Маленькая октябрьская смерть

      Именно это слово она услышала, когда наконец пришла в себя после того странного происшествия в баре, ощущая неотвратимые перемены происходящие в её организме и разуме. Она не помнила, сколько прошло времени, не знала, где оказалась. Всё, что осталось в её голове – жуткий голод и как никогда явное ощущение одиночества, хотя в то же время она откуда-то знала, что на неё теперь устремлены сотни, если не тысячи чужих взглядов. Боль сжигала её изнутри, но рядом не было никого, чтобы помочь. И холод. Чудовищный холод объял её, проник в её тело до самых костей, и она уже тогда подозревала, что больше не сможет согреться.       Её рвало, и кем-то оставленный рядом тазик оказался удивительно к месту, потому что у неё не было сил искать уборную или бежать до неё, если бы она знала, где та находится. Она не знала, что с ней творится, думала, что умерла и попала в ад, не подозревая, что на самом деле всё было намного хуже. Слёзы текли по лицу и капали в этот несчастный таз. Её затрясло. Она проклинала себя за то, что пришла в сознание. Было бы так прекрасно просто тихо умереть и никогда не просыпаться, не переживая всего того, что происходило с ней следующую, кажется, вечность. Даже уборную в конечном итоге пришлось найти, потому что её организм избавлялся от всего ненужного внутри себя с пугающей скоростью и тщательностью.       Это было похоже на сильнейшее в её жизни похмелье и наркотический приход одновременно. Может, это были синдромы передозировки чем-то, что подсыпал ей в стакан тот симпатичный молодой человек в баре. Она слышала голоса. Сначала ей показалось, что кто-то находится рядом с ней в комнате. Первый голос обронил слово «фейри» без какого-либо контекста и затих, уступив место другим, бормотавшим в её голове всем известные факты вперемешку с тайнами этой вселенной, стихами, прозой и шутками про хуи. Эта какофония вполне могла свести её с ума, но, к её счастью, в какой-то момент она снова отключилась, плашмя упав на белый кафельный пол ванной комнаты.       Она пришла в себя чистая и нагая в спальне, в чужой кровати, в руках незнакомого мужчины, который кормил её, словно младенца, а она жадно пила красную жидкость из пакета в его руке. Тогда она ещё не знала, что это, но была уверена в божественном происхождении красной жидкости и её ключевой роли в её выживании. Красная жидкость заставляла какофонию в её голове затихнуть, боль уйти, а комнату перестать кружиться. Пакет быстро опустел, и когда последняя капля скатилась по её горлу, она осознала, что происходит. Её снова волной накрыл страх. На этот раз тело слушалось, и она смогла отпрянуть, оттолкнув от себя руки, что всего секунду назад так заботливо её кормили.       Мужчина поддался, не став её удерживать, но продолжил за ней наблюдать. Его взгляд мягкий, в каком-то смысле даже заботливый, но и в нём читалось откровенное любопытство, словно он ждал, что она сделает дальше. Она колебалась. Ей было значительно лучше, чем раньше. Боже, ей сейчас было лучше, чем когда-либо в жизни, но что-то было не так. Может быть, дело было в комнате. Интерьер слишком напоминал декорации какого-то голливудского фильма. Может быть, дело в мужчине, который не реагировал на неё так, как она привыкла – не реагировал вообще – а только наблюдал за ней, сидя на кровати в подобии позы лотоса.       - Может быть, дело в том, что ты больше не человек, – продолжил Он её мысль полушепотом, словно рассказывая ей чей-то захватывающий грязный секрет.