Тайная жизнь Юрия Анатольевича

      Москва, 20хх, пасмурно - Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети, - бездушный автоответчик с голосом робота-убийцы из научной фантастики 80-х гг. в очередной раз проговорил один и тот же текст, который резал Ольге Николаевне слух и всякую надежду на то, что телефон Коти в итоге примет ее сигнал.       В звонках Ольги Николаевны могла чувствоваться только злоба и агрессия, ведь она уже в сотый раз пытается дозвониться до своего мужа, чтобы тот в итоге купил по дороге домой что-то очень диетическое и что-то очень вкусное одновременно. В голову отчаянной голодной женщины не могли и прийти какие-либо страшные догадки, хотя, они, возможно и приходили, ведь она уже ненароком подумала, что Юрий Анатольевич намеренно не берет трубку, чтобы она не загружала его очередными просьбами, а быть может, ему уже позвонила молоденькая или уже не очень любовница, или же он спустил свои профессорские гонорары в пивнушке вместе с преподавателями с кафедры психологии и социологии. Но все оказалось гораздо банальнее.       Не успев набрать номер еще раз, Ольга Николаевна вздрогнула от громкого звонка, звонка Юрия Анатольевича. "Опомнился, наконец, ну сейчас я ему устрою, и пусть не говорит, что задержался на парах" - резко пробубнила шепотом взъерошенная и обеспокоенная супруга, уже на ходу придумывая речи для своей мини-лекции.       -Ольга Николаевна? - обеспокоенно проговорил женский голос на том конце телефонной линии. При чем по нему нельзя было оценить, была ли это молодая студентка, или же серьезная и взрослая дама с богатой биографией. Во взволнованном женском голосе могут ужиться целые океаны эмоций, тональностей, тембров, он либо становится уникальнее, либо же как и все остальные взволнованные голоса. Во всяком случае, Ольга Николаевна не могла понять, накричать ли на странную собеседницу или же испугаться вместе с ней.       -Да. Что с Юрой? - неожиданно для себя выдавила из себя Ольга Николаевна, будто бы почувствовав, что обеспокоенные испуганные женские голоса не будут звонить женам с телефона их мужей.       -З-з-з.. Здравствуйте, я.. я.. в общем... Юрий Анатольевич... Он.. э-э-э.. Господи...       -Что вы в самом деле?! Немедленно говорите, что случилось! - даже тут Ольга Николаевна не растеряла своей властности и характера злой генеральши, хотя внутри ее мысли рушились так же, как и мысли ее собеседницы       -Он умер и не дышит. Он лежит и не дышит. Я.. Я.. Я пришла на лекцию... А он... А тут.. тут еще и телефон звонит... я не знаю.. А-А-А-А-А-А-А-А, - как-то слабо и с нытьем проголосила девушка, в этом оборванном крике было только тупое отчаяние, такое отчаяние бывает только у глупеньких неумелых девочек, которые не могут парковаться задом и кричат лишь из-за своего тупого отчаяния - страха не от ситуации, а от собственной бесполезности в этой ситуации.       -А-А-А-А-А-А-А-А, - совсем по-другому повторила за ней Ольга Николаевна, это был совершенно другой крик, крик самого настоящего ужаса, он был энергичным и незатухающим, совсем не как у той бедной девочки.       Тут Ольга Николаевна по-настоящему поняла, что произошло, почему на ее звонки никто не отвечал, почему Юра был с утра какой-то не такой, почему она только сейчас поняла, что без него, такого амебного и послушного, она не сможет быть такой же властной и независимой, как же она на самом деле его любила и ценила. Телефон сам собой уже упал вниз экраном, а голос в нем что-то судорожно говорил, хныкал, шумел.       Ольга Николаевна, не раздумывая, сразу поехала в Кучугуры, пока она ехала в своей машине, в салоне не появилось ни одной слезинки, ни одного всхлипа, она была по-мужски холодна и рассудительна. На самом деле, в тот момент, в ее голове была сплошная пустота, автоматическая коробка передач переключалась на автомате, педали вжимались в пол, руль стоял ровно, резко крутясь только на поворотах. Красная "хонда" въехала в Кучугуры, как танк, почти что по прямой и напролом.       Но не успела Ольга Николаевна покинуть свой бронированный от эмоций танк, как на ее лице градом выступили слезы, она не стеснялась уже не всхлипов, ни рыданий, ни даже откровенного громкого плача с соплями, потекшей тушью, сорванным голосом.       -Олечка, шо случилось? - недоумевающи спросила Валентина Петровна. В самом деле, из-за чего может разрыдаться богатая москвичка? Из-за разбитого бампера? Вроде целый... Из-за набранных килограммов? Да перед ней стоял человек в крайнем истощении, и не только в физическом. Что же случилось?       - Юра, Юра... он... это... он... - уже совсем как та студентка стала изъясняться перепуганная Оля.       Не успела та собраться в итоге с мыслями и вспомнить все забытые слова, как на пороге неизвестно откуда явился Иван Степаныч. На нем игриво развивалась шляпа под влиянием летнего ветра, в зубах он перебирал папиросу "Беломора", стоя в одних трусах и тельняшке, он был слишком весел для подобных новостей.       - О, Ольха Николавна, а шо случилось? Как там наш Юрый Анатолич? - попыхивая сигареткой на каждый слог, спросил бодро Иван Степанович.       Тут уже из Ольги Николаевны пропал всякий трезвый холод и любые намеки на мужество.       -Он умер! Умер! Умер! Умеееееер!       Ольга Николаевна билась в истерике, избивая землю, лежа на ней же, всякая разумная речь оборвалась на одном слове и началось сплошное рыдание.       Кто бы мог догадаться, что пройдя через свое высокомерие, высокий культурный уровень и достаток, Ольга Николаевна в такой трудной ситуации в итоге первым же делом вспомнит о Кучугурах, о своих "нелюбимых" сватах, о простой деревенской бабе Валентине Петровне и о об этом колхознике Иване Степановиче? Она бы сама никогда о таком не догадалась бы, если бы знала, что ей придется проститься со своим Котей. Почти всегда называя его Котей, она совсем не вкладывала в это уменьшительно-ласкательное какие-либо намеки на свои теплые чувства к нему. А тут вдруг потеряв свою Котю, властная Ольга Николаевна стала простой бедной женщиной, которая уже никому ничего не скомандует, так же, как она командовала над Юрием Анатольевичем. Она вдруг поняла, что характер-то у нее вовсе не аристократический, а просто скверный, а еще очень-очень чувственный и слабый.       И вот теперь уже вдова Ковалева сидела в доме у Будьков, как она иногда их ласково могла назвать. Сваты в данную секунду оказались самыми родными людьми для нее. Ни от Ивана Степановича, ни от Валентины Петровны не осталось и следа от деревенской веселой жизни, только по-городскому мрачная серьезная атмосфера. И вновь никто не плакал, не бился в истерике, не терял дар речи. Все очень холодно и очень размеренно. А плакать, в общем, было некому: Ольга Николаевна так обрушилась под влиянием фирменной настоечки, что тишину лишь изредка прерывали икания.       -Ля, хороший же был мужик.       -Да, Ванечка, ох и мужик был.       -Ох ля.       -Юрий Анатолич, Юрий Анатолич, покинул нас, а нам теперь и успокаивай, вон, до чего Ольгу Николаевну довел!       Беседы подобного рода между Будьками длились уже пятый час, несмотря на энергию и эмоциональность деревенских людей, сваты лишь тихо поминали Юрия Анатольевича между тишиной ночи. Видимо, Иван и Валентина тоже потеряли большую долю словарного запаса ввиду такого потрясения. Несмотря на изначальную неприязнь "двух кланов" на Юрия Анатольевича нельзя было злиться и ругаться с ним, он был просто неспособен вызвать агрессию, на которую, впрочем, нарывалась Ольга Николаевна со своим городским гонором.       -А шо мы детям скажем-то, а, Валюх? - наконец-то начал рациональную беседу Иван Степаныч.       -А шо мы должны им сказать? Они же в Нидерландах своих проклятых - знать не знают. Еще, не дай бог, Женечка узнает, она же дедушку Юру как любила! Нет, нет, ничего никому не скажем, им сейчас это ни к чему, пусть себе спокойно за бугром живут.       -Нет, Валюха, это неправильно. Пусть хоть приедут попрощаться с ним в последний раз.       Будьки помолчали еще с час, не меняя позы, сидели на одном и том же месте. Потом все же решили присоединиться к Ольге Николаевне и тоже заснуть. В день похорон       На московском кладбище было подстать случаю мрачно. Ольга Николаевна борола в себе одновременно боль потери мужа и боль от жуткого похмелья, не зная, какая из них терзает ее больше в данный момент. Иван Степанович и Валентина Петровна впервые вели себя как-то по-городскому: серьезно и молчаливо, лишь глядя в размытый горизонт. Маша и Максим тоже были лишены ярких эмоций и так же мрачно смотрели в непонятую статическую точку. Одна лишь Женечка прощалась с дедушкой Юрой изо всех свои детских сил, на руках держа одноглазую Жужу.       -Прости за все, дедушка, я буду очень скучать! Я обязательно выучу английский с немецким и буду самой умной-преумной девочкой, как ты меня и учил, дедушка! - весело и наивно прокричала девочка, а потом по-взрослому стала плакать, отдаляясь от могилы.       Скошенный параллелепипед с тканевой обивкой положили вглубь земли и стали закапывать. Так и ушел от них ото всех бедный Юрий Анатольевич.