Сириус Блэк - навсегда.

      Визжащая Хижина буквально переполнена воспоминания. Она живет ими. Выстанывает их скрипящими половицами. Шепчет осыпающимися кусками штукатурки. Демонстрирует огромным слоем пыли и грязи, оседающей в комнатах более десятка лет. Она хрипло дышит и колышет, изъеденный паразитами, полог старой кровати, которой давно место на свалке. Она забивается в ноздри ароматами затхлости и подгнивающего дерева. Она оглушает столь непривычной для этого места тишиной. А ведь раньше здесь было столько смеха, развеселых голосов, шутливой ругани, болезненного шипения, грохота от дружеских потасовок и страдальческих вздохов с долей обреченности, ведь мародеров было не остановить. Это было их особенное место. Их собственное тайное убежище, практически как те самые секретные домики на деревьях, которые любят строить детишки магглов. Десятилетия назад четверо мальчишек наполняли эту развалюху сиянием жизни, изгоняя тьму и жуткую атмосферу изнутри, оставляя ее лишь снаружи, дабы не лезли всякие глупцы.       В тишине слишком отчетливо слышен скрежет когтей об пыльные, грязные половицы в помещении. Огромный истощенный пес скребет пол и скулит, подобно мелкому щенку, которого выкинули на улицу в разбушевавшуюся непогоду. Он бы хотел разнести тут все к мордредовой матери, но это его новое, путь и временное, убежище. У него есть план. А перед глазами проносятся картинки из юности. Кадры, в которых статный олень с ветвистыми рогами пытается теснить оборотня, дабы дать простор для действий Гриму. Или еще кадр, где Сохатый отчаянно трясет своей ветвистой башкой, а псина, с высунутым на бок языком набрасывается на него и валит на бок, после чего подскакивает на лапы и уносится прочь от оленя, заливисто лая, будто смеясь. А чего стоит тот момент, когда олень катает огромную псину на своей спине, манерно вышагивая, по поляне Запретного Леса, цепляется копытом об какую-то корягу, и вместе со своим наездником летит в прелую листву...       В эту ночь, в Хогсмиде, люди спали беспокойно, потому что из Визжащей Хижины раздавался холодящий сердце вой. Если слушать его слишком долго на глаза наворачивались слезы. Псы плачут и страдают слишком душераздирающе.