Тайная жизнь Юрия Анатольевича

      На парковку рядом с посольством встал единственный во всей округе автомобиль. Берлин в этот мрачный день был похож своей безлюдностью скорее на огромный макет, чем на реальный город. Мрачное свинцовое небо никак не хотело выпускать из своих цепких объятий улицу. Только жизнеутверждающий желтый кузов профессорского BMW хоть как-то заменял солнце на этом осеннем пейзаже. Ковалев пытался запомнить каждую мелкую деталь вокруг, прочувствовать настроение этой печальной погоды, словно художник, пытающийся запечатлеть реальность на своем холсте. Про себя он проронил: "даже в воздухе ощущается запах перемен", но потом сам себя упрекнул в чрезмерной романтизации происходящего: "ну и глупость, чем же могут пахнуть перемены?".       Табличка на здании посольства выглядела словно памятная: он долго стоял возле нее и всматривался в строгие, без лишних изысков, буквы. Со стороны Юрий Анатольевич напоминал маленького ребенка, пытающегося разглядеть различные сюжеты на узорах советского ковра. Ковалеву еще не верилось до конца, что это здание будет вершить его дальнейшую судьбу. Где-то в глубине вновь оживало ненадолго позабытое чувство страха. Почему-то у законопослушного интеллигентного гражданина было иррациональное недоверие к полиции и смежным государственным органам, люди в форме не то, чтобы пугали или раздражали, но при их виде в Юрие Анатольевиче все сжималось в сплошной нервный комок. Хотя, это странное явление все же могло найти очевидное объяснение: отсидев пару дней в милицейском участке по подозрению в "ограблении" сельского ларька, профессор получил нешуточный травматический опыт. Кто знает, как педантичные polizei отреагируют на криминальную историю, которую хочет поведать Карл Вейерштрасс? Выезжать под официальным именем и фамилией опасно - вдруг кто-то из окружения Валерия Харламовича решит "пояснить" смелому немецкому туристу за правильное поведение? В любом случае вернуться в Россию без рисков для жизни и здоровья ему помогут только здесь, ему должно помочь немецкое государство, ведь Юрий Анатольевич уже достаточно отслужил философской науке на их земле, и бюрократические мелочи с поддельным именем - просто пыль по сравнению со всеми его заслугами. Отрепетировав в голове свою примерную речь, он вошел внутрь здания посольства.       Через бесконечную вереницу коридоров Юрия Анатольевича вели в нужный кабинет. Двери мелькали слева и справа словно деревья из окна скоростного поезда. Наконец, он вступил на пушистый ковер цвета благородных французских вин. Стены, оклеенные зелеными, как бильярдное сукно, обоями, напоминали чем-то домашние кабинеты русских дворян. Строгости и аристократизма добавляли огромные картины в золотых рамках с лепниной. В основном, это были репродукции общемировой классики: Репин, Васнецов, немного Айвазовского... Немного поодаль располагалось абсурдное "Купание красного коня" Петрова-Водкина, а рядом - какие-то странные коллажи психоделического характера и что-то вроде агитационных плакатов, только без агитации. Это по истине необычное, андеграундное изобразительное искусство утянуло профессора философии с головой в пристальное разглядывание мелких деталей на каждой из картинок: на одной из них был изображен пучеглазый котенок, обложенный плюшевыми игрушками и цветами, внизу красовалась надпись "мышеловка"; на другой четверо молодых людей, лица которых нельзя было разглядеть, радостно бежали по снегу, держась за руки, тут уже была надпись "русское поле экспериментов"; картинка, в которую Юрий Анатольевич словно сам погрузился, была уже не такая позитивная, хоть не в меньшей степени живописная - в безжизненной пустыне, над которой нависло тучное темно-синее небо, стояло одинокое дерево с шарообразной черной кроной и подпись - "долгая счастливая жизнь". - Это обложки альбомов "Гражданской Обороны", сибирский панк-рок, достаточно самородно, не правда ли? - на родном сердцу русском произнес бархатный мужской голос с легким немецким акцентом. - Спасибо, что подсказали, у Вас действительно очень богатая картинная коллекция в кабинете, я даже позабыл, где нахожусь и с какой целью пришел, - слегка опешив, быстро проговорил Юрий Анатольевич. - Николай Фраунгофер, потомок поволжских немцев, работаю здесь, в русском посольстве, а как Вас зовут? - неформально, словно в баре, а не на рабочем месте, представился восседавший в кабинете мужчина - Ковалев Юрий Анато..., ой, то есть по документам Карл Вейерштрасс, профессор философии в берлинском университете. Я как раз по этому вопросу и хочу обратиться к Вам... Если это можно, конечно... Даже не знаю, с чего начать... - Вы не на допросе в нашей доблестной полиции, чтобы терять дар речи от страха. Вам нужно расслабиться, Ковалев Юрий Анатольевич, - сказал с легкой улыбкой Фраунгофер, параллельно доставая две рюмки и бутылку шотландского виски, что привело Юрия Анатольевича в еще большее смятение, ведь этот человек все меньше походил на госслужащего, и все больше на располагающего к себе психотерапевта, который одним только взглядом мог разрешить половину душевных проблем.       Отпив двухсолодовый эликсир двадцатилетней выдержки, отдававший мощным запахом жженого дуба, Ковалев принял комфортную позу в кресле и начал свой рассказ, полностью доверив свою судьбу Николаю. Как оказалось, про недавно убитого русского бандита в посольстве знали, поэтому на лице Фраунгофера ни разу не показалось сомнение или недоверие сказанному. Правда, он все же сильно удивился тому, с каким пренебрежением отнеслись к идентификации личности неизвестного мужчины, пересекшего границу ФРГ. А история про "отжатую" грубой силой диссертацию поразила дипломата до глубины души и практически вызвала гнев и недоумение - неужели в мире есть такие жестокие беспринципные люди?! Нельзя было не проникнуться и личной драмой Юрия Анатольевича - что может быть более многострадальным, чем мечтать о встрече с любимой женщиной, которая тебя давно похоронила? Фраунгофер бросил грустный взгляд на обложку "долгой и счастливой жизни", сравнив Юрия с этим деревом, одиноко стоящим в мертвой пустыне. - Ну, Юрий, судьба тебя выбросила в самое что ни на есть русское поле экспериментов. Видимо, ты теперь не знаешь, как вернуться домой, но очень этого хочешь, иначе бы ты сюда не пришел. Я верно тебя понял? - В общем-то, да... - Тогда слушай: мы сейчас сделаем тебе новые документы на твое настоящее имя. Чтобы тебя не пробили твои неприятели, немного изменим фамилию. Не бойся, русский паспорт я тоже помогу сделать, у меня остались хорошие связи в России. Отныне тебя будут звать Юрий Анатольевич Ковалефф, на манер первых русских эмигрантов. Тебе остается только купить авиабилеты до Москвы и морально готовиться к долгожданной встрече - Неужели все так просто? Я даже не знаю, как тебя отблагодарить, ты же вновь подарил мне смысл жизни, Николай! - Помогать людям - это наша работа, Юрий.       Новые документы уже лежали в кармане пальто вместе с авиабилетом. На такси Юрий Ковалефф доехал до аэропорта и стал дожидаться своего рейса. Самолет "Люфтганзы" покинул воздушное пространство Германии и отправился прямиком в Домодедово.