No free time

Очако хмурит брови и сердито смотрит в белый потолок своей палаты. Рядом ничего не пищит, в изгиб локтя не воткнута игла от капельницы, да даже банального гипса не ощущается — хоть вставай и иди. Но Очако всё равно не шевелится с момента пробуждения и молча злится. В голове по сотому разу прокручивается сцена из магазина манги, злодейская атака. Очако пытается вспомнить все-все подробности, чтобы понять, что пошло не так, раз она отключилась. В итоге, только недовольно поджатые губы и звон в голове. — И долго ты валяться собираешься? — Неджире потягивается на кресле в углу палаты и улыбается уголком губ. — Я жду обещанный поход в караоке уже третий месяц. — Почему я вырубилась? — Очако нехотя садится, с долей разочарования не ощущая даже капельки ломоты в теле: цела, полна сил, так почему?.. Неджире зевает, прикрывая рот ладонью, затем чуть склоняет голову набок и с любопытством смотрит на Очако, которая ёрзает на кровати и всё больше напоминает огромный снежный ком — так сильно она кутается в одеяло. — Врачи говорят, что при беременности такое бывает: твоё тело подстраивается, и причуда в первые полтора-два месяца может выходить из-под контроля, сбивая твои биоритмы, — без лишних вступлений начинает Неджире. Лёгким шагом подходит к больничной койке и усаживается уже рядом с Очако. — Неужели в академии Исцеляющая Девочка не проводила инструктаж? — Но я-то не беременна? — с долей надежды уточняет Очако, хотя в голове с ужасным грохотом складывается паззл последних недель. — Может, это всё-таки усталость? Или чья-то причуда? — неуверенно предлагает Очако и тут же морщится, снова вспоминая свою последнюю миссию. — Не заставляй меня шутить про «причуду» в штанах Бакуго, ладно? — Неджире легонько тянет Очако за мягкую щёку, после чего ласково её поглаживает. — Ты же герой, чего бояться естественных вещей? Ответом ей служит неловкое молчание: Очако открывает и закрывает рот, но найти подходящих слов не получается, потому что… Ну, просто потому что. Дети не входили в её планы на следующую пятилетку. Неджире тихо вздыхает, замечая растерянность на чужом лице, но лишних вопросов не задаёт. — Слушай, звонил Киришима, — она накручивает прядь барвинковых волос на кончик пальца и подчёркнуто задумчиво рассматривает получившуюся петлю. — Спрашивал, в состоянии ли ты завтра идти с ним на очередное детское собрание, и если нет, то он тебя отмажет. Очако заторможенно кивает, мол, поняла, и почти на автомате берёт свой смартфон в руки. Отсутствие пропущенных звонков и гневных сообщений говорит о том, что внезапный обморок не посчитали чем-то серьёзным — значит, и Кацуки лишний раз не дёргали, значит, есть время, чтобы ещё раз удостовериться и подумать. В груди поднимается волнение. Секунд тридцать уходит на то, чтобы подтвердить своё участие завтра, и ещё минуты полторы, чтобы посмотреть на имя Кацуки в списке контактов. Написать ему не получается. — Скажешь ему, когда будешь готова, делов-то, — пожимает плечами Неджире. — Главное, не умри на задании раньше времени, — подмигивает и поднимается с кровати. — Я позову врача. Очако благодарно кивает и чуть заметно улыбается. *** — Положительный, — одними губами шепчет Очако, выбрасывая третий по счёту тест в мусорное ведро. Ей смешно из-за собственной наивности (хотя правильнее сказать «отчаяния»), потому что до последнего надеялась, что практикующий врач оказался не прав, когда использовал причуду для установления диагноза. Ещё пару минут бесцельно бродит по квартире, пытаясь собраться в кучу, и в себя её приводит только храп, доносящийся из спальни: Кацуки простыл, к тому же вернулся с ночной позднее обычного, и будить его совсем не хочется, что уж о серьёзных разговорах говорить. Очако хлопает себя по щекам, жмурится и даже пару секунд топает на месте, после чего почти бежит в ванную. — Холодная водичка, взбодри меня! — на манер рекламных мотивов пропевает она, прежде чем начать усиленно брызгать себе в лицо водой. Утренние процедуры проходят с двойным напором, словно зубная щётка способна стереть проблемы, а тональный крем — закрасить следы паники. Одежду выбирать тоже долго не приходится — главное, чтоб чистое и не очень мятое — и вуаля! Очако выходит из дому на сорок минут раньше нужного. Правда, весь запал иссякает уже на станции, где бесстрашный герой Уравити буквально падает на скамейку, не в силах унять нервное волнение и апатию, которые решили атаковать одновременно и с утра пораньше. Наверное, ей надо поговорить с Момо, у которой уже двое детей и гордая фамилия Тодороки. Семья про-героев не шутки, поэтому такой ранний брак по меркам их профессии большая редкость., потому что… Либо меняй работу, либо надейся, что твои дети не останутся сиротами. Ком в горле подозрительно увеличивается, и Очако как-то резко становится жалко себя: ей двадцать шесть лет, про детей ни она, ни Кацуки не задумывались в ближайшем будущем (которое и рамок-то не имело). У них есть любимая работа, они хотят однажды создать своё агентство и удержать лидирующие позиции в рейтингах, они так долго к этому шли. Нужны деньги, силы, время. Но если будет ребёнок, то он всё перетянет на себя. Всё. Абсолютно. Очако мотает головой, отгоняя от себя очевидные страхи, и строго напоминает себе, что вообще-то очень любит детей, если не оглядываться на оговорку, что они чужие. Она вздыхает и набирает знакомый номер.