Страна Берендея

Северус потряс Гарри за плечо. Спящий красавец сладко поежился и вместо того, чтобы проснуться, зарылся поглубже в подушку и одеяло на голову натянул. Северус хмыкнул и безжалостно содрал одеяло с сына. Гарри съежился в позе эмбриона, подтянул колени к груди и сонно зашарил одной рукой по простыне в поисках исчезнувшего одеяла. Отец вздохнул — вот же паршивец! — и проворчал: — Гарри, просыпайся, тебе в школу пора ехать. — У-гу… — спросонок согласился Гарри, продолжая смотреть какой-то по счету сон. Северус полюбовался на сопящего отпрыска и договорил: — Проследи за тем, чтобы Лиходей нигде не заблудился. Эта фраза таки разбудила Гарри, он резко проснулся и рывком сел на постели, старательно протирая глаза, а потом подслеповато прищурился на папу: — Я помню, пап, Лиходей с нами едет! Вместо ответа Северус нацепил ему на нос очки, всё той же круглой формы с практичными дужками. Гарри невинно улыбнулся, отец кивнул на дверь ванной комнаты: — Собирайся и спускайся завтракать. Скоро за вами Вернон приедет. После положенных процедур Гарри прошел на кухню. Северус сидел за столом в компании кофе и газеты, а Гарри дожидалась кукурузная каша, за которую тот покорно принялся вприкуску с хлебом. Прожевав первую ложку каши и проглотив, он поинтересовался: — А где Кузя? — Кролика себе выбирает. Я ему сказал, что в Хогвартсе их нет. Гарри переварил эту новость, зажевал её ещё парой ложек каши и спросил: — Пап, а как ты зелья преподавал? Они же разноцветные, ты как-то различил сиреневое зелье от лилового, а ведь разница между цветами незначительная. — По запаху и консистенции, Гарри, только и всего. Есть множество других тончайших нюансов, в которых цвет не имеет большого значения. — Понятно… — Гарри заискивающе улыбнулся и очень-очень робко спросил: — Каким ты видишь небо? — Белым. Но я знаю, что оно голубое, а иногда синее. В грозу оно почему-то серое. Но некоторые цвета я различаю и вижу точно — это черный, белый, зеленый и темно-коричневый. Тебя я точно вижу в цвете. Твоё любопытство удовлетворено? — Да, пап, прости… — и Гарри энергично заработал ложкой. А Северус спрятал свою ухмылку за газетой — а ведь переживает мальчишка, беспокоится о его зрении. Вошел Кузя с кроликом под мышкой, крупным, толстым, серым с белым носиком. Сел на свободный стул и пристроил зверя на коленях, кролик обморочно затих, прикрыв черные глаза, и только носик, ходивший вверх-вниз, сообщал остальному миру, что он жив. — Северус, я вот этого парня возьму. У него есть имя? — Нет, — Северус покачал головой. Кузя кивнул и шлепнул кроля по толстой ляжке: — Гулливером назову. — Скажи-ка, Лиходей… — вкрадчиво начал Северус. — А кроме кроликов тебе больше никто не помогает? — Сенбернар помогает. Он огромный, мягкий и всё-всё понимающий. Но у собак короткий век, Банди умер два года назад. Он прожил десять лет. Гарри поинтересовался: — А кошка не годится? — С кошкой сложнее договориться, — ответил Кузя. — Они создания утонченные, нежные и деликатные и очень блюдут своё личное пространство. И на корню пресекают всякие грубые вторжения на свою территорию. Другими словами, кошка не любит, когда её тискают. — А кролики любят? — удивился Гарри. — Кролики не любят, но их можно не спрашивать. Но Гулливера мне придется приручить к себе, мне он нужен будет в течении года живым и здоровым добровольцем. А что такое, Гарри? — Просто я с собой Симона беру. — Я видел твоего кота, Гарри, и скажу честно, тискать его мне что-то не хочется, очень уж он большой. Я не хочу заработать на руках раны размером с траншею. — Мне странно это слышать, — оскорбился Гарри. — Симон не царапается. — Я тебе верю, паренек, и верю, что хорошего человека твой воспитанный и умный кот не поцарапает, но как он отреагирует на лунатирующего волвена? Которого от боли наизнанку выворачивает и которого только кролик и спасает. Кролик, которого надо уберечь и не сожрать во время полнолуния, до тех пор, пока на Луну не упадет тень Земли. И когда всё заканчивается и всё проходит, я с облегчением отпускаю кролика — живого, кстати, кролика, не съеденного и не задушенного — и засыпаю. Нет, Гарри, кошке не понравится такая странная ласка, и она интуитивно начнет вырываться, а при сопротивлении и оцарапать может. — А что будет, если вам причинить боль в это время? — с опаской спросил Гарри. — Мне будет больно, я буду ранен и обижен… — Кузя состроил моську побитой собаки и трогательно заморгал оленьими глазами. Гарри и Северус невольно и в то же время жалостно засмеялись — вот же клоун!.. Снаружи донесся сигнал автомобиля — это за Гарри и Кузей приехал дядя Вернон. Спешные сборы, поиски пропавших переносок, утрамбование в них кота и кролика, последние объятия с Дженни и Кеннетом, пару минут отрыва себя от Джона Сайруса — так бы и тискал, так бы и тискал до бесконечности милого карапуза! — и погрузка в автомобиль. Поехали. Гарри на заднем сиденье с двумя петбоксами, Кузя впереди на месте пассажира. Было странно ехать по пастельно-бледной Англии, с её аккуратными газонами и подстриженными шарами и пирамидами-платанами. И только липы, старые и честные, с корявыми стволами пыльные липы разбавляли и оживляли чопорный и прилизанный пейзаж английских пригородов. Конечно, это был резкий контраст после желто-зеленого лета на российских просторах. Белые ночи серого Питера с его мостами и памятниками, синие реки и озера Коми-края и общий фон России в целом — желто-зеленое и сине-белое лето. Родная Англия стала тусклой и туманной, как же он раньше не замечал, какие блеклые краски у полей, какое серое и дымное небо над Лондоном! Русские называют его смогом. Смесь дыма и тумана. Но несмотря ни на что, Гарри испытывал затаенную радость от возвращения домой, пусть тут сумеречно и хмуро, это его дом. Он улыбнулся, вспоминая одно парадоксальное лето, кажется это был август перед третьим курсом… жаркое и дождливое, всё сразу… Вокзал Кингс Кросс, багажные тележки, Грейнджеры с дочкой, в руках у Гермионы — корзина с котом. Времени ещё много, и Гарри успевает перекинуться фразами с её родителями: — Здравствуйте! А расскажите, пожалуйста, как Живоглот в Австралию ездил! — Здравствуй, Гарри, да нормально съездил. Секс-марафон устроил, всех кошек Мельбурна оттр… простите, обрюхатил, — Генри бросил косой взгляд на жену и дочь. — Это приличное слово. Гидеон потом писал, что на свет по всей округе появилось сто семнадцать рыжих котят, этакий рыжий котобум. — Ого! — восхитился Гарри. — А в дороге он как был? — Нормально был. Сперва нервничал, кричал недолго, около часа, потом притих и до самого Мельбурна спокойно спал. — Гарри, пора! — поторопила его Гермиона. Гарри попрощался и толкнул тележку к подруге, Кузя за ним. Напряженно спросил: — Ты куда, в стену?.. Гарри притормозил, отвел тележку в сторону и пригласил: — Да. Хотите первым? — А что надо делать? Прошли, Кузя озадаченно вертел головой, сравнивая вокзалы тут и там. Н-да-а-а… тот ещё контраст — стеклянно-бетонный Кингс Кросс и чахлая деревянная платформа с единственной железнодорожной веткой, на которой в клубах пара пыхтит старинный паровоз. Под ногами снуют какие-то ушастые голохвостые твари, похожие на каракалов с бритыми хвостами. Тьфу ты… издевательство какое, ну зачем кошке лысый хвост?! Разгрузили тележки, занесли багаж в вагон, выбрали одно купе. Кузя внес и разложил по полкам чемоданы и скромненько уселся в углу, притворяясь частью интерьера. Гарри и Гермиона расположились у окна. Потом к ним зашли Полумна и Невилл, и парочки воссоединились. Так и ехали первое время впятером, Кузя и Гарри с Полумной на одной лавке, Гермиона и Невилл — на другой. Позже, час-полтора спустя, дверь отъехала и в купе заглянул Драко, окинул взглядом сидящих и вежливо обратился к Кузе: — Простите, сэр, для вас приготовлено купе «Ц», не желаете ли занять его? — Нет, спасибо, — так же вежливо ответил Кузя. — Мне здесь вполне удобно. — Но… простите, — продолжал докапываться Драко. — А как же сервировочный столик, который накрыли для вас? — Угости друзей, — безмятежно ответил Кузя, не желая срываться с насиженного места. Дальше Драко не стал настаивать, ушел в свое купе. Несколько минут ехали в блаженной тишине, которая вскоре была нарушена снова. Сквозь стекло на них посмотрела Джинни, увидела Гарри и толкнула дверь, зашла и неприязненно заявила, сверля глазами Полумну: — Вот что ты всё липнешь к Гарри, а? Что ты всё время к нему липнешь… Ты же мне ни малейшего шанса не дала поближе парня узнать, ни малейшего шанса не дала нам! Гарри в полнейшем ступоре взирал на рыжую нахалку, тщетно силясь уложить в голове всё, что она сказала. Не укладывалось, ибо всё это было выше его понимания, и ясно тут только одно: девочка выросла и решила сражаться за его внимание. А также было стопроцентно ясно, что она ни перед чем не остановится. Вот ведь… влюбленной фанатки ему для полного счастья не хватало. Гарри бросил затравленный взгляд по сторонам и наткнулся на Кузю, тот смотрел на него с таким пониманием. И юноша взглядом взмолился о помощи. Кузя тихо кашлянул, и Джинни только сейчас заметила его — взрослого мужчину среди подростков, но это её не особенно удивило, известно же, что Люпин тоже однажды ехал в обычном купе. Но воспитание обязывало, и девчонка сквозь зубы поздоровалась: — Простите, сэр, я вас сразу не увидела. Здравствуйте. — Здравствуйте, мисс, — сухо поздоровался Кузьма. И тут же представился: — Доктор Лиходеев. Сопровождаю Гарри по причине участившихся припадков… — вздохнул, печально покачал темнокудрой головой и продолжил жалостливым тоном: — Ах, он такой бедный мальчик, мало того что у него детский церебральный паралич средней тяжести, так ещё и приступы слабоумия начались, с судорогами и слюнотечением. А в старости это будет такой неприятный пациент, прикованный к инвалидной коляске и ходящий под себя… Последние слова Кузя говорил вслед ветру, взметнувшемуся, когда некрасиво побледневшая Джинни развернулась и исчезла со скоростью света. Дружного хохота в купе она уже не слышала. Отсмеявшись, Кузя посоветовал: — Ты, главное, не забывай пару раз при ней изобразить то, что я сказал. — Хорошо, Кузя, спасибо! — сквозь смех поблагодарил Гарри. В обед к ним снова заглянул Драко и принес им жареную индейку и пирог с почками, прихваченные из купе «Ц». — Вот, едва успел перехватить, там сейчас Рон сидит, жрет, дорвался до бесплатной еды. — Фу, Драко, ты же аристократ, что за вульгарное слово? — деланно скривился Невилл. — Да ты сам сходи, посмотри, действительно ЖРЕТ! Кстати, а что у него с рукой? Вы не в курсе? — А что там у него с рукой? — без интереса спросил Гарри. — У него вместо правой руки — крюк. Железный. — Чего??? — дружный ошарашенный хор голосов Гарри, Гермионы и Невилла. И молчаливый интерес Кузи. Полумна отложила журнал «Придиру», заправила прядь волос за ухо и мечтательно проговорила: — Вышел однажды Рон на закате дня к озеру Оттери Кеч. И встретил он на берегу белую лошадь. И была она взнуздана и оседлана дорого и красиво, и смотрела она в воду и тоненько ржала, как будто звала утонувшего хозяина. И увидел Рон на берегу шляпу и один ботинок, и поверил он, что утоп хозяин лошади, и обуяла его жадность — седло серебряное да узда золотая… И поймал он коня белого, за узду схватил. Но не согласен с разлукой верный конь, вбежал он в воду, на самую-самую глубину. И увлек он Рона в пучину глубокую да темную. И оборотился он в Келпи, в духа рек и озер. Тут бы Рону и пропасть без следа и навеки. Но спас его Даффи — дикий домовик. Рону руку он отгрыз и тем самым от погибели увел. — Ничего себе… — выдавил опешивший Гарри. — Вот это у Рона приключения были, — поддакнул не менее шокированный Невилл. — Говорили же ему — слушай профессора Амбридж! — всплеснула руками возмущенная Гермиона. — Так нет же! Он слишком высок для этого, лучше пару шахматных ходов-стратегий обдумает. Лентяй несчастный, и вот что в итоге вышло, руку потерял… — Да ладно, не шею… — отмахнулся Драко и на Полумну посмотрел: — Красиво ты рассказала, как по писаному. — А это папа в «Придире» напечатал, местные новости. — Однако, хитрый келпи, догадался, чем приманить жертву, дорогой амуницией и утопшим хозяином… да ещё и шляпу с ботинком где-то раздобыл, для достоверности, так сказать, — задумчиво протянул Гарри, вспоминая безобидного Звоночка. — Ну так неудивительно! — произнес Драко. — В некоторых легендах говорится, что келпи иногда принимает облик девушки или печального юноши с мокрыми волосами. Это я в нашей семейной библиотеке вычитал.