Сириус Блэк - навсегда.

      Говорят что, когда кажется – креститься надо, а если крестишься, то еще больше кажется. Если, кажется, значит, на самом деле, все так и есть. Стоит запомнить это. Аксиома. Априори. Неоспоримый факт.       Всем кажется, что Сириус не остепенится. Не одумается. Не выкинет маггловское баловство из своей головы и жизни. Что он сведет древнейшее и благороднейшее семейство в могилу, заклеймит предателями, магглолюбцами. Что навлечет на весь род гнев самой магии, которую, кажется, и не чтит вовсе; не хранит; не приумножает; не развивает. Что дурь в его голове растет и множится в геометрической прогрессии [ну хоть это не соответствует действительности]       И он продолжает вязнуть в топи [болоте, зыбучих песках], из которой не выбраться без посторонней помощи. Заводит странные знакомства. Тусуется в компаниях, которых волшебное сообщество не увидит еще долгие десятилетия [а может и столетия], если продолжит сушиться да мариноваться в своем консерватизме. Он познает то, что не поможет в управлении родом; что грубым ятаганом разрубит родственные связи и возведет непреодолимую стену между аристократизмом прошлого и бунтарским раздолбайством будущего. Он не боится рисковать и экспериментировать различными способами, подогревая адреналиновую зависимость. Своего рода наркоман, адреналиновый наркоман. Маггловские зелья не чета магическим и ему не страшно привыкнуть.       Блэк не тянет в эту трясину никого, кроме себя самого. Он не поддается уговорам названного брата, просто не пускает Джимбо с собой, предпочитая терпеть надутые пельмени, чем пьяно-предостерегающий бред под ухом, каждый раз, когда соблюдение Статута о Секретности балансирует по остро-тонкой грани – неверное движение обдолбанного тела и все полетит в тартарары. А остальные...остальных просто жаль. блудный пес понимает, что они не выдержат и сломаются, а для него это подобно розовым очкам, которые скроют ужасы магической войны от алчущего, убийства свихнувшихся ублюдков, взгляда.       Окуная мизинец в горку белоснежного порошка, после чего засовывая палец в рот, Блэк прикрывает глаза. Горько-металлический вкус и практически мгновенное, легкое онемение слизистой полости рта. Он улыбается краями губ и думает о том, что когда Вальбурга сдохнет, то не будет у нее счастливого посмертия. Она будет вертеться на изумрудно-серебристых, бархатных подушках и подкладах гроба, как живой уж на раскаленной поверхности сковороды, сдобренной кипящим маслом. Почему? Потому что Сириус Блэк, маленький мерзавец вылезший из ее утробы, никогда не остепенится и не возьмется за ум. Лишь после своей собственной смерти [но это не точно].