Scaretale (рабочее)

- А дальше что? - со смесью тревоги и интереса произнесла Тарья. - Меня держали в участке до тех пор, пока полиция не произвела детальный обыск цветочного киоска. Коллеги и хозяйка подтвердили, что я не могла добавить в букет акониты. - После этого тебя выпустили? - Да, с запретом на выезд и просьбой сообщить им, если вспомню или узнаю что-нибудь. Но эти несчастные два дня, абсолютно несправедливо проведенные в участке, наложили на меня суровый отпечаток. Все чувства, даже скорбь по безвинно погибшей Венле, тогда оттеснили на второй план ярость и желание добиться справедливости. После установления причины смерти и начала расследования полицией, ее несчастный парень, даже находясь в истерике, не переминул сообщить копам о том, кто продал ему букетик. Я не любитель рубить с плеча, но сомнений в его виновности у меня почти не оставалось. Я вновь появилась в полицейском участке и сообщила о том, как парень Венлы сам просил у меня акониты, и о том, что вечером видела его тень среди этих цветов. Полицейские едва сдерживали улыбки, слушая мою гневную тираду. Но проверить версию обещали. Только чертов симулянт, находившийся в "тяжелом моральном состоянии", обвел их вокруг пальца, сказав, что за несколько часов они вдвоем гуляли в парке, и девушка сама рвала высокие фиолетовые цветы, а дома порезалась, желая поставить их к подаренным. От моей версии открестился - дескать, впервые слышит об их названии. А в качестве доказательства выступил подвявший букетик, небрежно брошенный в кухне Венлы, как я потом узнала, специльно для этого собранный. Свидетелей, естественно, больше не было. Родные и знакомые подруги жили далеко от Куопио, друзей она здесь тоже не завела. Да и кому интересно и выгодно убийство какой-то там студентки? Через день дело закрыли, списав все на отравление по неосторожности. Естественно, я была в ярости. Ах, молодость... Думала, что не смогу жить дальше, не отомстив. Только опыта в таких делах у меня тогда не было. Единственное, до чего додумалась - перчатки надеть, чтобы не оставить отпечатков в его комнате. - Так ты все-таки... убила ее парня? - тихо спросила певица. - Разумеется, - ответила женщина столь спокойно, будто речь шла о погоде. - Приставила нож к горлу, заставив сказать правду. Пообещала не сдавать копам. И сдержала обещание, - криво усмехнулась Омена. - Просто немного помогла ему выпрыгнуть из окна вниз головой. Говорят, асфальт при соприкосновении с черепом очень хорошо избавляет от всех мрачных мыслей. Все-таки девушка у человека отравилась. - А полиция? - Полиция вскоре закрыла еще одно дело о самоубийстве. Повисла тяжелая тишина. Убийца отвернулась к окну, ожидая от подруги детства любой реакции. Мало кто способен принять такую правду и продолжать нормально относиться к человеку, который может лишить жизни себе подобного так же спокойно, как чистит зубы утром и вечером. - А потом-то что произошло? - ослабевшим вдруг голосом задала вопрос Тарья. - Потом... - нехотя произнесла Омена, не поворачивая головы. Она помнила этот день, будто вчерашний. Первое время после убийства флористка держалась довольно стойко, вкушая удавшуюся месть. Но тем вечером проснувшаяся совесть едва не загрызла оставшуюся в полном одиночестве девушку. Омена пыталась отвлечься работой, но проведя в киоске около часа, окончательно убедилась в том, что больше не может работать с цветами. Всюду ей мерещились гибкие стебли, усеянные фиолетовыми "башмачками", к которым она боялась прикоснуться. А когда наваждение рассеивалось и девушке переставали мерещиться ядовитые цветы, она слышала голос Венлы, а затем замечала ее бледную тень. Погибшая будто рассказывала что-то, театрально заламывая руки, и постоянно звала подругу за собой. Поговорить с ней у флористки тоже не получилось. Шокировав и даже напугав трех покупателей столь странным поведением, Омена решила сдаться на милость судьбы и позвонила напарнице с просьбой сменить ее. Еще не хватало сойти с ума на некогда любимой работе. Приехав домой, девушка почувствовала себя настолько несчастной, одинокой и загнанной в угол, что совершенно не могла представить, что теперь делать и как жить дальше. Без семьи, друзей, практически без работы... В порыве бредовых воспоминаний, беспорядочно всплывавших в ее сознании, флористке вспомнились сверстники из ее приюта. Помнится, последние пару лет до совершеннолетия почти все они таскали спиртное и распивали его потихоньку. Конечно, это мерзко и противно, по мнению Омены, но, может быть, поможет сейчас? Всего один раз... Недолго думая, девушка схватила сумочку и направилась в ближайший бар. - И не надо на меня так смотреть, - грубовато буркнула бывшая флористка. - Это действительно был глупейший поступок в моей жизни. - Да нет же, я тебя не осуждаю, - чуть виновато начала Тарья. - Столько потрясений, да и все мы люди, подумаешь, выпила... - Если бы так, - с долей грустной иронии обронила женщина. Бар, как и полагается ему предвыходным вечером, кишел людьми. Затравленно озираясь, Омена осторожно обходила живые препятствия, все еще не решаясь полной грудью вдохнуть почти материально ощутимый дымовой занавес. Девушка чувствовала себя настолько чужеродной в этом шумном, задымленном концентрате людских чувств, тонущих в реках алкоголя, что не находила в себе сил что-то искать, что-то заказывать, о чем-то размышлять - просто замерла в более-менее свободном уголке. "Еще не поздно уйти," - нашептывал разум. - "Только слабые заливают проблемы алкоголем. Или, если уж так неймется, выпей дома. Там хотя бы чисто и безопасно". Омена задумалась. Уйти? На риторический вопрос, родившийся в мыслях сейчас же нашлись тысячи ответов. "Куда? Домой? К ломающему комедию призраку, горько рыдающему сквозь слова благодарности у раскрытого окна?" - коварный и крикливый внутренний "чертенок" явно пытался запугать. И ему это неплохо удалось - страх будто одолжил девушке немного уверенности. Омена подошла к стойке и апатично уперлась взглядом в прайс-лист, наименования которого говорили ей не больше, чем свиток с древнеегипетскими письменами. Как и что выбирать? По цене? Наугад? Спросить у бармена? - Что будете заказывать? - встрепенувшись, механически-учтивым тоном спросил тот, внимательно фотографируя взглядом новую посетительницу. Поняв, что пути к отступлннию отрезаны, Омена как можно более беспечным голосом спросила: - А вы... что посоветуете? Желательно не слишком... крепкого, - получилось напротив, жалобно и надсадно, как у больного ангиной ребенка, оказавшегося в магазине и пытающегося купить себе брикет мороженого. - Не пьете, значит, - проницательно заметил бармен, кивнув с понимающей полуулыбкой. - Так что же сегодня заставило вас посетить наше достойное заведение? - С парнем поссорилась, - не моргнув, соврала девушка, на всякий случай встряхнув темными кудрями, дабы собеседник не заметил внезапно проступившей на щеках красноты. Тот снова понимающе закивал: - Ну что ж, в таком случае смею предложить вам вот это, - бармен изящно наполнил пузатый бокал рубиново-красной жидкостью. - Очень неплохое французское вино небольшой выдержки. Не больше десяти градусов крепости. И мутить после него будет куда меньше, чем после коктейлей. Ну и цена приемлемая, - не решившись больше мучить посетительницу явно не нужной ей информацией, он пододвинул в ее сторону бокал, и, зачем-то окинув взглядом толпу, забрал деньги. Омена, съежившись и осторожно выискивая где-нибудь свободное пространство, крепко держала перед собой нелепый одинокий бокал с дрожащим красным содержимым, до тошноты напоминающим кровь, словно символ всех грядущих радостей, надежд. И тяжкого позора одновременно. Найдя одинокий столик в тесном закутке, девушка водрузила на него свою ношу и постаралась не думать обо всем, что творится вокруг, и о том, что еще в перспективе может произойти. Осторожно повертев сосуд, еще минуту назад казавшийся чем-то сакрально-мистическим, она пожала плечами и сделала глоток. Ничего, пить, кажется, можно. К ее столику подошел бледный веснушчатый парень с каким-то коктейлем: - Не против, если я присяду? Омена коротко кивнула. Чуть отпивнув, парень вновь обратился к соседке: - Эйкка, - представился он, протянув узкую ладонь с аккуратными длинными пальцами. - Впервые здесь? - Омена, - робко пожала ее флористка. К чему снова лгать? - Да. И, вообще-то, я не пью. - Все пьют, - с обреченным пафосом Эйкка приподнял свой бокал. - Тогда что же ты тут забыла, принцесса? - Да вот, поссорилась с парнем, - оттарабанила уже привычную легенду девушка, сделав еще пару глотков. Умудрилась даже не покраснеть. - Бывает, - с добродушным сочувствием отозвался собеседник, вновь принявшись за напиток. Флористка последовала его примеру. Через некоторое время обстановка начала казаться ей значительно веселее. Даже атмосфера заведения, казалось, больше не была такой злачной. - Как, говоришь, твоего парня зовут, а, принцесса? - напомнил о себе Эйкка. - Микаэль, - брякнула Омена первое пришедшее в голову имя, не сдержав широкую улыбку. - И что же у вас случилось? - Что? А, с парнем. Он... ммм... подругу мою отравил. Отравил... цветами, - ее голос обрел уверенность, даже некий задор. - А ты что же, принцесса? Полиции его сдала? - Неет, все копы - лентяи трердолобые. Не до справедливости им, - девушка кукольно развела руками. - Я его сама замочила. Асфальтом об голову. За цветы, за фиолетовые, - твердый Оменин голос сиротливо задрожал, и флористка залпом влила в себя остатки вина. - Кажется, я знаю этого парня, - Эйкка задумчиво отодвинул коктейль в сторону. - И девушку - вашу общую подругу, - его мягкие, но цепкие пальцы осторожно обвили запястья девушки. Та не сопротивлялась. - Ее еще Венлой зовут, да, принцесса? - холодные голубые глаза двумя молниями прошили несчастную флористку. Та, видимо, протрезвев от ужаса, испуганно дернулась, но жилистые руки парня накрепко приковали ее к столу. Неужели вот так? Закончится беззаботная юность, впереди лишь сырость камеры и немой холод серых стен? А виной всему глупость, минутное отчаяние... Омена уже чувствовала на запястьях кусачий металл наручников вместо цепких изящных пальцев. Жесткий ком подступил к горлу, чуть опередив одинокую слезинку, оставившую влажный шлейф на щеке. - Вы... из полиции, да? - Не нужно бояться, принцесса. Плакать - тем более, - Эйкка говорил спокойно, голосом опытного охотника, в руках которого уже трепещет живая дичь. - Ошиблась чуток. Не одна полиция следит за преступлениями. Кстати, за то, что отомстила - умница, хвалю. Осталось лишь огранить твой талант. Как драгоценный камень. Такие люди, как ты, нам очень нужны, принцесса. Поэтому - добро пожаловать, - разжав пальцы, парень галантно взял ее за руку, и, хищно улыбнувшись, распахнул какую-то незаметную дверь. - Куда? - растерянно застыла девушка. - Домой, - с притворным изумлением поднял светлые брови Эйкка. - Вот так, - выдохнула Омена. - Я оказалась в Организации. Как и везде, там свои требования, порядки, правила. Наставник и коллеги - замечательные люди. Все мы многое пережили бок о бок - когда понимаешь, что ты или любой твой коллега может погибнуть завтра - поневоле становишься вместе со всеми частью чего-то великого, сплоченного, неразрывного. Наверное, это и называется семья. Я делала успехи, дослужилась до профессионала элитного уровня. А потом... жизнь там стала представлять угрозу для меня, и один хороший человек помог мне сбежать из Организации. Сейчас по их документам я - труп. Меня больше не может быть там. Теперь ты все знаешь, - Омена выжидательно поглядела на собеседницу. Тарья нахмурила лоб, неспеша переваривая услышанное. Часть ее души, естественно, категорически отказывалась во все это верить. Но, с другой стороны... Неожиданно даже для себя певица густо пркраснела: - А почему... тебе пришлось сбежать? - вопрос вышел каким-то отвлеченным, будто бы подготовительным к чему-то. - Как-нибудь расскажу. Точно не сегодня, - поморщилась Омена, принявшись убирать со стола. Аппетит явно пропал у обеих. - Послушай, - Тарья зачем-то схватила ее за рукав. - Я понимаю, что ты больше не киллер... - Почему же, - сурово отозвалась та, убирая оставшиеся пирожные в холодильник. - Это на всю жизнь. Просто вне Организации теперь, - женщина прикусила губу, в очередной раз осознав сложность своего положения. Не трудно было понять, к чему клонит подруга. - А что если я закажу... попрошу тебя... убить? - робко произнесла Тарья, немедленно испугавшись своих слов. - Туомаса? - деловым тоном уточнила киллер. - Да, - сгорающая от стыда, но полная решимости вокалистка с надеждой уперлась взглядом в ее рельефную спину. - А ты уверена, что тебе это действительно нужно? - деланно-наставительным голосом произнесла женщина одно из излюбленных клише Наставника. - Думаешь, ребята примут тебя после этого с распростертыми объятиями? Или композиторский и поэтический дар Туомаса по волшебству перетечет в тебя? Тарья смутилась под таким напором скептицизма. Но решительности не потеряла: - Зато моя дочь никогда не увидит этого самодура. Может, вдохновение и творческий потенциал его и не покинут, он все равно никогда не найдет нормальную вокалистку. Лишь загубит наше... его детище какофонией, может и прекрасных, но чужеродных голосов. Но мне ничуть не жаль, поверь, - в твердом голосе Турунен сквозили презрение и крошечная толика досады, которую Омене удалось уловить. - Раз ты так уверена, - Лаллукка равнодушно пожала плечами. - Я возьмусь за твой заказ. Можем даже не заморачиваться на документы, отчеты и прочую макулатуру. Но, - исполнительница пронзила Тарью электрическим взглядом, резко развернувшись к ней лицом. - Нравится тебе это или нет, мне придется стать новой вокалисткой Nightwish. А тебе - подготовить меня к этой миссии должным образом, - деловым тоном доложила киллер. Некое подобие проснувшейся ревности заклокотало внутри дивы: - Но... я не слышала ничего о кастинге на место их вокалистки, - неуверенно начала женщина. - Это в твоих интересах, Тарья. Мне приходилось петь когда-то в детстве, медведи на ушах не танцевали. Если мы постараемся, данная часть операции пройдет успешно. А заботы о кастинге предоставь мне, - Омена была непреклонна. - Что ж, будь по-твоему, - вздохнула певица. - Предлагаю провести первый урок завтра в одиннадцать утра, - удовлетворенно заключила Лаллукка. Тарья рассеянно кивнула, заторопившись к выходу.