тебе. — Ты маг? — тут же перевел тему он. — Нет, просто как слуга имею улучшенное чутье на магию, — ответил Негорящий. — А также могу действовать самостоятельно. — Независимое действие? — удивленно вопросил Кария. — Это же классовый навык Арчера. Резонный вопрос. Изначально, классовые навыки появляются благодаря стыку истории героя и класса, в который этот герой призван. Правда, Берсеркер не знал, каким образом он вписался в данную схему, но его то и не интересовало. Там работал Зелретч, а этот безумный старик подробности во многих вопросах умалчивал даже от безусловно преданного Негорящего. — Не совсем, — едва качнув головой, Негорящий обозначил отрицание. — Многое зависит от самого слуги и его истории. Большую часть жизни я провел в одиночестве, уничтожая своих врагов и появление этого навыка естественно. — Вот как, — пространно отозвался он. — А насчет твоего… — он сделал неопределенный жест рукой. — Спокойствия? — Не классовый навык, — Негорящий на мгновение взял паузу, обдумывая сказанное. — Особенность, заработанная еще при жизни, — не желая распространяться, да и в принципе вспоминать, ответил он. — Ясно, — Кария на секунду задумался, а потом выдал. — Я думаю, что раз уж ты обладаешь возможностью независимого от мастера действия, то будет лучше, если ты выступишь на поиски самостоятельно. Увы, но в боевом столкновении я откровенно слаб и лишь буду отягощать тебя, нежели помогать. — Это так, — без лишнего ожидания, согласился Негорящий. — Твоя смерть была бы… нежелательна. — Мог бы и поддержать своего мастера, — грустно улыбнулся Кария. — Хм? — Кажется, ирония и сарказм для тебя малознакомые понятия, — задумчиво хмыкнул мастер. — Да, — не стал отрицать тот. — Раз мы будем действовать отдельно, мне нужна одежда. — Хочешь осмотреть город? — тут же понял мастер. — Но удобные для боя зоны можно осмотреть и в духовной форме, — или не совсем понял. — Это так, — легкий, незаметный кивок Кария едва углядел. — Мне… я хочу увидеть город. В теле. — Хм, — Кария задумчиво окинул слугу взглядом и, тяжело вздохнув, кивнул. — Хорошо. Не скажу, что мне очень нравится эта идея, но, в конце концов, ты все равно будешь действовать самостоятельно, так почему бы и нет? Правда, с этим будут определенные проблемы, но, думаю, мы сможем их решить, — и болезненно улыбнувшись, он пошел в одном ему ведомом направлении. Негорящему оставалось только пойти за ним.