Маленькая октябрьская смерть

      - Ты издеваешься надо мной? – ему не нужно было видеть Её лицо, чтобы знать о том, насколько красочно оно сейчас изображает Её усталость от этого мира и от него в частности. Что поделать, глупые дети никогда не понимают, когда старшие хотят как лучше. Не то чтобы у Неё совсем не было причин относиться к его широким жестам с опаской, но именно сейчас он прямо-таки чувствовал себя оскорблённым неприкрытым скепсисом в её голосе.       - Ни в коем случае, дорогая, - улыбнулся он и не солгал. Всё, что Она могла в их отношениях интерпретировать как издевательство, с его точки зрения было исключительно важными уроками в новой нежизни для маленькой мёртвой девочки и делалось от чистого сердца, со всей любовью и заботой, которые только могла позволить себе его чёрная пустая душа. Это, конечно, откровенно немного, но это всё, что у него было.       Перед Ней на обеденном столе стояла большая белая чашка с надписью «BIG GAY™» и ручкой, выполненной в виде радуги. В чашке был налит горячий ароматный какао, на поверхности которого плавали маленькие зефирки и немного съедобных кондитерских блёсток. Она наблюдала за тем, как он выносит Ей эту чашку из кухни так, будто у него на серебряном подносе лежал мёртвый младенец. И чего вдруг она так напряглась? Он ведь ещё не сделал ничего за гранью простого человеческого гостеприимства.       - Так чего ты ждёшь? Пей, остынет, - Она посмотрела на него, как на прокаженного или безумца, а он всё не мог понять, почему.       - Эм. Нет? Я как-то не успела внести тошноту в список своих дел на сегодня, - он, в свою очередь, находил всю ситуацию крайне забавной. Усмехнулся и откинулся на спинку своего стула, закинув ногу на ногу.       - Пей. Обещаю, твоё обращение было первым и единственным разом, когда я доставил твоему телу дискомфорт, - его гостья, конечно, могла бы возразить по поводу того, сколько раз он уже доставлял Её телу дискомфорт помимо обращения, однако все эти случаи на самом деле имели к нему достаточно косвенное отношение, и Она понимала это. Поэтому, наверное, и промолчала, вместо этого всё же взяв в руки чашку. Он с нескрываемым интересом наблюдал за тем, как Она медленно подносит её к губам и на секунду останавливается. Бросает на него быстрый взгляд, словно пытаясь на его лице прочитать его истинные намерения. Он, впрочем, слишком стар для того, чтобы допускать такие детские оплошности и позволять своим эмоциям проявляться раньше времени. Наконец он видит, как Она делает осторожный, маленький глоток. Ждёт секунду, другую, третью, но видимо не ощущает никакого дискомфорта, а потому уже с более отчётливо видным вопросом во взгляде вновь смотрит на него. Он внутренне ликует, хотя снаружи, конечно, видна только самодовольная улыбка, кричащая: «ну я же тебе говорил».       - Тч, ничего у меня не спрашивай, - он поднимает к губам указательный палец, пресекая Её попытку что-то сказать, - Я пока не могу поведать тебе своих тайн. Пей лучше, остынет.       Она кивнула. Послушалась. Вероятно, учитывая его хобби, Она подумала, что пьёт какое-то смешанное им в лаборатории зелье, которое не заставляет Её бежать в уборную после единственного глотка. Пусть лучше Она пока не знает, насколько он счастлив, ведь всё, что он сварил этим вечером – не зелье, а обычный какао на кухне. Пусть лучше какао с зефирками – не то, чем кажется. Но только пока.