Сириус Блэк - навсегда.

      Двадцать первый век вызывает в нем неподдельное восхищение вперемешку с удивлением. Магглы буквально прыгнули выше головы, в сравнениями с девяностыми годами, которые он помнит, будто бы это было вчера, хотя, после возвращения из-за Грани такое ощущение преследует Блэка с завидным постоянством. Почему-то его не особенно заботят события магического мира, там нечего нагонять, некуда спешить, все новости он узнал из старых выпусков Пророка, которые любовно хранил и собирал Кричер по велению давно почившей Вальбурги. Старая карга будто бы знала, что наследник у Блэков все еще есть и что, рано или поздно, он вернется в отчий дом. Сумасшедшая старуха оказалась права, как и в большинстве случаев. Даже обидно. Она прекратила орать на своего первенца, лишь фыркала да уходила в другие портреты. Ни разу не высказала своего неодобрения в отношение сыновьего интереса к миру не магов. Удивительно.       Небо рыдало теплыми, крупными каплями. Отбивало по листьям декоративных краснолистных деревьев замысловатые ритмы. Сдабривало своими слезами кладбищенскую землю. Скатывалось печальными речушками по черной коже куртки, по каждой складочке, задерживаясь на плечах. Набухало крупными каплями на кончиках длинных распущенных волос и заставляло совершенно по-собачьи отфыркиваться, попадая на лицо. А он неторопливо прохаживался по кладбищу, обходя надгробные плиты и памятники, продвигаясь к семейному склепу Блэков. Это будто бы было жизненно необходимо, посетить место упокоения своих предков. Живые портреты – одно; могилы – другое. Тонкие пальцы ловко выуживают из кармана пальто один из многочисленных маггловских гаджетов. Короткий щелчок по клавише на боковой панели и экран загорается, высвечивая цифры. «11:48 am». Разве не прекрасное время?       Стоя напротив склепа отделанного темным мрамором, который слишком сильно подходит для характеристики тьмы рода находящегося внутри, Сириусу было спокойно. Не раздражала небесная вода и промокшие драные джинсы. Не было отторжения и неприятия, которые он испытывал ранее, до своей, практически, смерти. Он не ощущал тяжести, которая возлагалась на главу рода. И не было пустоты, на которую он надеялся. Слишком правильно. И слишком спокойно. Будто бы предки смирились да приняли, как смирился и принял он. Новый щелчок по клавише смартфона, короткий взгляд на время. Пальцы смахивают дождевые капли с темного, погасшего сенсорного экрана и ощущение легкого толчка в спину, когда отворачивается от склепа, словно направляют, подгоняют домой, заниматься делами рода. Нашептывают о родовом мэноре, который был заблокирован уже несколько десятков лет.       Дом на Гриммаулд Плейс встречает привычным хлопком, с которым обычно появляется эльф, его степенным поклоном и кратким отчетом о выполненных делах, скрипучим предложением о подготовке ванной, ведь хозяин вымок под дождем, не используя по глупости своей водоотталкивающие чары и не аппарируя к местам назначения. Хозяин опять предпочел долгую пешую прогулку. Хозяин вспоминает заново, какого это – жить. Не кричит Вальбурга с портрета, только смотрит с укором. Пропало ее напускное уродство, теперь с холста на Бродягу взирает красивая женщина, какой и являлась его мать. Холодная. Жесткая. Жестокая. Матушка. Короткий кивок-приветствие, на который она смотрит снисходительно.       — Не пристало Лорду расхаживать в столь неподобающем виде. — Звучит, скорее, устало, ведь она понимает, что сына не изменить и вообще, стоит радоваться тому, что он есть, что благороднейшее и древнейшее семейство Блэков имеет шанс на продолжение рода, что не прервалось.       — Простите, матушка, но некоторые вещи остаются неизменны. — Где привычная язвительность и литры яда в словах? Их нет. Вальбурге остается только совершенно не аристократично закатить глаза и махнуть рукой, уходя на портрет к мужу. Все они изменились с течением времени.